Глава 4

Предыдущая глава: https://poembook.ru/poem/2274528

___________________________________________________________________________

 

Стас, не открывая глаз и не шевелясь, слушал доносящийся из соседней комнаты разговор, с одной стороны безумно радуясь тому, что послушался внутреннего голоса и не отведал заботливо поднесённой «водички», с другой — пытаясь сообразить, что теперь делать. Бежать? Вроде, вариант. Если прямо сейчас вскочить и выпрыгнуть в окно, это сработает: ни жиртрест Андрюша, ни тем более худосочная девка остановить его не смогут, пожалуй, он даже одеться успеет. Охраны у ворот тоже можно не бояться: два сонных, разомлевших от жары придурка и понять ничего не успеют, как он будет уже далеко. Вот только, что это там за Лысый такой, о прибытии которого справлялась маленькая дрянь? И что это такое вообще происходит? Почему с ним так поступили эти… «родственнички»? К чему всё это вообще ведёт?

 

Поразмыслив немного, Стас решил всё же не торопиться, полежать немного здесь в виде экспоната и дождаться пресловутого Лысого, а заодно послушать, что же будет сказано при нём, пока его считают спящим. Да и… с девчонкой хотелось теперь поговорить, что называется, на чистоту, — ну и сучка беспринципная!

 

Как только Стас понял, что его пытаются усыпить, мозги сразу встали на место. Тут же пришло и понимание несоответствий, этаких крохотных и на первый взгляд незаметных деталей в поведении Маши. Конечно, по поводу того, что девица налила ему воду именно из графина, а сама выхлебала минералку, не предложив гостю, можно было бы не заморачиваться: это могло быть просто недостатком воспитания — ведь дочке олигарха и полагается быть эгоисткой. А вот поведение «невесты» в постели определённо заставляло задуматься. В самом ли деле девушка испытала парочку оргазмов или изобразила оные, было делом пятым — главным было то, что переиграла она: слишком уж быстро вошла во вкус. Девственницы так если и умеют, то одна на миллион!

 

Вот за эту неточность Стас и зацепился, и всё понял.

 

Ясное дело, произошедшее было мерзко и не желало укладываться в голове. Стас с детства ненавидел ложь, и его просто раздирало на части от злости, когда он понимал, что ему врут. А уж солгать, что влюблена в него, ни одной девушке никогда не удавалось, и на фоне этого произошедшее теперь разозлило до предела. Ну и ранило тоже: о да, это оказалось очень больно! А он-то думал, что способен выдержать любой удар. Куда уж тут было бежать?

 

Кое-что стало понятно сразу, например, почему он так легко влюбился, буквально с первого взгляда. И всё ведь было так просто: Маша пользовалась каким-то специальным средством, духами с феромонами или чем-то наподобие. Удивительно, конечно, что прогресс достиг таких высот*, но так или иначе, результат был налицо. То, что произошло со Стасом в присутствии… этой, было обусловлено всего лишь проявлением основного инстинкта, и не более того, всего лишь влечением самца к самке, а вынужденное расставание привело это в гипертрофированную форму. Происходящее вполне могло бы перерасти, наверное, и в любовь, но речи об этом на таком раннем этапе ещё не шло, а вот водить его на поводке Маша уже смогла.

 

Да-а, а человек ещё считает себя властелином природы! Глупости это всё, и, главное, Стас всегда это знал, хотя и был о себе лучшего мнения. Но теперь выходило, что он со всем своим образованием, способностями и всякой высокой хренью оказался не лучше кобеля, преданно машущего хвостиком и высовывающего язык при виде течной сучки: побежал за ней, невзирая ни на какие препятствия. Принял шалаву за целку… Эх!

 

Стыдно? Да это просто не то слово! Стас убить себя был готов за такой махровый идиотизм, внутренне буквально сгорая от гнева и жажды мести. Но нельзя было запороть такое дело, нужно было для начала хоть что-то узнать, понять мотивы произошедшего, и он ждал. Вот сейчас… Ещё немного — и припрётся этот Лысый, что-нибудь с его приходом непременно выяснится, и тогда…

 

Стас вдруг отвлёкся от своих мыслей, потому что услышал, как Андрей, войдя в комнату, где совсем недавно разворачивалось такое откровенное действо, беззастенчиво завозился в его вещах, обшаривая карманы. Незаметно приоткрыл один глаз, чуть приподнял голову — ну точно!

