Гл. 31. ИНОПЛАНЕТЯНЕ
Водоворот быстро набирал силу. «Ра-3» пересекал его по восточному краю. Очень скоро и лодка, и упряжка – все оказалось как бы на крутом скате огромной куполообразной крыши. Боком, боком «Ра-3» стал съезжать влево по этому скату. В какой-то миг лодка буквально повисла на постромках выбивающихся из сил черепах.
И вдруг крепкий толчок в левый борт. Неужели напоролись на риф? Не похоже. Но что это так сильно подпирает корму слева и тащит её наверх по уклону? Билл глянул на упряжку. Рывок, ещё рывок. Выкарабкались из водоворота.
Быстрей, быстрей в открытое море! Дальше, всё дальше от берега. За кормой возле рифов уже видна белая строчка вдольберегового течения. Бриз крепчает. Снесет лодку!
- Ай да, лошадки, ай да умницы! – похвалил черепах Билл, когда отошли на безопасное расстояние от скал и водоворота. – Слушайте, юнги, а на что это мы с вами левым бортом напоролись, да так удачно?
Словно в поисках ответа, Тиль глянул за борт и радостно закричал:
- Буцефал! Смотрите, это же Буцефал!
Тиль не ошибся. Слева от лодки, почти впритирку с кормой мощно и ровно гребла зеленая черепаха с непомерно высоким карапаксом. Вот, значит, кто вовремя поддержал лодку на том водяном скате. Даже если это получилось у него нечаянно, всё равно молодчина!
Перегнувшись через борт, Тиль немного посвистал Буцефалу, и поступил не вполне осмотрительно, так как обрадованный герой тут же принялся выбрасываться из воды и шлепать по ней передними ластами, обдав весь экипаж фонтанами брызг. Неожиданное купание как нельзя лучше подбодрило наших мореходов.
- Право руля, - сквозь смех подсказал Ник. Старый Билл тронул вожжу и «Ра-3» ходко заскользил вдоль скалистого мыса в полутора милях от берега. За мысом весь город как на ладони. Крошечная гавань. Обглоданный волнами мол. Портовые постройки из серого плитняка. Ржавеющие катера на подставках вроде козел. А выше, по уступам как разноцветные кубики – дома, дома, дома. У Тиля даже перехватило дыхание и защипало глаза.
Заволновался и Билл.
- Не пора ли приодеться – произнес он, глядя в пространство – на, подержи вожжи, юнга.
Без промедления был натянут плетенный жилет, застегнут боевой пояс. После секундного колебания от шлема и шпаги Билл отказался: лишнее. Вроде бы всё в порядке, но что-то не так. Да, да, да! Из-под пояса выглядывают кошачьи шорты. Неприлично для пожилого, солидного человека. Если бы еще шкура ягуара… а тут – камышовый кот. И вдруг, эврика! А кинжалы! Нацепить на пояс кинжалы – получится юбочка. Пусть думают, что Билл -шотландский стрелок.
Глянули мальчики и зашлись в беззвучном смехе.
- Нечего, нечего ухмыляться. Скалят зубы над стариком. Лучше черепах отпустите. Приехали.
И верно. Пора! Справа на траверзе рыбачий порт. Тиль засвистал. Черепахи замедлили ход. Закачался на мелкой волне тростниковый «Ра-3».
Тиль прыгнул на Буцефала и поплыл распрягать черепах. Освобождая тружениц от постромок, мальчик поцвикивал, пощелкивал – видимо благодарил каждую в отдельности. Черепахи в ответ засвистали, как птичий базар в воскресный день, а Буцефал, уверовавший, наконец, в полное прощение, от радости встал торчком, как поплавок, и буквально на хвосте прошелся вокруг лодки.
Настала очередь Алисы.
- Ну, мать, ты не скучай без меня, - проговорил Билл, свешиваясь с борта, - я наведаюсь, вот чуток обживусь, справлю себе клёши и наведаюсь. Хоть на ероплане – да прилечу.
Черепаха подняла голову. Птичьими глазами глянула на старика и цвикнула два раза. Тоненько так и нежно. Тут папаша Билл закашлялся, заморгал и, не оборачиваясь, махнул ребятам рукой, дескать, что уж тут тянуть резину, ставьте парус, идите к берегу: на всё согласен, только быстрей, не рвите душу.
Попутный ветер, как перышко подхватил тростниковую лодку. На всякий случай даже до половины опустили парус. Некоторое время за ними, как живой остров, плыла вся упряжка. Пришлось Тилю посвистать черепахам «обратный курс», они разом высунули из воды толстые головы и тут же скрылись в пологой волне.
