БУХТА ЧЕХОВА
С Генуэзской скалы смотрит в море чета кипарисов,
тень смоковницы старой несёт и покой, и уют;
из Москвы приезжала к писателю в гости актриса,
отдыхала над бухтой, что Чеховской ныне зовут.
Пушкинистов семья проживала в домишке неброском.
Ветер всё говорил о легендах Гурзуфа, как гид.
Там, где Пушкинский грот, сам Шаляпин дымил папироской;
гениальных людей Крым притягивал, словно магнит.
Здесь шептала «Мой Пушкин!» Цветаева, в гору шагая,
«Маг курчавый!» – шепнула, смиряя мечтательный взгляд,
а над Чеховской бухтою, как на полотнах Шагала,
облака, словно пара влюблённых, обнявшись, летят..
И с мольбертом Коровин сюда же спешил на рассвете.
Живописно айланты средь скал живописных растут!..
Мы купаемся в бухте, дурачась, как малые дети,
и над нами не птицы, а музы на ветках поют.
Но парит дельтаплан, что Икар ХХ1-го века,
Аю-Дага знаком всем над бухтой насупленный вид…
Для поэтов Гурзуф, ну чесслово, как некая Мекка,
что-то тянет сюда, повторюсь я опять, как магнит.
Вдохновенья ионами воздух здесь мощно пропитан,
я вдохнул полной грудью их сладкий возвышенный яд;
если ангелы в небе берутся за звёздное сито,
метеорные ливни с шипеньем над морем летят.
И тогда мне мерещится отблеск пенсне в гуще сада
и задумчивый профиль над морем – совсем небольшой,
и видению этому здесь удивляться не надо,
надо просто забыться и слиться с тем веком душой…
Да и пушкинский профиль мелькнет вдруг в аллее за домом,
и растает у моря, и вновь промелькнёт не спеша,
и куда ни пойду, всё мне кажется близким, знакомым
и настолько родным, что всегда обмирает душа…
