под чужую дудку

директивно-прямые

линии

чьих-то просьб,

и острые,

стрелами —

метко —

в сердце и мозг —

ядовитая,

как борщевик,

непреднамеренная

форма

одолжения.

 

я заяц несквик,

сладкая и шоколадная,

навечно запертая

в улыбающейся

меньше минуты эфирного времени

рекламе.

 

я элла из фрелла,

маленькая и наивная

либералка,

которая пляшет без музыки

под чужую дудку,

которая

возмутительно громко

возмущенно думает,

что что-то там не позволит,

но все позволяет.

 

я — напрасное возмущение

пространства и времени,

я бесконечная

развернутая

метафора,

которая

тратит лайфтайм на то, что

себя разворачивает,

 

я конфета в яркой обертке,

лежащая

на полке супермаркета

и не оплаченная,

но уже

наполовину

съеденная:

кто теперь

соблазнится

купить меня?

 

среди субъектов

товарно-денежных

отношений

я объект,

за который

никто

не торгуется.

 

я — «которая»,

похожая на точку,

лежащую в плоскости,

в двухмерном пространстве я

до безобразия

одномерная.

 

в пространстве объемных тел

я

плоская,

как шутка

современного

антисемитского

одесского

стендап-комика,

бездарно

спиралью язык выгибающего

в попытке

говорить на русифицированном идише,

типа,

слышь, мальчиш,

 

скильки костае цей фиш?

 

я… —

да какая разница,

кем бы я ни была,

я растворяюсь,

как сахар

в горячей и распиаренной

строками из Пушкина

крови чая,

в чужих представлениях о реальности.

 

только чай

от такого попрания

становится приторным,

от его сладости

никуда не денешься,

а представления… —

 

не дано умереть тому,

что уже умерло,

и нельзя испортить

безнадежно испорченное.

 

если я растворюсь

в чужих представлениях,

в них,

я думаю,

 

ничего не изменится.

 

19.06.2019 г.