Военное лихолетье

 

Осеннее утро выдалось холодным, что для начала ноября было вполне естественным. Василий Литвинов, проснулся от шума автомобильных двигателей. Он знал, что фронт откатывается на Восток и последние красноармейцы ушли ещё позавчера. Стало быть, это машина врага. Сейчас он особенно пожалел, что его не взяли в армию из-за юного возраста, хотя он так активно убеждал, что один год особой роли не играет. Однако в военкомате ему ответили предельно ясно, что есть закон, который нельзя нарушать, а также пояснили, что сейчас, пока его отец защищает Родину от вероломного врага, он должен быть со своей матерью, сестрой и дедушкой, оберегать их в столь трудное для страны время. Вот теперь это время становится ещё труднее – пришли оккупанты.

Василий вышел на улицу и сразу же увидел солдат в незнакомой форме. Они говорили не на немецком, а на каком-то другом языке. Как вскоре он узнал: это были венгры. Солдаты, увидев молодого человека, подошли к нему и бесцеремонно, ничего не объясняя, потащили к офицеру. Тот по-русски спросил его, кто он такой и почему не служит в армии. Василий объяснил, что он здесь живёт, ему семнадцать лет и в армию в таком возрасте не берут. Этот ответ удовлетворил офицера, и парня отпустили. В это время его мать Надежда Михайловна и сестра Татьяна проснулись и испуганно выглядывали из окна. Дедушка Федул Алексеевич, сидя на лавке, спросил:

- Что, доченька, отошла коту масленица? Вот и настали трудные времена.

- Да уж, переживём ли мы эти времена?..

- Переживёте, может и без меня, но наш народ выстоит.

- Как это без тебя?

- Да вот так… ты, дочка, отойди от окна, не лезь на рожон.

Венгры тем временем осваивались в ими оккупированном селе. Через десять минут в дом Литвиновых зашёл другой венгерский офицер с четырьмя солдатами. Он молча обошёл дом, заглянул во все комнаты и на ломанном русском языке сказал Надежде Михайловне, что эти солдаты будут жить в этом доме и она обязана их кормить и предоставлять им комнаты для ночёвки.

- Вот тебе и начало дня. Ещё сами не завтракали, а уже надо этих кормить. – Тихо сказала женщина и жестом пригласила солдат к столу.

- Таня, - обратилась она к дочери, - иди в свою комнату и старайся меньше крутиться на глазах у солдат. Позже придёшь к столу, покушаешь.

Потом Надежда Михайловна расставила столовую посуду, налила солдатам борщ и положила каждому по куску хлеба. В это время один из солдат спросил: «Матка, а где млеко?»

- Сейчас налью млеко – ответила женщина и поставила на стол кувшин молока.

Похоже, венгры были довольны и, наевшись, пошли спать в комнаты, которые им вынуждено предоставила Надежда Михайловна. Литвиновы попозже сами поели и решили немного вздремнуть. Не прошло и часа, как на улице опять стало шумно. Оказывается, венгры нашли начальника машинно-технической станции Осипа Матвеевича и потребовали от него предоставить оборудование для починки их техники. Однако красноармейцы при отступлении забрали с собой два работающих трактора, оставив ещё два трактора, которые банально не завелись. Они-то и стали добычей венгров. Увидев, что трактора не работают, венгры стали думать, как можно использовать их, чтобы с них снять для ремонта своих машин.

Вскоре в селе появилась и сама техника венгров. Тут были и танки в количестве двух штук, и множество грузовиков, три из которых притащили на буксире. Каким-то образом выяснили, что Осип Матвеевич умеет чинить технику. Они потребовали, чтобы тот занялся их повреждёнными грузовиками. Осип Матвеевич, которому недавно исполнилось шестьдесят два года, действительно, разбирался в машинах, при царе и в период НЭПа он служил в городе в железнодорожном депо, а после коллективизации начал работать на МТС. На требования венгерского капитана починить грузовик, он обозвал его Иродом проклятым и плюнул ему в морду, после чего Осип Матвеевич был жестоко избит. Через полчаса капитан снова предложил ему заняться ремонтом венгерской техники, но опять получил отказ. Через час Осип Матвеевич был расстрелян на глазах сельчан.

