Жилец

Он и не заметил, как оказался, после своего любимого балкона на шестом этаже десятиэтажки, у входа на станцию метро – Храповицкая…

***

 

«Я – пьяное чудовище,

а вы Земли позор», -

в лесу под Гальзенкирхером

рос красный мухомор.

Аблакатов.

 

Мухоморы, мухоморы, подумал Опушкин - Курилкин после того, как, ради очередного интересного псевдонима, сымпровизировал короткое стихотворение, на его, начинающего литератора, взгляд, не вполне удачное. Больше, чем мухоморы и собственную жизнь, Опушкин - Курилкин не любил только Метрополь: кровяную «М» на фасаде, каменные своды, переходы, эскалаторы, радиальную, кольцевую… Но в тот вечер пошёл. Пошёл, хотя и слышал от одноклассника - Кюхлина, что «… год не хороший. От раттусов (1) спасу нет. Столько задержавшихся поездов. Рельсы перетекает плазма из пасюков, попробуй не затормозить. У машинистов Ж. и Д. крыша едет. Серые пришельцы (2) наматываются на колёса, как грязь. Развелось их столько от воды, от отбросов. От тех же трупов бомжей или несчастных, выбрасывающихся из крайних поездов…» И вот Опушкин - Курилкин, несмотря на это весьма авторитетное откровение приятеля в джаз - кафе, теперь каким – то необъяснимым образом очутился у входа в ненавистный Метрополь, с несколько безумной мыслью добраться - таки до Центра с зиккуратом, где давно не был с тех самых пор, как расстался с Немчиновой , которая оказалась супоросой от нового физрука, полного тёзки маршала Победы. А что? Идеальное место для «выхода». Портал, мать его…

 

***

Не стоят и мово мизинца!..

В них нет того огня –

пылающего конуса!..

 

Так барышня ждала не токмо Принца,

но и белого коня –

в виде бонуса.

Гаджо.

 

 

И вот он, подстёгнутый долговязым чтецом дырки в газете «Правда», посидел , посидел на остановочной скамейке да и перебрался в зелёный подземный поезд. Слился с непривычно разношёрстной толпой (даже иностранцы какие – то были!), занял своё место в её чаще, уставился на паукообразную карту города, пришпандоренную слева от двустворчатых дверей, и стал ждать записанного на плёнку голоса, - того момента, когда с бодрой постсталинской интонацией радостно страдающего запором бога Вишну объявит станцию «Центральную»…

 

***

Сидит Вишну,

вкушает вишню:

Я – де Всевышний,

а вы все не вышли.

 

Могвай.

 

Оставался, по словам соседа в хулиганке, один перегон, минут пять, совсем ничего, когда он увидел одетую в демисезонное пальтецо женщину лет сорока, с неподвижным, слегка удлинённым, как на старинных портретах, породистым лицом. Она задержалась напротив Опушкина - Курилкина, готовая выходить. От неё пахнуло приятными духами… Их взгляды на миг пересеклись…

 

***

Галочка? Алло!..

Ну, ты сейчас умрёшь!

Новость потрясающая!

Во всём теле - дрожь!

 

Нет кикимор больше,

в мусорке - виагры!

Якин плюнул в вечность:

я лечу с ним в Гагры!

 

Лудищев.

 

Вдруг что – то резко кольнуло Опушкина - Курилкина под самую левую лопатку с группой родинок в виде известного всем северного созвездия... Шприц? Здесь, прямо в этой массе народа?.. В его глазах всё, включая прекрасный образ женщины, поплыло, как от общего наркоза в операционной с хихикающими и охающими стажёрками… Кто – то массивный, как Маяковский с Лубянки, вызвался помочь «выпивохе»… Поезд остановился. Опушкина - Курилкина потащили дальше… Неизвестный, похожий одновременно на Джона Леннона и Йоко Оно времён «Imagine», к тому же безбожно воняя дешёвыми дезодорантом и табаком, задыхаясь, произнёс над самым его ухом не то «на перрон!», не то «апейрон!»…

 

***

где жируя живут лисы демоны

и стучит ундервуд джона леннона

 

там коснётся земли тихо - тихо

даже тише мечети фатиха

 

пятицветная радуга рая

в подкидного с солнцем играя

 

и прошепчет голосом жутким

что закончились детские шутки

 

но джон леннон средь джиннов замечен

вспомнит славу земную Imagine

 

разозлившись серьёзно до жути

перепишет всё на ундервуде

 

так сострит что те перцы подвоха

не заметят подумав "эпоха"

 

лишь увидит семя обмана

йоко оно дитя океана

 

плюнет прямо в портрет горе – мужу

ствол лизала я не скарамушу

 

снимет леннон тишейды и кротко

вытрет жёлтые слюни как ротко

 

и наденет сверкнув взглядом снова

потому что он человек слOва

Ху Бен Хо.

 

Осознание того, что он, Опушкин - Курилкин, всё – таки жив, пришло на шаткой, изъеденной снарками, лавочке, где – то в парке культуры и отдыха, судя по старому фонтану со слонами неподалёку, на перекрёстке прогулочных, вымощенных ангелами второй волны, дорожек. Но на скамейке он был не один. Рядом с ним сидело ещё что – то: дед. Да и в чём сидел! В какой – то допотопной тоге!.. Опушкин - Курилкин приподнялся и, продолжая лежать, точно слегка протрезвевший аэд на этрусской пирушке, увидел, что фриковатый пенсионер самозабвенно рисует и при этом, античная деревенщина, прямо светится от счастья. Вернее, уже закончил рисовать и, похоже, никак не мог налюбоваться своей собственной работой, возможно, лучшей за всю его жизнь. Опушкин - Курилкин, без лишних церемоний, придвинулся по – ближе и, заглянув старине этой пошехонской через низенькое плечо, заметил, что это известная картина испанского художника Пабло - Бабло – «Девочка на шаре», но только написанная наоборот, то есть девочка была изображена со спины и на переднем плане справа, а поддубный качок на кубическом камне (или на картонной коробке) в этот раз был по – мельче прежнего, слева, на заднем плане, и к тому же – лицом к зрителю…

 

***

Вот… смотрел опять в ютубе

"Девочку На Шаре".

Правильней - "Мужик На Кубе".

Я - то шарю.

Апекс Предатор.

 

...............................................................................................................................................................................................

(1). Крысы.

(2). "Норвежцы" (крысы) видят мир в сером цвете... Красный цвет, к слову сказать, для них означает полную темноту... И вообще зрение у зверьков слабое, угол зрения всего 16 градусов (Из письма Андрея Белого - Саше Чёрному, 22 апреля, 1921 г.). Небольшой охват пространства компенсируется частым вращением головы этих "интеллигентов животного мира" (Мирослав Гущ, пол. зоолог).