Уроки чистописания
Скребли на чём попало, а тетрадь
была - на всё пространство! - у Петровой.
Наука всё противилась. Пред новой
попыткой сделать запись без помарок,
мы быстро научились оттирать
коварные неточности - помалу
сжигая перспективы наказаний.
Начитывался Ленин - от тирад
вождя всех революций на казахском,
нас дружно воротило. Для чернил
давали до полста невыливаек.
Учитель был не в духе: "Вы ли...", "Вам ли..." -
всё тараторил каждому из класса.
Не говорил он - только с дочерьми.
Все видели как искренно искрятся
глаза их - при глотающем картавость:
"Октябь, на удивленье, очень мил!"
На переменах - бегали, катались.
И счастье было веско, велико:
при лампочке, что тускло прогорала,
когда давали ток; и проба рая
была уже поставлена на каждом.
Мы прятались за старым ветряком,
боясь, что нас впоследствии накажут.
Но всё сходило с рук и обнулялось.
Новейшее творилось той рукой -
рукой, что не нацелена на ярость.
И был у нас "стареющий тиран",
и были неприятности по школе.
Уже не вспомнишь подлинно: пошел ли
ужасный дождь намедни или после...
Теперь-то можно вписывать в тетрадь:
как трудно вспоминать былую плоскость,
где ты ещё незряч и полоумен
сквозь слёзы пишешь горькое: "Вчира
всё стало мне нинужным. Папа умир".