Между тем, техника была изрядно побита. Василий, проходя мимо неё, заметил множество пулевых отверстий в грузовиках, а дверь одного из них была забрызгана кровью. Видно, что тяжело даётся венграм русская земля. Венгры завели свои машины в помещения МТС, где ещё несколько дней назад стояли трактора (которые забрали отступающие красноармейцы), и занялись её ремонтом.

На следующий день немцы пришли к сельскому священнику отцу Владимиру. Это был скромный человек, который ещё до революции овдовел. Когда в годы гражданской войны чекисты спросили, как себя ведёт местный поп, селяне настолько дружно его хвалили, что те, смутившись, сменили тему. Тем не менее сельская церковь подверглась разграблению, когда в село пришли деникинцы. На их требования призвать сельчан в ряды белой армии, он ответил отказом, сославшись на то, что он служитель божий, а не политик. За это его избили и, хотя сельчане выходили его, он ещё полгода не мог служить в храме. Несмотря на перипетии гражданской войны, церковный приход сохранил сплочённость и дружелюбие. На селе отца Владимира очень любили за доброе сердце и готовность словом и делом помочь нуждающемуся. Нередко он одиноким женщинам помогал обрабатывать огороды, сам вылечил заболевшего ребёнка одной вдовы, потерявшей мужа в финской войне. Фашисты, придя к нему в дом, сказали, что они сейчас соберут жителей села и он должен будет славить фашистов, в частности Гитлера. Батюшка молча смотрел в пол. Его силков вывели перед сельчанами и приказали говорить. Отец Владимир заговорил:

- Братья и сестры, много горя пережила наша дорогая Отчизна. Мы вместе пережили гражданскую войну и эту войну переживём. Не так давно наша страна победила армии интервентов и эту фашистскую орду наш народ осилит. Правда за Россией, за неё и боритесь, а этого ворога окаянного выбьют с нашей земли. Никогда этим безумцам не победить Россию! Помните, что тот, кто предаёт земное Отечество, не попадёт в Отечество Небесное, ибо верность…

Раздались пистолетные выстрелы, речь прервалась и священник, перекрестившись, рухнул. Рядом с его телом встал венгерский офицер и по-русски сказал.

- Всякий, кто выступит против нас, будет немедленно убит. Служите Венгрии и великой Германии, тогда останетесь живыми. Разойтись.

На этом утренняя сходка закончилась. Вечером были похоронены Осип Матвеевич и отец Владимир.

Постепенно жизнь входила в новое русло. Сельчане, и до войны жившие небогато, совсем обеднели, львиную долю их запасов съедали вражеские солдаты. Колхозные амбары опустошили вражеские солдаты, которые и сами наелись и на грузовиках куда-то отправили запасы продовольствия сельчан. Вскоре в селе появились слухи, что в округе есть партизаны. Однако быстро выяснилось, что речь идёт о группе солдат, которые выходили из окружения и пробивались к своим частям.

Через день венгры смогли выйти на их след и заблокировать их на хуторе, в нескольких километрах от села. За минуты венгерские военные покинули село и на трёх грузовых машинах поехали в качестве подкрепления. Как позже выяснилось, красноармейцев заблокировал взвод, а ещё два взвода были вызваны на подмогу, этими двумя взводами оказались солдаты, расквартированные в селе. Несколько часов были слышны выстрелы. Вечером венгры возвратились, причём ехал лишь один грузовик, а часть солдат шли пешком. Венгры вернулись мрачными и в меньшем количестве, по меньшей мере, человек десять были ранены. Их ближайшим утром на двух грузовиках отправили из села на запад, видимо, в госпиталь. Венгерский офицер приказал сельчанам на следующий день отправиться на хутор и похоронить красноармейцев. Несколько мужиков с лопатами утром прибыли на место боя. Прежде всего, они увидели те самые грузовики, на которых венгры поехали к хутору. Обе машины были настолько повреждены, что потеряли ход. Рядом с машиной валялся разбитый пулемёт MG-34. Недалеко от грузовиков были четырнадцать свежих могил с крестами и солдатскими касками венгерской армии.

