до 16...
Нет ни начал, ни столбов, ни правил на обусловленном рубеже. Осень в фаворе – /закон спирали…/ дождь барабанит – достал уже. Небо, надувшись свинцовой тучей, все на сносях, не родит никак, и, чтоб не тратить впустую случай, звезды расслабились в отпусках. Солнце забило на свой рабочий, что ему без толку крыши греть…
Жизнь не закончилась, просто очень хочется временно умереть…
Нет, моя девочка, ненадолго… смерть – только пропуск в иной мирок. /Так из овец вырастают волки, жалость отбросив, как шерсти клок/. Уразумев превосходство хищниц, так же и ты оголишь оскал. Молодость, ненависть, боль в ключицах, злость на того, кто тебя ласкал: все это будет… пройдет… не вспомнишь, дымом развеешь, надев наряд из безразличия. Правда, позже – в год тридцать третьего ноября. Ну, а пока отложив романы, чаю попей, завернувшись в плед, и посиди в уголке дивана. Что наши годы в шестнадцать лет?..
Не торопись, пусть звереют грозы, ветер бушует по городам, зимы снежат и трещат морозы – это все мелочи, ерунда. Ты в своей ракушке, как улитка – тихая гавань, зеркальный плес, садик черешневый за калиткой, на подоконнике Балинез с отблеском глаз незабудки синей, как у тебя – близнецы, и все. Юность – должна быть, малыш, красивой. Вряд ли потом ты ее спасешь…
Что оборвешь, что продашь и купишь… трижды, а может и сотню раз. Жизнь – это, знаешь, такая штука – все перемелет, затем предаст и отрыгнув беспринципно скверной, выплюнет и перейдет к другой…
Так что успеешь побыть ты стервой, а пока сядь… и качай ногой…
Жизнь не закончилась, просто очень хочется временно умереть…
Нет, моя девочка, ненадолго… смерть – только пропуск в иной мирок. /Так из овец вырастают волки, жалость отбросив, как шерсти клок/. Уразумев превосходство хищниц, так же и ты оголишь оскал. Молодость, ненависть, боль в ключицах, злость на того, кто тебя ласкал: все это будет… пройдет… не вспомнишь, дымом развеешь, надев наряд из безразличия. Правда, позже – в год тридцать третьего ноября. Ну, а пока отложив романы, чаю попей, завернувшись в плед, и посиди в уголке дивана. Что наши годы в шестнадцать лет?..
Не торопись, пусть звереют грозы, ветер бушует по городам, зимы снежат и трещат морозы – это все мелочи, ерунда. Ты в своей ракушке, как улитка – тихая гавань, зеркальный плес, садик черешневый за калиткой, на подоконнике Балинез с отблеском глаз незабудки синей, как у тебя – близнецы, и все. Юность – должна быть, малыш, красивой. Вряд ли потом ты ее спасешь…
Что оборвешь, что продашь и купишь… трижды, а может и сотню раз. Жизнь – это, знаешь, такая штука – все перемелет, затем предаст и отрыгнув беспринципно скверной, выплюнет и перейдет к другой…
Так что успеешь побыть ты стервой, а пока сядь… и качай ногой…