На берегу давно уже заметили необыкновенное судно. Из города по крутому откосу сбегали ребятишки. От своих сетей и рундуков к причалу тяжело зашагали загорелые рыбаки.
На хорошем ходу «Ра-3» слушался руля, если идти фордевинд и менять галс градусов на пятнадцать-двадцать – не больше. За полмили от головного волнореза Ник выбрал угол, идя которым можно было проникнуть в гавань, почти не огибая мол. Главное не оказаться бортом к ветру на входе: иначе снесет и навалит на стенку.
Слева по борту, почти впритирку, оставили внешний волнорез, в проходе чуть-чуть увалились от ветра и, едва не задев выступ противоположной стенки, всё-таки проскочили на внутренний рейд.
Швартовка на таком стоге сена – дело из разряда «повезет - не повезет». Хорошо хоть в гавани почти нет волны и ветер слабее. При неудаче не слишком сильно ударит о причал.
Ник до последней клеточки тела слился со своей неуклюжей ладьей.
- К спуску паруса готовсь!
- Вас понял, - отозвался Тиль.
На полном ходу «Ра-3» приближался к углу, образованному берегом и дальней северной стенкой. Толпа на берегу сперва замерла, а потом отхлынула от воды. Послышались крики: «Крути поворот!», «Приводись к ветру!», «Парус, парус долой!». Но Ник ничего не видел, кроме намеченной точки в десяти футах от ржавого кнехта и ничего не воспринимал, кроме подрагивания румпеля. Надежды на удачу мало, однако Ник уже достаточно убедился, чем больше скорость, тем «Ра-3» лучше чувствует руль.
Фордевинд (англ. vor the wind) - ветер, дующий прямо в корму корабля, попутный ветер; ход корабля по направлению ветра.
Галс — движение судна относительно ветра. Различают левый (ветер дует в левый борт /англ. port side) и правый (ветер дует в правый борт/ англ. starboard) галсы. Поворот в пределах 180 градусов, то есть не пересекая линию ветра и не меняя курса, называется сменой галса. В противном же случае, это разворот.
Румпель (от голландского roerpen, от roer — весло, руль и pen — шпенёк) - рычаг, укрепленный на верхней части оси руля; служит для перекладывания (поворота) руля.
Хорошо, что возле кнехта на полкабельтова ни одного судна!
Поравнялись с кнехтом.
- Спустить парус!
И тут же – румпель от себя, да так, чтобы это вышло и быстро и без рывка: хуже всего, если продёрнешь руль сквозь воду. Но нет: идет туго, с сопротивлением. Хороший признак! Значит, сейчас, сейчас…
И верно. Желтый плетеный нос «Ра-3» как бы нехотя пошел влево, и через мгновение лодка замерла в футе от кнехта.
- Накинуть швартовы.
«Надо же!», «Ну и ну!», «Ловкач!» - раздалось в толпе.
Тиль выпрыгнул из лодки. За ним важно выгрузился Билл. Только Ник так и остался в обнимку с румпелем. Он, как говорят летчики, моряки и спортсмены: «отходил». Немного погодя мальчишка встал и включился в работу по выгрузке имущества.
Толпа оставалась на берегу. Никто не решался выйти на причал. Ника, конечно, узнали, но откуда он явился, кто с ним, а самое главное – лодка! На тростниковых циновках – по морю!? Нет уж, островитян не проведешь! «Ра-3» был ещё в миле от берега, а любому мальчугану было понятно: лодка не держит бокового ветра. Значит, она не могла обогнуть мыс, а тем более спокойненько остановиться в открытом море и потом направиться к берегу с попутным ветром.
Кто-то буксировал лодку. Но кто? Вокруг на горизонте не маячило ни одного судна.
- Оборотни! – вырвалось у чернокожей прачки тетушки Полли.
Кое-кто попятился и оглянулся, подумывая насчёт «как бы смыться».
- Пришельцы с Атлантиды, - предположил Пит, мальчишка Попкинсов, успевший в свои четырнадцать лет начитаться фантастических книжек.
- А ведь похоже, - согласился тощий пропойца Джимми-бакен, прозванный так потому, что обычно сидел на краю мола, вынюхивая своим красным носом, не подходит ли кто с богатым уловом, не обломится ли ему кое-что, если перехватить швартовы и накинуть на кнехт.