Дом хутора, где оборонялись красноармейцы, был полностью сожжён. Лишь его фрагменты указывали на периметр последней обороны советских воинов. Судя по состоянию остатков дома и некоторых тел, фашисты применили огнемёты. Восемь павших бойцов Красной Армии были похоронены молча. Один из сельчан собрал солдатские жетоны, сказав, что спрячет их у себя до времени освобождения.

Тем временем жизнь в селе постоянно ухудшалась. Нельзя сказать, что венгерские солдаты специально зверствовали – такого пока не было, но вели они себя как оккупанты, всё забирали. Вся зима и март прошли тяжело. В селе за несколько месяцев умерло одиннадцать человек. Формально их не убили, но скудное питание и холод заметно ускорили кончину этих людей. Иногда, с разрешения венгерского старшего офицера или местного старосты, люди ходили в соседние деревни и сёла, чтобы выменять вещи на еду. Как-то в село забрёл голодный мужчина, который пришёл пешком из Курска. У него не оказалось никаких документов, но его состояние было такое тяжёлое, что стало понятным то, что он никакой боевой единицы не может представлять и наверняка не является партизаном, он мог вот-вот умереть от голода. Тем не менее венгры его избили и застрелили.

Семья Литвинова тоже начала голодать, и Надежда Михайловна в начале апреля отправилась на запад в одно украинское село. С собой она взяла серебряные серёжки и две золотые монеты царской чеканки, которые всё это время прятала от оккупантов. Возвратилась Надежда Михайловна через неделю. Еды принесла немало, в основном картошки и сала. Тем не менее на следующий день четверо расквартированных венгров, увидев нехитрые трапезные приготовления, решили увеличить свой рацион, так что принесённой еды хватило лишь на несколько дней. Надежда Михайловна решила ещё раз сходить уже в другое село, расположенное дальше, но не оккупированное врагом. В этот раз она взяла часы Буре, ещё с царского времени – очень дорогая и для сельской местности редкая вещь. Из этого похода Надежда Михайловна не вернулась. Что с ней случилось, пока никто не знал.

Отсутствие еды не просто осложнило положение семьи Литвиновых и многих других семей, но и озлобило венгерских военных. Военная кухня к венграм приезжала лишь периодически, что толкало солдат на грабёж сельчан. Участились случаи грубостей, хамства в отношении мирных людей. Один из солдат, живших в доме Литвиновых, избил Федула Алексеевича. Пожилой человек не мог сопротивляться озверелому военнослужащему, а после избиения слёг. Через пару дней Федула Алексеевича не стало. Татьяна и Василий похоронили его на сельском кладбище и у его свежей могилы дали обещание отомстить.

Тем временем голод наступал на жителей всего посёлка. В каждой семье остро встал вопрос поиска еды, случаи голодных обмороков стали регулярными. В течение двух недель умерло четверо селян. Венгры забирали почти всё, хотя среди них иногда встречались сострадательные люди, но общей политики они не могли изменить. В случае прибытия полевой кухни кто-то из сердобольных солдат мог семье, где находился на постое, принести немного покушать.

В июне положение дел улучшилось. На огородах обильно выросла зелень, которая частично сглаживала положение дел в селе. Колхозное поле было засеяно ещё в мае, однако лишь частично. У людей не было сил для полноценной работы, а главное, не было и желания, так как все понимали, что произведённое продовольствие заберёт враг. Венгры были недовольны таким положением дел.

