М.Д.
"... в предложении "Помнить нельзя забыть",
как ни поставь, запятой откровенно тесно..." Я.Ю.
…он нерадиво прошлое отгонял, даже когда на водку его менял,
множил долги, убеждаясь, что все х*уйня и торопился к своей недоступной сути,
ради которой готов был идти "ва-банк"… мыкалась площадь до висельного столба,
гикала, гаркала, крови ждала гурьба праздных зевак… только горло глотало суффикс,
чтоб не плодить все новых нетопырей на белизне, ушедших под лед морей,
вместе с душою и заново не звереть, если попытка останется без награды…
рвались тетради, ровнялись с землей дома, а за окном все тот же безумный май
далью манил и кожу живьем снимал, словно куражась, за ломтиком ломтик кряду…
мучилась память, срывалась на нервный крик, в сердце дрожали первые декабри,
там, где еще и рябины и снегири были беспечны до этой случайной встречи…
только решили, что праздники без забот, может иметь, наверное, разве Бог
и протрубили покою его отбой… время, возможно, врач... но и оно не лечит…
ей же все чаще чудились миражи, там за песками, казалось, уходит жизнь
мимо все дальше и нужно себя сложить в сумму вторжений, хотя бы с другими к ладу,
выбрать пристанище, так, чтоб наверняка, даже когда крапивою горит рука
от прикасаний, но мутные облака грусть обмотают, и спишется все на ладан…
так и рисует тоску в подворотнях быт все упрощая, от шамматы* до мольбы,
дабы и правда, что "помнить нельзя забыть", как не крути, однозначно, списать не в силах…
мягко ложился под ноги новый снег, чтобы капелью проплакаться по весне
и навсегда ручейками пролиться в ней…
а все, что кроме, небрежно закрасить в синий…
*шаммата – проклятье
как ни поставь, запятой откровенно тесно..." Я.Ю.
…он нерадиво прошлое отгонял, даже когда на водку его менял,
множил долги, убеждаясь, что все х*уйня и торопился к своей недоступной сути,
ради которой готов был идти "ва-банк"… мыкалась площадь до висельного столба,
гикала, гаркала, крови ждала гурьба праздных зевак… только горло глотало суффикс,
чтоб не плодить все новых нетопырей на белизне, ушедших под лед морей,
вместе с душою и заново не звереть, если попытка останется без награды…
рвались тетради, ровнялись с землей дома, а за окном все тот же безумный май
далью манил и кожу живьем снимал, словно куражась, за ломтиком ломтик кряду…
мучилась память, срывалась на нервный крик, в сердце дрожали первые декабри,
там, где еще и рябины и снегири были беспечны до этой случайной встречи…
только решили, что праздники без забот, может иметь, наверное, разве Бог
и протрубили покою его отбой… время, возможно, врач... но и оно не лечит…
ей же все чаще чудились миражи, там за песками, казалось, уходит жизнь
мимо все дальше и нужно себя сложить в сумму вторжений, хотя бы с другими к ладу,
выбрать пристанище, так, чтоб наверняка, даже когда крапивою горит рука
от прикасаний, но мутные облака грусть обмотают, и спишется все на ладан…
так и рисует тоску в подворотнях быт все упрощая, от шамматы* до мольбы,
дабы и правда, что "помнить нельзя забыть", как не крути, однозначно, списать не в силах…
мягко ложился под ноги новый снег, чтобы капелью проплакаться по весне
и навсегда ручейками пролиться в ней…
а все, что кроме, небрежно закрасить в синий…
*шаммата – проклятье
