"Любимому Рейни!"
Эжени спускалась по трапу с грустной улыбкой, потому что, едва завидев знакомые очертания в иллюминаторе самолёта, незадолго до посадки, она невольно подумала про себя «И снова то же…»
-Ну что? Опять встречаешь меня слезами? – тихо спросила она, оглядываясь вокруг, когда синее такси отъехало достаточно далеко, оставив её у входа в осенний парк «Карпо». Эжени привыкла обходиться малым количеством вещей и всегда, возвращаясь, запирала дорожную сумку в камере хранения, чтобы, не заезжая домой, сначала повидаться со своим другом, который беспрестанно ждал её здесь в любое время года.
-Слёзы бывают солёными и горькими, потому что часто полны боли и страданий, а у меня радость проливается каплями, ведь тебя так давно не было… - как будто послышалось в ответ. Ветер тёплым дыханием коснулся её ресниц и стал томно играться с наполовину намокшими от дождя волосами, некогда вызывающими у подружек откровенную зависть своим натуральным ослепительно-чёрным блеском. – Мне больно видеть серебристые блёстки на твоих шелковистых прядях…
-Да, знаешь, такта тебе точно не занимать! – ухмыляясь, отпарировала Эжени. Увлёкшись беседой, она не заметила, как очутилась в глубине парка, возле крепости «Ля- Рошель», как они с Андре в детстве называли эту скрытую от посторонних глаз маленькую часовню. Значительно подросшие кусты преграждали путь к дубовой двери. Несмотря на вмиг появившиеся царапины, она продолжала голыми руками раздвигать растительность, пока не добралась до заветной цели. Слегка надавив плечом, Эжени осторожно дёрнула за ручку. Дверь открылась с жалобным скрипом, словно упрекала её за долгое отсутствие. – Как вижу, и к тебе время не было уж столь благосклонно: парк совсем в запустении, «Ля- Рошель» Дюма выдержал осаду англичан, но того и гляди падёт перед натиском стремительно улетающих лет, а, пока ехала, заметила, что и наш кинотеатр вот-вот рухнет. Скажи, я хоть на последний сеанс успею?
-Я сильно скучал, будто бы вдохновение исчезло вместе с тобой и Андре…Вспомни, как вы тайком здесь целовались, и я баловался, прося Карпо забросать вас неожиданно букетом разноцветных листьев?.. Вы оба так смешно вздрагивали, мол, откуда вдруг поднялся ветер, и пускались наутёк… А помнишь… - пауза затянулась, и Эжени вздохнула:
-Умоляю, не начинай следующее предложение со словами «а помнишь»! Единственное, что я не хочу забыть до последнего мига своей жизни, - тот сумасшедший колокольный звон, который мы с Андре устроили на рассвете. Решили разок позвонить в колокол, а язычок оказался таким массивным, что мы не смогли удержать его, и ты так страдальчески и громко сетовал: «Боже мой, разбудили ни свет ни заря!» Вот это было действительно забавно!..Андре больше нет, а я вновь улетаю утренним рейсом…надо доставить продовольствие пострадавшим от бомбёжки и вывести раненых в безопасное место, как делал Андре…
-Пока шальная пуля не забрала его из мира, послом которого он был?.. – едва уловимые сердитые нотки прозвучали в доносившемся голосе. Однако Эжени не рассердилась, она знала, что только жуткое беспокойство за её жизнь вызывало у него гнев.
-Не переживай! Андре был послом мира, а я всего лишь посол доброй воли. И, помнится, кто-то обещал ждать меня до скончания веков? Прошло только десять лет, а ты уже жалуешься? – она крикнула последние слова на ходу, сорвавшись вперёд, навстречу усиливающемуся со стороны горизонта шуму. Еще минуту, и Эжени, забросив подальше туфли, позволила пенистым водным барашкам приласкать её ноги, утопающие в прибрежном песке. – Не будь брюзгой и не ворчи! А то наш с тобой общий приятель Океан может обидеться и не станет на своих лазурных волнах приносить весточки-приветы «Любимому Рейни!»
-Вот поэтому-то он и ревнует тебя ко мне: для всех я – Рейнтаун, и лишь ты зовёшь меня Рейни… - услышала Эжени безмолвное восклицание родного города и улыбнулась.
