Он метнулся в сторону рыжим пятном, когда в сумерках за его спиной скрипнула калитка. Маленькая старушка в цветастом платье с косынкой на голове ойкнула от неожиданности и, задвигая щеколду, бросила ему вслед: «Напугал окаянный! Откуда тебя нелёгкая принесла, вроде как не местный...» Отбежав на несколько шагов, рыжий с подпалинами пёс остановился... Как же вкусно вдруг пахнуло из этого чёрного пластикового пакета, зажатого в её руке... «Не иначе, как остатки копчёной курицы понесла на помойку», - подумал бродяга и, сглотнув слюну, припадая на прокушенную в недавней драке лапу, поплёлся за уходящей фигурой... Брёл он, принюхиваясь в надежде, что из пакета на пыльную дорогу выпадет ненароком что-то съестное. Поросшая лебедой улица с ещё тусклыми редкими фонарями казалась ему опасной, неприветливой... Тени от кустов вырастали на пути, и он обходил их, как поставленные живодёрами капканы. За каждым забором громыхая стальными цепями и, задыхаясь от злобы, лаяли местные сторожа, обещая псу при встрече крупные неприятности...

Уходящий день у рыжего выдался не самым лучшим. Ненасытное солнце выпило к обеду последнюю лужу на краю села и, чтобы утолить жажду, бродяга попробовал было подойти к маленькому прудику, но выскочившие невесть откуда собаки прогнали его со своей территории. У зелёных контейнеров с отходами задала ему трёпку другая стая, гнала его прочь со своей улицы и, в конце концов, притулился он голодный у той скрипучей калитки в каштановой тени. Во дворе было тихо... «Собаки не держат!» - догадался пёс и, постоянно вздрагивая, задремал вполглаза, свернувшись калачиком...

Жалея теперь, что напугал спросонок хозяйку, семенил он вслед за ней с провинившимся видом, роняя слюну на листья подорожника... Заметив у помойки стаю недавних обидчиков, остановился и присел в отдалении с печальным видом, не решаясь подойти близко. Стая дружно завиляла хвостами и стала ластиться к подошедшей женщине, бегая вокруг и картинно припадая к земле, выпрашивать себе еду. Достав из пакета куриные кости, старушка бросила их собакам, и положив остальное в контейнер, отправилась обратно. «Всё пропало» - подумал пёс, с завистью наблюдая, как ужинают его собратья - «эти делиться не станут!»

«Ну что, бедолага, выгнали?» - спросила его проходящая мимо новая знакомая, - «ох уж мне эти дачники, ну пошли со мной...» С недоверием глянув на призывный взмах её руки, чуть подождав, пошёл пёс обратно мимо теней, запятнавших дорогу и заходившихся в лае его ненавистников...

Вот и знакомый каштан у входа в старушечий двор, опять скрипнули тихонько петли, где-то внутри стукнула дверь и чуть погодя к голодному псу вышла она... « О, собачьи Боги, да это же суп! Настоящий, жирный суп...» Уткнувшись мордой в алюминиевую чашку, заглатывая целиком куски хлеба добавленного туда заботливой рукой, пёс, почувствовав доброту хозяйки, начал вдруг рассказывать ей про свою судьбу... Поднимая голову и заглядывая ей в глаза, он скулил про то, как три года честно охранял дачу в посёлке за рекой! Ворчал, повествуя о том, как продали её хозяева и уехали в город, бросив его на произвол судьбы. Что приехавшие новые люди прогнали его в тот же день, больно ударив по спине черенком лопаты... Как спасался он потом от живодёров, переплывая реку, и прятался в прибрежном лесу...

Старушка, сидя рядом с ним на лавочке, улыбалась и будто понимая каждый собачий вздох кивала в ответ головой...

Этой ночью он первый раз за последний месяц заснул сытым. Каштан у старой калитки, всё нашёптывал ему про доброту людей, в которую он почти перестал верить... Шелестел, что придёт утро, запоёт у забора, в ветвях душистой туи красногрудая коноплянка, в доме распахнётся окно и скрипнет опять калитка... Только не нужно больше вскакивать и метаться, пугая свою благодетельницу! И ещё, наполняя собачью душу сказочным теплом, рассказал по секрету, что слышал собственными листьями - лопухами, как она звонила сыну и наказывала ему привезти собачий корм...