Находясь в очередном отпуску, Ерофей решил во что бы то ни стало хоть краем глаза увидеть Марту. И он поехал, надеясь хотя бы на короткую с ней встречу. О своём приезде он сообщил Марте по телефону, которая сначала не поверила его словам. Но когда он стал умолять о встрече, пришлось поверить случившемуся. Разговор с Ерофеем в памяти Марты возбудил воспоминания о прекрасной и счастливой молодости, о любившим её юноши, сделавшим её женщиной. И она решила в тайне от Еремея, чтобы его не травмировать, встретиться с человеком, который иногда приходил к ней во сне, тем самым не давая его забыть. Марта сказала Ерофею, что позвонит вечером, когда пойдёт к нему на встречу. Договорились встретиться у основания лестницы, ведущий на гору Митридат.

Отправив мужа в дом его родителей, Марта, отправилась на свидание к Ерофею. Они сразу узнали друг друга, хотя у Ерофея появились залысины, а у Марты возле глаз маленькие, но заметные морщинки, не портивших её лица. Марта первая коротко поцеловала Ерофея в губы. Взявшись, как в юности, за руки, они, не сговариваясь, стали подниматься по длинной полу развалившейся лестнице. Остановились возле ещё существующего, заросшего дерезой, дота, чтобы отдышаться от долгого подъёма, и рассмотреть лучше друг друга. Не отпуская горячих рук, ни слова не говоря, стараясь остановить налетевшую на тело дрожь, они стали смотреть на уставший от дневных забот город. Окна в большинстве домов были тёмными. Город спал.

Ерофей, любуясь Мартой, видел, как камушки в серёжках под лунным сетом иногда вспыхивали маленькими звёздочками, а рука ощущала колечко, но не обручальное. «Марта, милая, - вдруг пересохшим ртом заговорил Ерофей. У тебя от меня нет никакого сувенира, который напоминал бы обо мне. Возьми, пожалуйста, цепочку с брелоком в виде сердечка. Воля твоя, как с ней поступить». Не ожидая согласия Марты, Ерофей достал из кармана золотую цепочку, надел на шею Марты и застегнул. Затем взял за плечи несопротивляющуюся Марту, и подтянув к себе, припал к её полуоткрытым манящим губам. Едва он их коснулся, как почувствовав сильный удар по затылку.

Ерофей пришёл в себя лежащим на земле. Сильно болела голова, саднил затылок. Когда он провёл по нему ладонью, она покрылась чем-то липким. В лунном сиянии Ерофей на ладони рассмотрел кровь. Не поняв, что с ним произошло, стал лазить по карманам, чтобы что-нибудь найти и приложить к кровоточащей ране. Нашарив какую-то смятую бумажку, он приложил её к затылку. Боль как будто начала утихать. С трудом поднявшись и став на колени, увидел лежащую Марту с открытым ртом и с широко раскрытыми недвижимыми глазами, уставившимися в небо. Казалось, что она беззвучно кричит, прося у него помощи. Спереди светлого летнего платья, задравшегося выше колен, отчего были видны белые трусики, разлилось тёмное пятно. Не смотря на охвативший его ужас, Ерофей подполз к Марте и приложил к груди ухо. Сердце не билось. Она была мертва. И тут до Ерофея дошло, что на них, кем-то незамеченным, было совершено нападение с целью грабежа, что подтвердило отсутствие на Марте её золотых украшений, подаренной им цепочки и небольшой суммы денег, находившихся в заднем кармане брюк. Крупные купюры, хранившиеся в потайном внутреннем карманчие, оказались на месте. От случившегося охватила паника и бессилие. Ерофей припал к холодным губам Марты и заплакал в голос, понимая, что никакая сила её не воскресит, а он может попасть в неприятную историю, если будет застигнут рядом с трупом. Ясно, что его назовут убийцей. Милиция не поверит никаким его доводам о невиновности. Ерофей, тяжело опираясь на руки, с трудом поднялся с колен и стал пятиться от казалось смотрящей ему вслед Марты. Так как он чувствовал окровавленную рану, Ерофей достал носовой платок, промокнул кровь и отбросил его в сторону. Спотыкаясь и падая, спустившись по крутому склону горы на центральную улицу города, Ерофей с первого попавшего автомата позвонил в милицию по 02, сказав одну фразу: «На горе Митридат, рядом с дотом, лежит труп женщины». Пешком, по полу тёмным улицам, Ерофей добрёл до железнодорожного вокзала, где в маленьком сквере на лавочке дождался утра, чтобы сесть на поезд, уходящий на Москву. Билет до Курска взял в общий вагон, где было много народа, и он не стал объектом для его рассматривания. Но большую часть пути провёл в тамбуре вагона, нервно выкуривая одну за другой папиросы «Беломор-канала», не переставая думать, что ждёт его впереди, в душе ругая себя за то, что совершил необдуманный шаг, поехав к замужней женщине, за что был наказан небесными силами.