 

Хотелось тут же встать и треснуть мерзкого мужика по башке, но Стас снова сумел совладать с собой. Пусть порадуется, гад! Недолго ему радоваться. Да и поживиться там нечем: наличка закончилась ещё в Воронеже, а карта осталась в тачке, в борсетке, которую он зашвырнул на заднее сидение после того, как в последний раз расплатился на заправке за топливо.

 

Вот только зачем сыну олигарха шарить по чужим карманам? Хрень какая-то, или… Он такой же сынок олигарха, как Машка — дочь? Тоже какое-то наёмное чувырло? О, боже, вот это влип!

 

— Ты его связал? — снова послышался голос Маши, и одновременно стих шум воды в ванной.

 

— Успею ещё, — ответил Андрей, перестав перетряхивать Стасовы вещи. — Слушай, Марусь, а я тут придумал кое-что.

 

— Чего ты придумал? — отозвалась она где-то совсем рядом, но без малейшей радости или энтузиазма в голосе.

 

— А вот что: денег таких мне на блядь жалко, а вот инфой расплатиться вполне могу. — Повисла пауза. — Ну как?

 

— Какой инфой? — Ох и противный же у этой твари оказался голос!

 

— Ну, той, самой, которая тебя так заинтересовала, про Самого и его планы по поводу Заславских, — процедил Андрей. — Я тебе её сливаю, ты раком становишься. Ну как?

 

Девушка цокнула языком.

 

— Ох ты и мразь, — проговорила она.

 

— Ничего личного, — мерзко хрюкнул мужик. — Я тебе уже предлагал любовь и нежность, ты отказалась. Я просто пробую другой способ… Ну так что?

 

***

 

 

 

— Ну так что? — не выдержала я, поняв, что тишина наступила надолго.

 

— Ну и ничего… Согласилась она. — Он снова замолчал.

 

— Стас, ты долго собираешься из меня жилы тянуть? Уже чёрт знает сколько рассказываешь, а я так ни хрена и не понимаю. Говори уже! — взорвалась я.

 

Стас словно бы не обратил внимания на мои выкрики. Он ещё долго молчал, глядя на дорогу… А потом всё же заговорил.

 

— Ну… во-первых, бывший приятель подтвердил мою догадку о том, что никакой он не сын олигарха, а просто работает на некоего очень большого человека, которого они с Машкой между собой называли Сам. Ну, а ещё, я узнал, что этот большой человек, крупная, так сказать, политическая фигура, уже давно копает под моего отца и, судя по всему, решил использовать то, что у каждого человека является самым слабым местом — его детей.

 

Стас еле слышно вздохнул, и в этом еле уловимом звуке прозвучало то, в чём бы он наверное ни за что мне не признался: бедный отец, он же там с ума, наверное, сходит! А он-то, дурак, раньше совершенно не понимал этого. Вот, оказывается, когда и при каких обстоятельствах люди взрослеют и начинают осознавать, что значат для своих родителей и что родители значат для них. И тут человеку уже немало лет, он действительно попал в кугу, и только теперь что-то понял! А я тут тщетно стараюсь добиться того же от своего, по сути, маленького Сашки! Ему понимать такое ещё куда как рано, а значит, нет смысла каждый раз, ругая его, долдонить, что он не уважает мать…

 

Меня как обычно чуть было не унесло в размышления, что и как я сделала неправильно, воспитывая ребёнка, — о да, этот процесс в моей голове всегда параллелен всем остальным, но Стас продолжил рассказ, и мне стало не до личных головоломок.

 

— Так как мои старшие братья уже давно взрослые и сами с усами, а сестра — замужем и живёт за границей, легче всего этой сволочи показалось добраться до меня: похитить и добиться от отца…

 

— Выкупа? — перебила я.

 

— Выше бери, — горько уронил Стас.

 

— Да куда уж выше-то? — развела я руками.

 

— Да есть куда… — Стас помолчал, соображая. — Знаешь, кто мой отец? — он на миг повернул ко мне голову.

 

— Откуда? Ты ж не сказал.