- Инопланетяне, вылитые инопланетяне, - продолжал Джимми-бакен, - особенно этот – в соломенном половике, - вот уж вылитый пришелец. Из всех пришельцев пришелец.
Народ, охнув, подался назад ярдов на пять. В задних рядах началась давка, прибавившая страху и паники.
Оставшись в одиночестве между «инопланетянами» и толпой Джимми-бакен отнюдь не загоревал. Сегодня он, по счастливому случаю, доверху «залил свои фонари» и теперь был расположен порассуждать.
Кнехты — чаще парные стальные (редко чугунные) цилиндрические тумбы, закрепленные на общем фундаменте и прочно связанные с корпусом корабля.
Полкабельтов — половина кабельтова, навигационной единицы длины, равной 185,2 м (десятая часть морской мили).
Тут в толпе произошло какое-то движение, послышались взвизгивания, ругань: черный пёс, известный всему городу Жук, проскочив сквозь частокол ног, помчался к «пришельцам».
- Я же говорил, сейчас он их цапэ!..
Распустив по ветру хвост, Жук уже летел по причалу. Прыг на грудь Нику, лизнул в нос и тут же, как чертик, перевернувшись в воздухе, - к Тилю. Бедный пес, он скакал между ребятами на задних лапах. Попробуй, поздоровайся сразу с обоими, да еще после такой долгой разлуки.
- А это наш Билл, - сказал Ник, и Жук, умильно глянув в глаза могучему человеку, пахнущему рыбой, водорослями и котами, ткнулся носом в маленький синий якорёк на толстенном указательном пальце.
- Смотри ты, не зацапал, - тогда не пришельцы, - заявил Джимми-бакен. – Значит, свои. Уж я ли пришельцев не знаю, все они у меня вот тут, - он крепко сжал кулак, показывая, как надежно держит всех инопланетян.
- Господи! Да ведь это же Ник, а с ним Тиль, пропавший аптекарев мальчишка, - вдруг в голос запричитала тетушка Полли.
«Ну, конечно, Ник», «Ясно дело, Тиль» - подхватила толпа. И сразу все хлынули на причал.
- «Ух, и вырос, родной отец не узнает!», «Том, Том. Беги в участок, скажи сержанту, пусть выпускает аптекаря! Не виноват он ни в чём – нашлись, все нашлись: и Тиль, и дружок его. Беги, сынок, скорей, измаялся старик. Без сына, да ещё за решёткой».
«Эй, Боб, тащи сюда своего осла, отвезем им имущество»…
Дальше всё происходило, как в сказке. Из-за угла складского строения показался запряженный в тележку ослик точильщика ножей Боба Фелфи. Быстренько погрузили всё добро и цок-цок в гору по каменистой крутой дороге. А навстречу уже бежит мусорщик Джек Томпсон. Кто ему успел сообщить? Или, наверно, само почуяло отцовское сердце!
- Ник, сынок!
А следом семенит с горы мать Ника, тетушка Пэтти. Переваливается, как утка, с девичьей поры не бегала так быстро. Ой, сердце зайдётся!
- Сыночек!
А из-за поворота сразу двое: аптекарь в наручниках и бравый сержант Джеймс Маккинли. Сопровождает, значит, дядюшку Гердта, сторожит. Нельзя иначе: аптекарь – и на острове человек новый, и преступник опасный: сперва сына угробил, а потом его дружка втихую где-то пришил. Куда уж хуже!
«Вот те на - думает сержант Маккинли, - а ведь Ник-то – вон он, да и Тиль тоже. Живёхоньки! Вот те на!». Приказа, конечно, нет, но рука сержанта сама полезла в потайной карман за ключом. Щёлк. Сняты наручники. Свободен дядюшка Гердт. Первое поздравление от полиции.
- Тиль, мальчик мой, мальчик!
«Ой, поддержите старика, помрёт ведь от радости» - раздаётся участливый женский голос из толпы. И чьи-то руки уже подхватывают под локти дядюшку Гердта.
Слезы застилают глаза. У многих в толпе глаза давно уже на мокром месте. И папаша Билл, со своими кинжалами и погрустневшим нарисованным попугаем на груди, тоже странно трясется весь и шумно шмыгает носом.
Ослик остановился. Уставился на людей и недоуменно подергивает длинными ушами: «Какие смешные люди: прощаются – плачут, встречаются – плачут. Радовались бы, что их не запрягают, не хлещут кнутом или прутиком. А ещё говорят, что люди умные»…