Летние дни проходили в сумрачном настроении, хотя между солдатами и сельчанами отношения несколько сгладились, по крайней мере, убийств в эти дни не было. Тем не менее враг оставался врагом, а в конце июля несколько юношей куда-то исчезли. Вскоре дошли сведения, что они стали частью партизанского отряда. Оккупанты обратили внимание, что трудовые силы убавились и подняли вопрос, куда делись четверо трудоспособных молодых мужчин? Родители двоих этих ребят (у других двоих ребят родители умерли с голода зимой) сказали, что не знают, куда пропали их дети, после чего четверо пожилых людей были объявлены пособниками партизан и расстреляны. Эти трагические события лишь подчеркнули осознание селянами того, что их родная земля оказалась под гнётом озлобленного врага.

В начале сентября в посёлок прибыл ещё взвод венгерских военнослужащих. Эти солдаты вели себя крайне агрессивно. Солдаты могли избить сельчанина просто ради садистского интереса. Как-то венгр из новоприбывшего взвода схватил подругу Татьяны и потащил её в сарай, где было сено. Девушка громко плакала и активно сопротивлялась. Венгр же, щедро нанося удары девушке, продолжал её тащить. Татьяна, понимала, что не может силой спасти подругу, но, увидев офицера венгерской роты, залезла на низенькую постройку у дома и закричала: «Пан офицер, ваш солдата схватил нашу матку, спасите её!» Офицер быстро понял, в чём дело и побежал к сараю, на который указывала Татьяна. Через минуту спасённая девушка вышла вместе с офицером, а за ними появился поддонок с синяком под глазом. Девушка плакала и из-за стресса не могла сказать ни слова. Её плечо было разодрано, и по всей её руке густо стекала кровь. Офицер распаковал свой санитарный пакет, после чего обработал и перевязал рану девушки. Татьяна подбежала к офицеру и, дождавшись, когда он закончил перевязывать её рану, произнесла: «Спасибо, пан офицер, мы будем помнить, что среди венгров есть достойные люди». Потом она увела подругу в дом.

Вскоре венгры получили приказ от своего командования выдвигаться в другой район. Шестеро танкистов, неполная венгерская рота (около 80 человек) и отдельный взвод (35 человек) стали собираться в дорогу. Эти сборы вылились в очередной грабёж населения. Забирали в основном еду, а также всё, что понравится. Вскоре два лёгких танка «Толди», восемь грузовиков, две легковые машины и три подводы, запряжённые шестью колхозными лошадьми, колонной выдвинулись из села. Наконец-то мирные люди спокойно вздохнули. Однако не прошло и двадцати минут, как со стороны, куда двинулась венгерская колонна, послышались звуки выстрелов и взрывов.

 

Здесь нужно немного возвратиться назад. Когда родителей двух ребят расстреляли, то эти юноши дали слово отомстить и повесить офицера, который приказал убить мирных людей. Их товарищи по отряду были немногочисленные, хотя имели сравнительно неплохое вооружение. Двадцать пять человек возглавлялись одним партийным работником и лейтенантом, который остался в тылу врага после окружения его роты в сентябре 1941 года. Среди этих двадцати пяти партизан лишь пятеро были красноармейцами, а остальные – гражданские, никогда до войны в руках не державшие оружия. Двое из отряда были с Брянской области. Они рассказывали о чудовищных зверствах венгров, многие из которых были убийцами и насильниками. В Севском районе венгры в трёх деревнях за три недели убили около полутысячи мирных людей. Отношение к женщинам отличалась крайней пошлостью и жестокостью. Естественно, что такое поведение военнослужащих Венгрии заметно укрепило решимость партизан расправиться не просто с солдатами врага, а со зверьми, в которых ничего человеческого не осталось. Партизанский отряд был вооружён двумя ручными пулемётами, шестью ППШ, тремя трофейными МП-40, винтовками «Мосина» и гранатами.