 

— И сейчас не надо бы говорить, но выхода другого нет. — Он снова глубоко вздохнул, всё ещё не в силах смириться с неправильностью происходящего. — Мой отец — приближённый президента, его главный советник, второй человек в государстве, тот, кто способен повлиять на расстановку сил в стране, и при этом — личность, о которой не услышишь в новостях. — Он умолк, давая мне возможность переварить услышанное, а затем продолжал: — Его много раз пытались купить, чтобы устроить в стране переворот и захватить власть, но он на такое никогда бы не пошёл, за что его и ценят. А вот запугать можно любого, кого угодно, особенно если речь идёт о его близких. Так с ним и решили поступить — через меня.

 

— А… кто? — удивлённо, но при этом тихо и кротко спросила я.

 

— Уроды, для которых не осталось ничего святого в жизни. Мрази, которых нужно было ещё при коммунистах поголовно расстрелять! Твари, недостойные называться людьми, во главе с одним мерзким утырком — вот, кого хотелось бы действительно дождаться и убить! Я бы даже отсидеть за такое согласился, да вот только смысла в этом никакого: это же как гидра — одну голову отрубишь, а вместо неё ещё три вырастут! — Стас начал закипать, вспоминая произошедшие события. — В моей стране таких сволочей предостаточно, но в России, извини, намного больше… — выдохнул он.

 

Он замолчал… Только злобно сопел ещё некоторое время, пытаясь справиться с собой. Я тоже молчала, размышляя, на этот раз почему-то абсолютно спокойно. Политика, едрить её мать… Уродов в моей стране больше? Ну так ведь и сама страна больше, чему ж тут удивляться? А деньги и власть — это ж от веку любимые военные трофеи политиканов, так с чего бы перестать сражаться за это любыми способами? Ох, ладно, прочь из головы всю эту ересь. Моё дело — любовь: ведь именно ради неё я сейчас нахожусь так далеко от родного дома.

 

Буря миновала тем временем, и я осторожно спросила:

 

— А кто они, Стас? Понятна их сущность, но… кто они, те, кого ты имеешь в виду? Я их знаю, видела когда-нибудь? Хотя бы того, который… во главе этого всего?..

 

— Этого я тебе уж точно не скажу, — мрачно отрезал Стас. — Мало ли что может произойти… Нет, я не скажу. Впрочем, со временем ты сама можешь всё понять — ты ж не с другой планеты, и в «ящик» заглядываешь иногда, так что, всё увидишь. А пока… Пока скажу только, что этому самому Андрею было поручено войти со мной в контакт и зазвать меня в гости в Москву, на Рублёвку ещё тогда, когда я учился в Лондоне. Однако ничего у них тогда не получилось: учёба меня не впечатлила, я сбежал из Англии, да не домой. Я явился на первый попавшийся призывной пункт, возраст у меня был подходящий, документы в порядке… В общем, в армию меня забрали с огромной радостью. Там я и познакомился со своим будущим учителем, который помог мне разобраться в себе, научиться пользоваться своими способностями… ну, и… сделал меня таким, каков я есть.

 

— Каким? — не поняла я.

 

— Таким, как видишь, — ответил Стас, не собираясь ничего объяснять, однако по самому голосу я поняла: именно то, что он знает и умеет, благодаря тому самому загадочному учителю, вселяет надежду в его сердце. — Так вот, я многому тогда научился, но это к делу не относится. Важно то, что пока я постигал то, чем сейчас владею, враги потеряли меня из виду, и надолго. Вышло в итоге очень удачно, потому что поймай они меня ещё тогда, юного и бестолкового — и у них всё могло бы выйти намного успешнее. — Он усмехнулся. — Итак, после двух лет в армии и пяти лет обучения, как раз в конце этой весны я вернулся домой к родителям. Отец ужасно обрадовался, что я жив-здоров и решил на радостях подарить мне «мерседес». Всё было уже оплачено и договорено, и мы отправились в путь, я в Россию за машиной, он — по делам в Америку. Но и те, кто хотел добраться до отца, не дремали. Как только мы приехали в Москву, нам сели на хвост. Подъехавший таксист был вовсе не случайным — его тоже наняли, и в его задачу входило отвезти меня именно в то самое кафе, где мне была обеспечена встреча с Андреем… и Машей, — голос у Стаса чуть дрогнул, произнеся это имя как будто с сомнением. — Видишь… как идиота поймали меня на бабу! — Он снова зло вздохнул. — О том, что мне нравятся голубоглазые брюнетки, Андрей знал — я сам ему это рассказал много лет назад. Дальше было дело техники с применением передовых разработок в области парфюмерии, и вот картина маслом: лежу я голый в чужом доме, притворяюсь, что крепко сплю под действием какого-то препарата, а рядом жирный тип, вывалив историю, из которой следует не только мой гарантированный трындец, но и то же самое в масштабах государства, пытается грубо поиметь ту, которую я ещё час назад считал своей невестой. Никто б не выдержал…

