Фемида смеется
пустота не занимает места
и совсем
ничего
не весит,
меньше,
чем миллилитр
воздуха,
но взваливать
ее
на плечи
лучше не пробовать.
пустота — это вакуум,
космос,
она
совершенно
безжизненна.
человеку с ней
никак
не справиться.
лучше ворох дел
и тонна
личной
ответственности,
чем эта малость,
проникающая под кожу —
меньше,
чем миллилитр воздуха.
моргнешь глазом —
и от тебя останется
невесомый
и почти несуществующий
нелепый
сгусток
отсутствия значимости.
люди порой уходят,
в этом нет
ничего нового,
случается,
пути расходятся,
беспричинно —
и просто
фактически.
не надо играть в drama queen,
придумывать
несуществующие
сложности
и слагать
нескладные
стишки об одиночестве.
как жаль, что от людей
нельзя
вылечиться,
принять таблетку,
от которой
все глупости
из головы выветрятся.
пару лет
какие-то
стереть из памяти —
и даже не полностью,
а так,
частями —
и нет эмоций,
и —
дело в шляпе.
человек,
как болезнь,
никогда не проходит бесследно —
даже у гриппа
бывают
последствия —
в худшем случае,
порок сердца —
или —
порок мышления.
чем различаются,
в сущности,
«пустота»
и
«отсутствие»?
пустота
разъедает
органы
медленно и болезненно,
раковой
опухолью,
и зудит, чешется,
как смертельно опасный
укус
насекомого,
а отсутствие
совсем
не чувствуется.
семь миллиардов судеб
сложить в рюкзак
и взвалить на плечи —
меньше,
чем миллилитр воздуха,
если в физическом отношении —
ровно столько
пустота весит.
***
Фемида смеется
и жжет взглядом
через
непроницаемую повязку.
метафорическое перышко
все еще
перевешивает.
а я избегаю встреч,
я не верю
сомнительным
божествам греческим,
прошлое промелькнет,
случайное и непреднамеренное,
в толпе
и исчезнет,
а я — ну куда мне?
я за ним,
распадусь
на молекулы
в тумане вечернем.
перо
обретет
материальность,
Фемида
снимет повязку,
научится краситься
и под глазами
поверх мешков
наложит тени.
и никто меня
больше
не заверит,
что оправдания
искать
не в чем,
***
пустота,
невесомо-тяжелая,
надавит на плечи,
а я сделаю вид,
что не замечу.