Узнав, что венгры собираются уходить из села, партизаны быстро собрались и заблокировали дорогу, по которой предполагалось движение колонны. Лейтенант заранее расставил солдат на позициях, объяснив, что каждый из них имеет свой сектор обстрела, которые был совсем небольшим – 15 градусов. Исключение было лишь у двух партизан, вооружённых ручным пулемётом Дегтярёва, которые могли держать под огнём широкий горизонт. Дорогу предварительно заминировали, причём весьма мощными зарядами. Думается, что, если бы венгерские солдаты не тратили время на мародёрство, а сразу бы после получения приказа покинули бы село, то партизанский отряд не успел бы подготовиться к встрече их колонны.

Итак, колонна шла по дороге. Головными были танки, за ними две легковые машины, а далее двигались грузовики. Колонна шла неспешно (со скоростью 15-20 км/ч.), но уверенно. Подводы с лошадьми заметно отстали от общей колоны, но машины и танки двигались в плотном строю, сохраняя дистанцию между машинами в десять-пятнадцать метров, только танки метров на сорок вырвались вперёд.

Тишина осеннего леса внезапно прервалась глухим взрывом под головным танком. Машину заволокло дымом и она до конца боя больше не двигалась. Второй танк остановился на несколько секунд, которых хватило, чтобы в него от небольшой группы деревьев с низким густым кустарником полетело несколько гранат, одна из которых разорвала его гусеницу. Фактически машина превратилась в неподвижную огневую точку. Одновременно по грузовикам и легковым машинам был открыт огонь из всего стрелкового оружия. Солдат, сопровождавших подводы обстреляли из винтовок, причём настолько метко, что все три подводы через пару минут оказались без сопровождения. Этому способствовало и то, что они настолько оторвались от общей колонны, что их сослуживцы не могли им чем-либо помочь. Венгры, понеся первые потери, быстро начали спешиваться и занимать оборону на обочине дороги. Один грузовик вспыхнул. Из танка ударили двадцатимиллиметровая пушка по огневым позициям партизан. Вначале была дана очередь по зарослям, откуда прилетели гранаты, потом огонь был перенесён на пулемётную точку. Этот огонь был убийственен: пулемётчику оторвало голову, ещё одного стрелка разорвало в клочья. Стало понятно, что при наличии танка венгры нанесут отряду критично тяжёлые потери, поэтому командир дал приказ отступать по заранее оговорённым путям. Тем не менее на отходе погибло ещё трое бойцов. Всего в этом бою партизаны потеряли убитыми восемь человек, ещё двое к вечеру умерло от ран. Семеро партизан получили лёгкие и средние ранения. По сути, в результате одного боя отряд как активное воинское подразделение был выведен из строя на несколько месяцев. Нельзя не учесть, что поле боя осталось за врагом, а значит, за счёт его убитых солдат партизанам не удалось пополнить боеприпасы. Однако и венгры понесли ощутимые потери: один танк, одна грузовая машина и обе легковых были уничтожены или приведены в полную непригодность, погибло двадцать четыре солдата и два офицера, не считая экипажа взорванного танка. Оказав помощь своим раненым, погрузив их на грузовики, отремонтировав повреждённую технику так, как это можно было сделать на марше, венгры продолжили свой путь. Так врага проводили советские люди.

Осенью 1942 года разворачивались бои за Сталинград. Немцы, пытаясь захватить руины этот город, стягивали к нему множество своих сил, активно привлекая войска венгров, румын, финнов и даже хорватов. Такое перенапряжение фашистских сил облегчило положение жителей оккупированных земель, так как многие воинские подразделения врага были переброшены на передовую. Этим и объясняется спешность ухода венгров из села. Больше их сельчане не видели. Несколько недель сельчане жили без надзирателей и оккупантов. Отношения между людьми заметно улучшились, довоенные обиды позабылись, война объединила людей, сделала их более ответственными и бережными в отношениях друг к другу. Тем не менее в середине декабря в село пришли немцы. Их было немного – какой-то побитый взвод.