 

— Ты убил их? — задохнулась я.

 

— Слушай.

 

— Убери руки, скотина! На помощь!!! — завизжала Маша, и Стас понял, что даже пытаться продолжать изображать полутруп не стоит. Если чего он в своей жизни и не сможет никогда, что бы ни стояло на кону — так это спокойно смотреть на то, как мучают беззащитного, ребёнка ли, женщину, да хоть кошку — неважно! И даже такую сволочь, какой оказалась эта девица… А впрочем, он, наверное, и подумать не успел. Просто вскочил с кровати и, схватив жирдяя одной рукой за шкибот, второй — за ремень спущенных брюк, с силой швырнул о стену…

 

Отвратительный тип сполз по вертикальной поверхности, как сопля, оставляя на светлых обоях кровавую полосу, но тут же поднялся, охая, зажимая разбитый нос и дико матерясь. Затем он попытался натянуть штаны, да защемил своё торчащее достоинство молнией, и поток мата возобновился.

 

А Стас тем временем, не глядя на него больше, прошествовал через комнату, нашёл свои джинсы, надел их, смерив глазами девицу. Н-да, и что ему могло в ней понравится? Глаза у него, что ли, на время на жопу переехали? Перед ним была натуральная, махровая блядь с накладными ресницами, редкими, мокрыми обесцвеченными волосами, не особо стройная, со слишком большой и уже повислой грудью, самая обычная и заурядная. Аж мурашки по коже пробежали от мысли о том, что между ними было… И только глаза её остались прежними: синими и яркими. И, наверное поэтому, увидев её сжавшейся в углу, в полураспахнутом халатике, Стас испытал жалость и решил ничего ей не говорить и не делать, просто развернуться и уйти восвояси.

 

— Прости… У меня мама больная… Очень деньги нужны! — чуть слышно шевельнулись её губы, и Стас лишь рукой махнул.

 

— Пошла ты, — выплюнул он, поднимая с пола свою рубашку.

 

— Машка, быстро звони Лысому! — прогундосил тем временем Андрей, — звони, твою мать, упустим же сейчас! — в голосе его отчётливо сквозил страх, — о да, он не так боялся гнева своего начальства, как сам «объект»!

 

Но Маша скорчилась в углу и лишь мотала головой — нет.

 

— Ну тогда… Тогда остаётся только это, — севшим от волнения голосом произнёс жирдяй.

 

Все эти дни дремавший из-за временного помутнения рассудка дар Стаса снова пришёл в норму и заставил своего владельца обернуться и увернуться именно в тот момент, когда выхваченный из кобуры пистолет выстрелил… А потом в стрелка полетел стул, красивый, деревянный, ручной работы, и угодил точно по черепушке. В углу взвизгнула Маша: пуля, рикошетом отскочив от металлической части кровати, попала ей в плечо. Пистолет, отлетев в сторону, валялся на полу у ног Стаса. Дуло его слабо дымилось…

 

Но плевать бы было на это всё — ещё можно было сбежать. Ровно до того самого момента, пока бесшумно не отворилась дверь и на пороге комнаты не появился высокий, здоровый мужик с короткими седыми волосами, несмотря на жарищу, весь одетый в кожу, словно в панцирь. Первое, что бросалось в глаза на его лице — это длинный косой, правда очень давнишний шрам от правого виска до подбородка. Прямо как герои фильмов жанра фэнтези, он держал в руках меч — катана, самурайский клинок, тот, что держат именно двумя руками. Сам же человек был подобен хищнику: осторожный, мягко ступающий, готовый в любой момент броситься и растерзать, причём, то, что этот хищник вцепится в горло именно с первого броска, без лишних движений, не подвергалось сомнению.

