"Оседлый табор, безлошадный табор..."
* * *
Оседлый табор, безлошадный табор,
тоска и песни, люрекс и пестрядь…
Писатели губернского масштаба.
Полсотни судеб. Общая тетрадь –
зовется «рукописным альманахом»,
и в раритеты метит с первых дней,
и станет, разумеется… Однако
сожжешь ее – прославишься верней.
Но – не сожжешь: последняя отрада,
Надежда не оставить ремесло.
Ты с Фетом и Толстым запанибрата –
коллегам просто больше повезло,
творили безоглядно, незлобиво,
не в таборе, без горя от ума…
Над клубом – дымный бар «Живое пиво»,
а в цокольном, под клубом, – «Шаурма».
И все трудней нелицемерно славить
ракитный пруд, святой крестьянский труд…
Сбоит и пьяно привирает память,
а вслед за ней и строки скучно врут.
Так напиши задорно, современно,
а не плоди есенинскую грусть!
Жаль, трусоват мой рыцарь по обмену,
он сам себе и жертва, и Прокруст.
И за окном по-прежнему неясно –
над этим домом вечно моросит.
Пиши хоть в стол ты, хоть Пегасу в ясли,
Крылатый все равно не будет сыт.
Ты правильный. Ты выверен до штампа.
Из них построил сам себе тюрьму.
Мой мэтр, звезда губернского масштаба,
оседлый мой… Пегас тебе к чему?