Приход германских оккупантов точно прокомментировал один из сельчан: «Хрен редьки не слаще, то венгерские оккупанты были, а ныне немецкие пришли, и все они называются одним словом – враги». Это было правдой. Немцы несли большие потери под Сталинградом, им становилось понятным то, что Красная Армия их бьёт, и война для них проиграна. Многие из них от осознания своего неизбежного поражения становились злее. Пришедшие в село немцы не устраивали никаких выступлений, не рассказывали о великой Германии, как это они часто делали в 41-ом. Они уже и сами не верили в свой успех и думали лишь о собственном выживании в этой войне. Как и венгры, немцы забирали у жителей еду, тёплую одежду и обувь. Если осенью 1941 года у сельчан были кое-какие запасы, то после ухода венгров ничего не осталось, поэтому грабёж от немецких солдат оказался ещё более болезненным, многие семьи оставались ни с чем, по сути, обречёнными на голодную смерть. Многие немцы и венгры вели себя особенно обозлённо. В одном из домов, где дедушка попытался защитить последнее ведро картошки, немцы без всяких промедлений его с престарелой женой застрелили и забрали всё, что хотели. Январь 1943 года выдался очень трудным. Казалось, что немцы задались целью со свету сжить русских людей. Голод, зимний холод, жестокость врага тяжким бременем давили русских людей. Тем не менее они верили в Победу Красной Армии и, даже умирая, находясь на смертном одре, говорили близким, что они обязательно увидят нашу Победу, что русские люди, весь советский народ переломят хребет фашистскому зверю.

В один из февральских дней немцы засуетились, бросив пару своих мотоциклов, которые не завелись, они сели в броневик и грузовик и спешно уехали. Никто точно не знал причины столь быстрого ухода врага, но стало понятным то, что он бежал, а значит, он терпит поражения.

Через несколько часов на улице села вновь появились военные, только уже вызвавшие искреннюю радость – это были красноармейцы. Оккупация закончилась. Прежде всего, красноармейцы накормили сельчан из полевой кухни. Вскоре появились и партизаны, голодные, уставшие, но живые, они наконец-то могли помыться в бане, сытно поесть и лечь спать не в холодной землянке, а в натопленной избе. В марте они влились в состав регулярной Красной Армии.

 

25 февраля 1943 года Василий Литвинов был мобилизован в Красную Армию и вкусил горькую чашу войны, но уже наступательной, победоносной. До 20 октября 1943 года он был в 89 учебном стрелковом полку 99 стрелковой дивизии. Они располагались в Пензенской области и проходили напряжённую военную подготовку. Надо признать, что довольствие солдат было вполне хорошим, как и отношение к ним. Далее их отправили на передовую, которая откатывалась на запад, где ему предстояло освободить от врага Украину, Чехословакию, Польшу, Восточную Германию.

Первым боевым испытанием для Василия стало форсирование Днепра – великой реки России, которую не всякая птица перелетит. В холодной воде, на подручных средствах с солдатской смекалкой был преодолён днепровский рубеж вражеской обороны. В составе 206 стрелкового полка Василий освобождал Киев. Наступать было сложно, особенно, когда посылали в разведку боем. Солдаты, по сути, оказывались в роли мишеней, так как искусственно вызывали огонь на себя, а офицеры посредством оптических приборов фиксировали огневые точки врага, чтобы потом их подавить и провести настоящее наступление для прорыва фронта. Недалеко от Киева произошёл неприятный случай. Капитан дал приказ солдату (узбеку) приказ отправиться в село, чтобы узнать, есть ли там немцы, но узбек воспротивился, причём явно запаниковал. Следующий приказ офицера был очень краток: «Расстрелять». Через несколько минут запаниковавший солдат был перед строем расстрелян. Кстати, немцев в селе не оказалось.