 

Однако на Стаса он, казалось, не обратил в первый момент никакого внимания — нет, он оглядел поскуливающую в углу Машу, стонущего на полу и сжимающего виски Андрея… И лишь потом перевёл взгляд на «объект». А затем тепло, радостно улыбнулся, заговорщически подмигнул.

 

— Не хреново ты их! — почти с уважением покачал он головой. — Так и знал, что они тебя не удержат, если что-то вдруг пойдёт не так. Но Москва же, пробки, сам понимаешь — задержался, — пояснил он. — Хорошо хоть, они вообще не упустили тебя. — Затем он опустил клинок и спокойно, почти лениво предложил своей «добыче»: — Ну, сдавайся, что ли? Я тебя всё равно прищучу, а так хоть руки-ноги целы будут. Ничего личного, блондинчик — работа, как и у каждого из нас, за бабки, к которым, как известно, никто не равнодушен.

 

Стас отчего-то вспомнил фильмы и книги, в которых хозяева богатых домов в своих комнатах устраивали мини-арсеналы: развешивали клинки на стенах, чтобы повыёживаться перед гостями. Неплохо было бы сейчас оказаться в такой комнате: оружие пригодилось бы… Может быть, в этом доме и есть комнаты с такими экспозициями. Но только не эта! Долбаный хай-тек. Даже стул деревянный был здесь только один, неизвестно как сюда попавший и уже разбившийся о голову Андрея. И ведь сам виноват, снова — сам: надо было смотреть, куда идёшь, а не капать слюной от вида этой шлюхи, хоть немного включить голову! Ладно уж, нет смысла стенать, в любом случае, придётся действовать.

 

Стас покосился на журнальный столик — у этого предмета мебели были замечательные металлические ножки, что могли бы помочь блокировать удары меча… Нужно только разбить этот столик, благо, столешница стеклянная. И добраться до него — всего пара прыжков: Стас даже не сомневался, что всё сможет…

 

***

 

 

 

— В себе я не сомневался. Знал, что получится. Не учёл кое-что другое… — Стас помолчал, а я, хоть и умирала уже от ожидания и бесилась от его неспешной речи, на этот раз не посмела торопить. Я понимала: после слов, которые он произнесёт прямо сейчас, не будет дороги обратно. А я уже по-любому разделю с ним эту дорогу. Мне с неё не свернуть…

 

— Вместо того, чтобы броситься с мечом на меня, Лысый — а это, разумеется, был он, — сделал крутой разворот и одним махом отсёк голову девушке, а следом убил и Андрея, выпотрошив его, как курицу, — глухо произнёс Стас. — А затем оскалился, глядя на меня. На лице его был такой восторг… Звериное удовольствие. Он велел мне сдаваться, пообещав, что в противном случае со мной будет то же самое… Он показал мне наручники и сказал, что просто закуёт меня в них и отведёт в подвал, если я не буду сопротивляться. Помню, как от увиденного и услышанного помутилось сознание — словно планка упала… И вроде он бросил в меня меч, понимая, что близко подойти я ему не позволю… А может, это уже и показалось. Но когда я пришёл в себя, Лысый лежал на полу и не дышал, а я… я стоял над его трупом, сжимая обоими руками рукоять его меча… пронзающего его сердце.

 

Я никогда не считала себя впечатлительным человеком — нет! Я нормально и спокойно отношусь к крови, не реагирую на всякую мерзость — работа в ночных киосках закалила меня в этом смысле, — о, сколько я их повидала, этих премерзких драк с набитыми мордами, истекающими кровью! Да и скотину держу давно, лет уже, наверное, восемь, и, разумеется, сама её забиваю и обрабатываю все тушки. Но от рассказанного Стасом мне вдруг сделалось дурно. Всё, что я услышала, было жутко, а для меня… наверное, жутко вдвойне: я отчего-то словно видела всё своими глазами, слышала предсмертные хрипы, чувствовала запах крови… Кошмар!

 

— Останови… — выдавила я, и стоило машине затормозить, с силой толкнула дверь и выскочила на улицу.

