Встреча в лесу…
- Давно, давно то было и поверьте
не приукрашу я рассказ для красного словца.
В Сибирь повёз большой заказ (а вы проверьте):
семейных фотографий очень много и портретов пять для образца.
Собрался быстро я в далёкую дорогу,
Анюта напекла мне пирогов,
припасы разные, да нож складной - всегда подмогой
был страннику в пути, ведь путь суров.
Вот станция. Морозно. Я на лыжи.
Погодка ясная. Но ехать далеко.
А солнце раннее уже вершины сосен лижет
серебряно-румяным языком.
Я в этот день добрался быстро до деревни,
ложился неглубоко лыжный след,
деревья сохраняли леса образ древний,
как будто свято тайну много, много лет.
Его очарованьем наслаждался,
хотя спешил. На всё про всё три дня.
Заказы развезти, народ, поди, заждался,
хотят узнать на фотографиях себя.
Все говорят, что неплохой фотограф.
Ну, вот узнаю, эти люди не солгут.
Нет, не психолог я или географ,
но верю, люди там правдивые живут.
Сибиряки – народ серьёзный,
расхваливать не станут труд зазря,
понравится работа – сразу звёздно
глаза глубоко и светло горят.
Заехал в дом один в деревне первой,
хозяева радушно встретили меня.
За стол усаживать… Так у меня ж консервы.
Уговорили – есть вкуснее, мол, домашняя стряпня.
И разговор пошёл о том - о сём, житейский.
Как дети? Жинка? И здоров ли сам?
Я ж разговорчив, очень компанейский,
и говорили, говорили … целых три часа.
Потом достал из рюкзака работу:
семейный фотоснимок и портретов два,
глава семьи, жена – они по центру,
за ними снохи с сыновьями в два ряда.
А на траве, у ног дедуси и бабуси
разлёгся ценный клад – пятнадцать их внучат.
Отец семью в деталях всю «раскрасил»,
представить не забыл индюшку и кота.
В руках детей позировал кот Вася,
а дед под клювом Говорлицы щекотал.
Мы слушали внимательно. Не смели
прервать отца волнительный рассказ.
И вот добрался он почти до цели.
Я слушала рассказ уже в который раз…
- Так я на лыжах объезжал деревню за деревней,
да заходил почти что в каждый дом,
кому отдать заказ, кому же сделать фото
для памяти в семейный их альбом.
И вот ещё одна осталась мне поездка,
семнадцать километров через лес.
Как вдруг погода изменилась резко,
и показала вволю чудеса чудес.
Сначала облака волнами синь застлали,
затем они грузнели прямо на глазах,
стальные молнии за ними засверкали,
меня пугали: возвращайся, мол, назад.
Я не сробел. А время поджимало,
рискнул идти, но стало вмиг темно.
Вальнул снежище, словно покрывалом
накрыло лес, дорогу замело.
Да, ветер подоспел. Завьюжило не в шутку,
слепил глаза мне сумасшедший снег.
Дорогу потерял я в круговерти жуткой,
как наугад пошёл в молочно-хладном сне.
Я время потерял. Погода поутихла.
Снег перестал. И небосвод светлел.
Достал компас и карту, как избыть мне лиха,
хоть поздно к вечеру, но надо быть в селе.
Плутал я долго, темнота настигла,
и тут услышал снова злой метели вой,
нет, не метели, волчий… Мысль тогда возникла:
похоже, не вернуться мне живым домой.
Но я её прогнал. Потом нашёл поляну,
в серёдке самой запалил костёр.
Что делать?! Зверь испортил планы,
да вдруг меня не взять, и я хитёр.
Не той, конечно, хитростью звериной,
но в трудный час смекалист наш мужик.
И я не лыком шит, испуг отринул,
идеей странной тут же мысли натужил.
А что если не спать всю ночь до утра,
поддерживать костёр, валежник запасти.
С зарёй земля встаёт и свет развеет сумрак,
и я смогу от стаи ноги унести.
Так думалось тогда, а звери обходили
меня со всех сторон. Вот это я попал…
Но главное не спать, и мне необходимо,
горели чтобы ярко валежник и щепа.
Нельзя поддаться слабости и струсить,
ведь дома ждёт жена и дочь и сыновья,
не время на колёсах разводить турусы,
я не боюсь, а значит - это снова я.
Ну, злыдни серые, косматые, смотрите,
как вас простой перехитрит мужик,
я до утра буду костра смотритель,
ему - огню его - придётся мне служить.
Раскинув языки, и яро пламенея,
он остановит вас и дерзкий, дикий взгляд
не будет танцевать передо мною змеем,
вас треск сухих ветвей и брызги искр позлят.
Всё сделал, как хотел, огонь пылает жарко.
Луна прожектором оглядывает лес.
В еловой гущине, в её пушистых арках
костром в глазах волков горит янтарный блеск.
Мороз по коже, по спине мурашки,
наедине со стаей трудно воевать…
Воды хлебнул, чтоб не было бы тяжко
до утра ночь одну пережидать.
…………………………………………………….
Заря всходила робко, лес тоже ждал восхода
и тоже напряжённо ликовал,
когда рассветный миг собою ночь сковал
и разметал повсюду золотые всходы.
Тьма расступилась, я вздохнул свободней.
Матёрых стая тоже поднялась,
приблизилась на шаг, инстинкт их звал природный
напасть на жертву. Зверь оскалил пасть.
Я понял, почему они поднялись с места,
виной тому – почти угас костёр.
Защиты нет, широк и гол простор,
и можно нападать, атаке быть уместно.
Пучок берёсты я зажёг мгновенно,
и подготовленный тот светоч вкруг себя водил,
и круг волков рычащий, дерзновенный
он всё-таки на час остановил.
Мне было время всё обдумать. Верно
и волки будто бы решали, что да как.
Огонь в руке потух, в костре давно наверно,
из стаи вышел волк и видно, что вожак.
Шёл медленно, уверенно, степенно,
на морде с инеем и снегом встала шерсть,
претензий личных нет, взгляд говорит: не месть,
но требует добычи стая, нет замены,
придётся жертвовать собой, почтенный.
Я весь на взводе, встал, расставив ноги.
Ну, что, иди, узнаем, чья возьмёт?!
Глаза его дики, мои, наверно, строги,
а, может быть, совсем наоборот.
Одним прыжком меня свалил на землю,
перед лицом моим ощерил мерзко пасть,
за горло удержал его одной рукой, и целюсь
за голенище сапога другой рукой попасть.
Нож я достал, ударил с силой ниже уха,
подумал, что сразил я волка наповал,
но он лишь дёрнулся, и, упираясь в брюхо,
на мне ужасным звуком завывал.
Опять свирепый зверь раззявил глотку,
атака будет в этот раз короткой,
он на меня с раскрытой пастью, страшный взгляд,
с ножом я руку в пасть и лезвия звенят…
И он упал, сражённый, побеждённый,
остекленели мигом рыжие глаза,
а я вскочил, мне отдыхать нельзя.
В кольцо волками окруженный,
стал думать, как уйти от остальных волков.
Лежало рядом вожака их тело…
Они, как по команде, встали и пошли по снежности шелков
трусцой с поляны в лес. Поляна опустела.
………………………………………………………….
В село пришёл уж днём, туманный свет струился
над лесом, над полями и селом.
Душа жива. Победой не гордился,
но всем доволен был: «ещё, мол, поживём».
09.2019