Так как рана на затылке не заживала и постоянно давала о себе знать, Ерофей был вынужден обратиться в травмпункт, где хирург на обработанную рану наложил швы. Несколько дней, от неопределённости своего положения, Ерофей не находил себе место. При каждом звонке в дверь ему казалось, что пришли его арестовывать. Когда по телевидению услышал о розыске пассажира с названием его места в купейном вагоне поезда, следовавшего из Москвы в Крым, Ерофей понял, что милиция ищет его, и с чем связан этот розыск. Не раздумывая, но не без страха, пошёл в милицию, заявив, что он является тем пассажиром, которого разыскивают. Он не мог в милиции Курска и сейчас даже предположить, кто совершил нападение, так как по дороге на гору и на горе никого не видел из посторонних. Ему тогда казалось, что он с Мартой были одни во всём мире.

Закончив допрос Ерофея, Исидор Кириллович, попросил его задержаться в городе на несколько дней. Обрадованный Ерофей, что его не стали арестовывать, счастливый, едва ли не бегом, покинул кабинет следователя, направившись в первый попавшийся бар, где залпом опрокинул стакан коньяка за свободу, на которой не ожидал остаться.

Вечером в кабинет Исидора Кирилловича зашёл сияющий Лукьян, намекая на магарыч за быстрое выполнение задания следователя. Когда Лукьян принялся пить предложенный ему кофе вместо спиртных напитков, Исидор, постукивая подушечками пальцев по столу, спокойно произнёс: «Зря, Лука, радуешься. С допросом Ерофея дело стало ещё больше запутанным. Я всё -таки зациклился на том, что не без помощи твоих подчинённых, заряженный на явку с повинной Еремей, к убийству не имеет никакого отношения. Он, дурак, явно оговаривает себя, наученный твоими помощничками. Направлять в отношении Еремея дело в суд я не собираюсь, если не будут найдены существенные доказательства его вины, что судя по всему, добыть их дне реально. Что делать дальше, не представляю». «А я, в отличие от тебя, - начал Лукьян Максимович, - уверен, что грохнул свою жену Еремей, приревновавший её к Ерофею. Каким-то образом он проследил за их встречей и свёл счёты с неверной женой. Это подтверждается тем, что мои опера перерыли город, проверив всех ранее судимых за тяжкие преступления, тех, кто недавно из этого контингента вернулся из мест лишения свободы, кто после дня убийства совершил незначительное преступление и оказался за решёткой. Ты же знаешь, что многие битые зэки так поступают, чтобы сыщики потеряли их след. Молчит и наш секретный вспомогательный аппарат, от которого не поступило ни одной информации, представляющей оперативный интерес. Отсюда вывод может быть только один: убийца Еремей». Не придя к общему знаменателю, друзья разошлись, каждый оставшись при своём мнении.

Исидор Кириллович с тяжёлыми мыслями возвращался домой, до которого ходу было спокойным шагом, максимум, пол часа. На ходу, проанализировав все материалы уголовного дела, он твёрдо решил через два дня освободить из-под стражи Еремея, а расследование по делу приостановить, поручив уголовному розыску продолжать осуществлять розыскные мероприятия по установлению преступника. Преступление окажется нераскрытым, в связи с чем милицейское руководство подымет грандиозный скандал, поддерживаемый прокурором. Но честность Исидора Кирилловича не позволяла поступить против своей совести и профессионализма.

Продолжение следует