 

Однако от ночной прохлады, от моросящего мелкого дождика всё быстро прошло. Я просто немного отдышалась и вскоре ощутила, что приступ миновал. Однако, решила ещё немного постоять, остыть, освежиться. Подумать… Кстати, не пора ли нам уже остановиться где-нибудь на ночёвку? Рассказы рассказами, а поспать надо несмотря ни на что. Стас признался, что за день безделья и ожидания знатно выспался, а я вот, напротив, устала настолько, что у меня все поджилки уже трясутся, ибо не спала толком уже больше полутора суток, беспрестанно гоняя думки. Да и вообще, утро вечера мудренее, надо отдохнуть, хоть прямо вот… здесь! Можно, конечно, просто разложить сидение, поспать мне одной, а Стас пусть рулит, если так нужно, но по себе знаю, как непросто ехать ночью в темноте, едва рассеиваемой фарами, когда не с кем сказать слова, зато кто-то рядом мерно посапывает, — этак водителя непременно тоже начнёт выключать.

 

Стас тем временем обошёл машину и оказался рядом. Остановился, словно не решаясь ко мне подойти… Да уж, представляю, как ему хреново! С ума можно сойти, когда постоянно прокручиваешь в голове такое.

 

Тогда я сама сделала шаг ему навстречу и обняла его. Сначала он был словно каменный, не просто напряжённый, а какой-то будто неживой и холодный. А потом оттаял… Я почувствовала это: он расслабился и прижал меня к себе.

 

— Так значит Лысого ты всё-таки убил, — вздохнула я, этим вздохом и понимая всё, и оправдывая его поступок. Прощая его… Хотя, кто я, чтобы кого-то прощать?

 

— Да. — Он не стал больше ни оправдываться, ни объяснять… Всё и так было ясно. — Но только его одного! Правда, этого никто не видел, зато три трупа с ранами от меча и сам клинок с моими отпечатками на рукоятке наверняка нашли на месте преступления, — проговорил он далее. — А ещё, меня видела прислуга в этом доме, охранник на въезде в посёлок записал номер моей машины — да такую и запомнить нетрудно: думаю, она была такая одна, на всю Россию и Беларусь вместе взятые… Так что ясно как день было, кого обвинят в тройном убийстве. Тем более, когда сопоставят факты…

 

— Какие? — перебила я.

 

— В детстве я занимался фехтованием… Я же, кажется, рассказывал, — пояснил Стас, — даже призы на соревнованиях брал. Так что, по логике любого следствия, которое при правильном подкупе и голову ломать, думаю, не станет, я вполне мог прирезать троих мечом. Думаю, это было какой-то из частей плана, задуманного тем, в чьём доме всё произошло. Не по плану было только убийство самого Лысого: судя по всему, он должен был убрать Машу и Андрея, а затем скрутить меня и выступить единственным свидетелем моего жуткого злодеяния. А там можно было и отца моего вызывать… И требовать у него всё, что угодно за мою свободу и незапятнанность репутации.

 

Я хмыкнула, прижимаясь к нему.

 

— Но ты их переиграл, верно? — спросила я, — ушёл от них целым и невредимым. Успел спрятаться… Они тебя недооценили!

 

Стас глубоко вздохнул.

 

— Снова всё так… — уронил он. — А теперь посмотри на это с другой стороны: коварный план того, кто не привык проигрывать, не удался. Погиб верный пёс очень крупной политической фигуры. И подоплёка всего стала ясна кому-то, кроме кружка избранных. На выходе получается то, что я всех обдурил, сбежал с важной информацией и нахожусь на свободе. Представляешь, какие силы теперь брошены на мои поиски? Тот, кто хотел меня поймать, ни перед чем не остановится, достанет меня живым или мёртвым. И постарается ни в коем случае не допустить того, чтобы я встретился с отцом, — я подняла голову. — Менты — это ещё семечки, думаю, по моим следам и бандюганов послали, хотя… одни от других на самом деле мало отличаются.

 

Я снова схватилась за сердце.

 

— Они ведь могут добраться и до моей семьи, — напомнила я.

 

— Нет, — отрезал Стас, — Пока я жив, этого не будет.

 

— Откуда ты знаешь? Как можешь такое заявлять?

 

— Вспомни своего сына и брата, — нехотя произнёс Стас, — они ведь не пострадали? В этот раз тоже никто не пострадает, я это уже обещал. Тем более, я повторяю: моя связь с тобой не установлена… А теперь поехали. Ещё часок, и тогда отдохнём.

