БУХТА ЧЕХОВА

 

С Генуэзской скалы смотрит в море чета кипарисов,

тень смоковницы старой несёт и покой, и уют;

из Москвы приезжала к писателю в гости актриса,

отдыхала над бухтой, что Чеховской ныне зовут.

 

Пушкинистов семья проживала в домишке неброском.

Ветер всё говорил о легендах Гурзуфа, как гид.

Там, где Пушкинский грот, сам Шаляпин дымил папироской;

гениальных людей Крым притягивал, словно магнит.

 

Здесь шептала «Мой Пушкин!» Цветаева, в гору шагая,

«Маг курчавый!» – шепнула, смиряя мечтательный взгляд,

а над Чеховской бухтою, как на полотнах Шагала,

облака, словно пара влюблённых, обнявшись, летят..

 

И с мольбертом Коровин сюда же спешил на рассвете.

Живописно айланты средь скал живописных растут!..

Мы купаемся в бухте, дурачась, как малые дети,

и над нами не птицы, а музы на ветках поют.

 

Но парит дельтаплан, что Икар ХХ1-го века,

Аю-Дага знаком всем над бухтой насупленный вид…

Для поэтов Гурзуф, ну чесслово, как некая Мекка,

что-то тянет сюда, повторюсь я опять, как магнит.

 

Вдохновенья ионами воздух здесь мощно пропитан,

я вдохнул полной грудью их сладкий возвышенный яд;

если ангелы в небе берутся за звёздное сито,

метеорные ливни с шипеньем над морем летят.

 

И тогда мне мерещится отблеск пенсне в гуще сада

и задумчивый профиль над морем – совсем небольшой,

и видению этому здесь удивляться не надо,

надо просто забыться и слиться с тем веком душой…

 

Да и пушкинский профиль мелькнет вдруг в аллее за домом,

и растает у моря, и вновь промелькнёт не спеша,

и куда ни пойду, всё мне кажется близким, знакомым

и настолько родным, что всегда обмирает душа…