Рейс на Москву, помятым серым утром...

Горовой Роман

Рейс на Москву, помятым серым утром.

Блестит на взлётке полуночная гроза,

А тучи следом тянутся попутно,

Два эшелона запросив на небесах.

Турбины взвыли разгоняя лайнер,

Под шасси задрожала полоса,

Толчок, прыжок и он на крыльях замер,

Меняя рёв турбин на голоса.

Маршрут проверен, выверен годами,

Скользит с рассветом по ватину облаков,

Споткнулся, снова, турбулентность, ямы,

Но выше не подняться, духом не готов.

Куда лечу, и крылья то не наши

И через кресло слышится, уже, чужая речь.

Доволен немец, из Сибири, ручкой машет,

Улыбка до ушей, да что там, шире плеч.

Понятно, с пересадкой, с этим дальше,

Быть может встретимся ещё, в Берлине где,

А дед был прав, не так тот немец страшен,

И я не видел, может нету больше тех.

*****

Томительное время пересадки,

Вновь регистрация, досмотры и контроль,

Когда же нам объявят о посадке,

Вот так и примеряй к себе туриста роль.

Тоскливо, на табло без перемены,

Четвёртый час я в Домодедово торчу.

Четвёртый час бьёт стойку равномерно,

Мальчишка с диким воплем: «Пикачу!»

Посадка, по рулёжке, едем еле,

Просёлок взлётке даст очки вперёд,

Но разбежались, круто вверх взлетели,

А самолёт по прежнему трясёт.

Весь день в пути, могу сравнить дороги,

Небесные, земные не беру в расчёт,

Европа вроде, «Аэрбас», как дроги

Скрипит, болтается, из колеи ползёт.

Разбито небо, два часа болтанки,

У нас в Сибири гладкое как лёд

И могут самолёты, как на санках,

Скользить по облакам, вот то полёт.

Пока писал, и время пролетело,

Уже Берлин, садимся гладко, как на стол,

Иду на выход, никому нет дела

Кто я? Зачем? А может в дверь не ту вошёл.