 

***

 

Узкая лента асфальта, присыпанная с обочин прошлогодней листвой вперемежку с иглицей, снова вела нас вперёд. Я сидела и молчала, пытаясь уложить в голове услышанное. Да-а, и угораздило же!.. Но теперь я в этой истории тоже играю роль. Мне не вырваться, да я и вырываться не хочу.

 

После того, что я услышала, а теперь и переварила, мне как ни странно стало легче: не обмануло ведь предчувствие! Такому человеку, как Стас, стоило помогать в любом случае, и я, выходит, всё сделала правильно. И почему-то мне кажется, что всё у нас получится как нужно.

 

Машину вот только жаль…

 

— Стас, — окликнула я.

 

— Да?

 

— А та машина… Где она?

 

Он невесело усмехнулся.

 

— Кто ж теперь знает?

 

— Как это?

 

— Продал я её. Толкнул за бесценок в одном захолустном автосервисе. Всё, что смог за неё выручить — вот эту рухлядь и немного наличности. Вышло примерно в пятьсот раз меньше, чем она стоила…

 

Я помолчала.

 

— Сильно жалеешь?

 

Он снова хмыкнул.

 

— Это всего лишь машина.

 

— Она дорогая была и красивая… — вздохнула я.

 

— Ну и что, — он махнул рукой. — Живы будем, будет у нас и другая.

 

Я, слегка опешив и осторожно обрадовавшись, хотела было спросить, что значит это «у нас», но не успела, потому что в этот самый момент дорога сделала крутой поворот, за которым фары «девятки» осветили нечто, почти перегородившее наш путь. Нечто чёрное, покорёженное, дымящееся… Коротко матернувшись, Стас резко крутанул руль, отчего нас неслабо так тряхнуло, и резко затормозил у противоположной нашему направлению обочины.

 

— Твою мать! Да как же так? — только и услышала я.

 

А потом мой спутник выскочил из автомобиля и рванул туда, назад, к месту аварии. От страха, смешанного с любопытством, я выпуталась из ремня безопасности и как можно скорее последовала за ним.

 

В темноте, показавшейся кромешной моему привыкшему к "дальнему" свету зрению, я сначала не увидела ничего, а потом... потом разглядела... Всё разглядела: и дымящуюся, иногда озаряемую слабыми сполохами тёмную груду, так некстати расположившуюся почти поперёк дороги, и большое наклонное дерево, ставшее, видимо, главной причиной произошедшего, и взблёскивающие под ногами осколки стекла, и... Стаса на корточках возле какой-то кучи.

 

Он посветил на свою находку телефоном и я чуть не скончалась от увиденного: посреди дороги лежал ребёнок, лицо которого я запомнила в последствие на всю жизнь… Это была девочка, маленькая, лет, может быть, трёх. В густых чёрных волосах её белел бантик, какими украшали дочек во времена моего детства. А из маленького курносого носика спускалась дорожка чёрной крови.

 

Мне снова стало дурно, я чуть было не рухнула там, где стояла, крик застрял в горле.

 

— Немедленно успокойся и помоги мне, — зло бросил мне Стас.

 

— Чем? Она же умерла! — просипела я.

 

— Нет, ещё жива, и чудо, что мне удалось её заметить! — резко возразил он.

 

— Значит, умрёт!

 

— Не умрёт! — рявкнул Стас.

 

— Какой кошмар!!!

 

— Не поспоришь… Но прекрати блажить и дай мне руку.

 

Дрожа всем телом, я дотронулась до его ледяной ладони. Спросить, зачем ему моя рука, мне в голову не пришло: возражать таким приказам я не умела.

 

Как только наши пальцы соприкоснулись, мир осветила яркая вспышка, а потом стало невероятно, нереально темно.

*********************************************************************************************************

Примечание:

*Ну да, ну да, прямо шпионские технологии.)) Уж не знаю, родил ли уже прогресс такие духи, чтоб мужчина буквально сошёл с ума и за считанные мгновения вот так влюбился не в женщину, а её запах, но предполагаю, что в теории это возможно, ибо человеческая природа в глубине своей мало отличается от природы животных, для большинства из которых запахи имеют первостепенное значение.

___________________________________________________________________________

Следующая глава: https://poembook.ru/poem/2278770