Возрождение
Изображение: "Bleu montagne" (Василий Кандинский)
Читает Андрей Фесенко
Художник пьян; мольберт закрыт в шкафу,
пропах вином, прокурен и забыт.
Пегас летит – не слышен стук копыт.
Под ним растёт безжалостный тайфун.
Спасенья нет, магнитит смертью дно,
агония берёт на абордаж.
Художник спит. Ещё один типаж
пойдёт в расход – допей его вино.
Последние осколки бытия…
У них там тоже что-то не срослось.
Пусть хоть на миг бессмертным стану я,
где всё запущено, и всё переплелось.
… Теперь мой друг – расплывчатый фантом –
увы, заложник красок и кистей.
Циничный хохот призрачных гостей
волной заполнит уцелевший дом.
Сбежится стая на последний пир,
звенит хрусталь, но бесполезен тост.
Узор несложен, он – банально прост:
войне – война, а миру, значит, – мир.
И что ни день, то суета сует –
фиаско несгибаемая ось.
Я там живу, где недоступен свет,
где все запущено, и все переплелось.
Прожилок счастья блеклый перелив –
редчайший гость – я с ним едва знаком…
Художник спит, но сна лишенный дом –
его хранит сивушный креатив.
И если вдруг проснётся мой герой,
то кисть его остудит смерти пыл,
тогда смогу вернуться я домой,
где в полушаге от бессмертья был.
Восстанут краски и карандаши,
с похмелья – в пляс, рисуя вкривь и вкось.
И я увижу цвет моей души,
где все запутано и все переплелось.
