Осколок
Мягкая музыка, мягкий бархат кресел и мягкое, не режущее глаза освещение, вот что любила Джой в кафе на углу Пятнадцатой улицы. Сегодняшний вечер был ничем не лучше и не хуже прошлого и позапрошлого. Пятница всегда вносила лёгкое оживление в сердца горожан.
Минеральная вода со льдом, листиком мяты и ломтиком лимона пузырилась в стакане, когда Джой неспешно поворачивала его, ловя отблески света на гладких боках. Мысли были столь же неспешны, как и вечер. Джой ждала новая книга. Работа корректора в уважаемом агентстве приносила стабильный доход, начальство любило Джой, а сотрудники — до них Джой не было никакого дела. Она с удовольствием погружалась в новые миры которые предлагали ей писатели. Себя Джой считала кем-то вроде акушерки. Она помогала рождаться на свет новым книгам. Нет, она была не родителем, как писатели, не врачом, как редакторы, только лишь рядовой акушеркой. Но как приятно было осознавать, что без её труда новая история не была бы столь совершена. Ошибки исправлялись, и книга обретала законченность. Хотя, по правде, не всегда погружение в новую историю было приятным. Никогда не знаешь, что тебя ожидает, верно? Может быть, очередная банальная история несчастной красавицы, а может, сейчас ты обнаружишь истинный шедевр, или что-то совершенно неудобоваримое. Новая работа, ожидавшая Джой, не внушала доверия. «Идеальная женщина». Боже мой, ну кто так называет роман? Но, против воли, название крутилось и крутилось в голове. Идеальная.
Джой никогда не чувствовала себя идеальной. Даже близко не стояла. Да что там, иногда она и женщиной себя не чувствовала. Нет, зеркало конечно подтверждало сей факт, и даже робко заикалось о красоте. По крайней мере — миловидности точно. А сердце молчало. Кубики льда звякнули на дне стакана. Такие же холодные как сама Джой.
Как так вышло? Этот вопрос всплывал из глубин сознания с завидной регулярностью проходящего по маршруту трамвая. Казалось, огради себя от боли, умерь способность любить — и станет легче, проще. Да. Джой, как никто другой могла это подтвердить. Что нас не убивает… Делает нас черствее. Старые раны оставляют шрамы, которые ноют к дождю. Раны в душе и сердце? Точно также. Но они заживают, верно? Только если не остался осколок, который, по тем или иным причинам, невозможно извлечь. Осколок, засевший в Джой, давно не вызывал ни ужасающей боли, ни кровотечения, только постоянную тянущую боль. Если бы Джой спросили: «На что это похоже?», — она, не задумываясь, сказала бы, что на катаракту. Солнечный день оставался солнечным. Но солнце словно убавляло яркость. Предметы теряли свои очертания.
Джой сознательно притупляла боль до приемлемого уровня, вместе с остальными чувствами — состраданием, способностью любить. И кто знает, какими ещё. Это вопрос также не интересовал Джой. Зачем? Пустые сожаления давно не беспокоили её.
Иногда. Да именно иногда приходило чувство неполноценности, от понимания, что вместе с болью ушло что-то важное, что делало Джой — Джой. Но и его не хватало надолго. Минутная слабость, не более.
Щедрые чаевые остались на столике, шум города радостно поприветствовал Джой и принял в свои объятия как родную. Пиликанье телефона было едва различимо в вечерней суете. Незнакомый номер.
— Добрый день. Мисс Карпентер? Это доктор Вертер из NYU Langone Medical Center*. Мне очень жаль, ваш сын Алан…
Короткая и резкая боль словно полоснула изнутри.
— Он умер, доктор Вертер?
— Да, мне очень жаль.
**реально существующая психиатрическая клиника. Все совпадения случайны. История вымышлена.
