В подпасках

Ещё при Советах деревня наша в двадцать стареньких домов не могла похвастать большим стадом, и наёмному пастуху платить по его запросам тоже была не в состоянии. Пасли по очереди: один день за каждую корову.

Крестьяне выходили из ситуации по-разному. Кому-то удавалось отпрашиваться с работы, другие уходили на «больничный» или просто прогуливали, но в основном, коров пасли старики и дети.

Выглядело это так. На рассвете под огромными седыми тополями, что росли на окраине деревни, сидел на пенёчке зевающий пастух... Раскуривая самокрутку, он время от времени кивал очередной хозяйке, пригнавшей бурёнку, перекидывался с ней парой слов и обещал накормить рогатую, как положено. Котомка, перекинутая через его плечо, топорщилась, набитая снедью, а сын или внук пастуха в это время уже суетился вокруг стада, не давая скотине разбредаться. Когда все коровы были в сборе, очередник

поднимался, щёлкал длинным кнутом, и процессия неторопливо двигалась на выпас за озеро, где в пойме блестела росой изумрудная трава.

В разномастной животине по поведению можно было разглядеть её характер. В основном, это был смирный коровий нрав, отличавшийся лишь тем, что одних надо было подгонять, а других тормозить, когда уходили далеко вперёд. Идти за стадом большого труда не составляло, потому эта миссия лежала на старом пастухе, а быстроногий подпасок должен был поворачивать стадо в нужном направлении и возвращать торопыг. Волчья семья ночами оглашавшая окрестности своими завываниями дневала обычно в горах, не решаясь спускаться в долину, и пастьба всегда проходила спокойно. Но иной раз бывало по-другому...

Случалось, что кто-то из жителей, позарившись на цену, покупал себе за дёшево молодую корову. Выглядела она обычно, как гончая собака, поджарая с бегающими глазами, но из-за молодости считалась перспективной, про таких говаривали, мол, нагуляет со временем бока...

Было воскресенье. В тот день выпало нам с отцом пасти, и, собрав на околице всех своих подопечных, отправились мы по давно известному маршруту. Вскоре одна зазевавшаяся хозяйка, подгоняя хворостиной «новую» бурёнку, догнала нас и со словами: «Уу, змеища!», - загнала её в стадо... «Вот, Виктор Николаевич» - улыбаясь, приветствовала она отца, «приобрела я себе коровку вчерась в соседнем селе, Зорькой звать... Вы уж приглядите за ней, чтобы не отбилась да поела хорошо...» Отец, зная по опыту, чем иногда заканчиваются эти пополнения стада, хмуро посмотрев на бабу, буркнул в ответ что-то из разряда «Очень оригинальная кличка!» и побрёл дальше. Когда он с иронией в голосе спросил, хорошо ли завязаны шнурки на моих кедах, я не придал этому большого значения...

Зорька эта сразу заняла лидирующую позицию в стаде. По всему было видно, что еда её мало интересует, и она предпочитает путешествия. Уходя вперёд, она всё норовила повернуть то в болотину, то в терновник непролазный, и мне приходилось лезть за ней, направляя так сказать на путь истинный.

Отойдя с километр от деревни, «новобранка» вдруг навострила уши, как охотничий пёс почуявших зверя, и огибая меня по широкой дуге, стартанула обратно по ухабам заправским сайгаком. «Ну чего смотришь?»- прикрикнул отец,- « беги, заворачивай!» В десять лет бегал я быстро, но угнаться за этой спринтершой был не в силах и догнал её уже около крайних домов...

Завернув там беглянку, ругаясь, погнал я непутёвую на выпас, постоянно пресекая попытки повернуть домой. «Всласть» набегавшись, привёл Зорьку обратно в стадо, и та вроде успокоилась на время, начала пастись, как порядочная, усыпляя тем самым мою бдительность...

Выпас находился километрах в трёх от деревни. Там на берегу озера в кустах были спрятаны удочки, про которые, конечно, все пацаны знали и пользовались ими, чтобы не таскать из дома... Бывало, гуляя по округе, наловишь кузнечиков для наживки, надёргаешь себе рыбки и спрячешь опять орудия лова в условленном месте. Домой идёшь только с длинным куканом, выструганным из ивовой ветки, на котором теснятся красные караси. Так вот, как только я отпросился на рыбалку и отошёл метров на сто от стада, тут же эта Зорька превратилась опять из коровы в скакуна и помчалась домой...

Рванув наперерез, я пару раз больно упал, споткнувшись, но всё же успел перехватить её в этот раз неподалёку, опять загнал в стадо и пообещав быть начеку, потирая ушибленную коленку, отправился удить рыбу... Погода стояла превосходная! Утреннее солнце ещё не успело как следует разгореться, и ветерок отгонял назойливых комаров. Только я приловчившись, забросил удочку между ивовых веток в чистый прогал, как услышал сзади топот и мимо, ломая кусты и распугав вместе с рыбой стаю воробьёв, в озеро забежала придурочная Зорька... В надежде, что она искупается и выйдет, я застыл на берегу, ласково подзывал дурёху,уговаривал вернуться на пастбище, но не тут-то было... Корова, постояв немного по брюхо в воде, победно замычала, зашла глубже и смело поплыла на другой берег, фыркая, как заправский бегемот. С грустью посмотрев на смеющегося отца, я уже представил свой забег вокруг озера на три километра. Погладив меня по голове, мудрый батя велел идти в деревню, удостовериться, что корова благополучно дошла до дома и сказать, что пусть сами пасут или кормят скошенной травой во дворе, потому что от этих забегов никакого молока от неё хозяева не дождутся... Добравшись до деревни, нашёл я на задах убежавшую корову, загнал в хозяйскую калду и налил из колодца ведро воды. В доме у них никого не было, и я вернулся к отцу уже совсем без сил и был отпущен наконец-то на рыбалку. Рыба не клевала совсем, жара загнала стадо коров под кроны душистых лип, росших

неподалёку, и те валялись там в тени отгоняя хвостами слепней.

Успокоившись немного, я прислонился спиной к прибрежной иве и не заметил, как заснул... Снилась мне плывущая по озеру, пыхтящая как паровоз корова, а я будто догоняя её, скользил по воде, как водомерка, приговаривая «Врёшь! Не уйдёшь...»

Голос отца привёл меня в чувство. «Хватит дрыхнуть, соня! Погнали стадо дальней стороной! Как раз к вечерней дойке и поспеем...» Вернувшись, умываясь у колонки студёной водой, я втихаря слушал, как отец выговаривал Зорькиной хозяйке, что та- дура набитая, такая же, как её корова, и в глубине души, конечно, полностью с ним соглашался...