Следующим крупным городом на пути Василия оказался Житомир. При освобождении Житомира Василий был уже в 56 стрелковом полку. В эти месяцы проявил выдержку, которая спасла ему жизнь. Последующие события произошли 12-13 ноября 1943 года, когда его полк быстро, лишь с небольшими перестрелками, занял город Житомир. Немцы на удивление не оказали большого сопротивления, но в городе красноармейцы обнаружили две железнодорожные цистерны со спиртом (позже выяснится, что это были наши цистерны, пригнанные для выдачи «фронтовых ста грамм»). Это обстоятельство оказалось для многих роковым. Офицеры, не нашедшие в себе силы призвать солдат к дисциплине, допустили массовое пьянство, охватившее некоторые взводы. Нельзя сказать, что пьянству предавали все взводы, но общая обстановка привела к расхолаживанию и снижению дисциплинированности бойцов, многие из которых были более заняты освоением того имущества, которое нашли на немецких складах. Разгар пьяных гуляний был прерван 15 ноября немецкой атакой, поддержанной танками. Те красноармейцы, которые не отличались высоким нравственным обликом, расплатились за это своей жизнью. Конечно, и среди такого обидного поражения находились герои. На одном из мостов реки Тетерев под Житомиром вражеские танки встретило одно противотанковое 45 мм орудие (образца 1942 года), которым командовал сержант П. Хмелёв. Расчёт орудия подбил четыре немецких танка, одну бронемашину, и два автомобиля, после чего немцы не смогли около суток наступать в данном направлении. Василий, будучи совершенно трезвым, сумел грамотно сориентироваться на улицах города и, увлекая за собой группу из двух десятков подвыпивших и растерявшихся солдат, вывел себя и их из-под танкового удара в безопасное место. Нашим частям, оставшимся в городе, грозило окружение. Тем не менее Василий сумел найти пути для выхода из него, избежав огневого контакта с врагом. Старший лейтенант отметил, что хотел бы наградить Василия медалью. Однако он не будет этого делать, так как обстоятельства произошедшего таковы, что не украшают нашу Армию в целом, а описания действий Василия неизбежно напомнят о пьянстве, которое стоило многим красноармейцам жизни. Вторично Житомир был взят 31 декабря с тяжёлыми боями. Когда красноармейцы второй раз вошли в город, они увидели, как много немцы разрушили зданий, какой большой ущерб нанесли городу, отступая от него.

На подступах к Житомиру Василий 28 декабря получил своё первое ранение. Наступление на Житомир было мощным. Немцы приготовили глубокоэшелонированную оборону. Когда советская пехота захватила вторую линию немецких траншей, была потеряна связь с гаубичной батареей, которая расчищала дорогу пехоте, сметая своим огнём немецкие позиции. Продолжать наступление без взаимодействия с артиллерией, было чревато большими потерями, так как даже побитый враг мог больно жалить. Более того, батарея также не могла вести огонь, так как не знала точного местонахождения своей пехоты и могла её накрыть. Стало понятно, что на телефонной линии произошёл обрыв провода. Тогда-то Василий получил приказ восстановить связь. Он, пригибаясь к земле, перебежками и кое-где ползком, двигался по тонкой тропе телефонной линии. Его всё-таки заметил немецкий солдат, открывший огонь из своего МП. Немец в своей шинели был хорошо виден, он, примерно, в двухстах метрах от своей живой мишени сел на одно колено и стрелял короткими очередями. Василий побежал, периодически меняя направления. В ходе так называемого челночного бега он старался не потерять тонкую тропу своего приказа и сохранять в поле зрения провод. Наконец, он добежал до воронки, рядом с которой произошёл разрыв. Быстро восстановив связь, Василий покинул воронку, однако пуля из немецкого МР его достала, пробив навылет кисть правой руки. Превозмогая боль, он сумел добежать до ближайшего укрытия, а потом доползти до своих. Вскоре он оказался в госпитале Житомирской области (1192). Рана заживала, хотя пулевое отверстие на вылете очень болело, особенно мучило по ночам. Бытовые нужды пришлось делать левой рукой. До августа 1944 года Василий лечился. Возвратился он уже стрелком в 113 стрелковый полк 129 стрелковой дивизии.

Тем временем война продолжалась. Вскоре после возвращения на передовую Василий с сильной простудой попал в госпиталь, но вылечился быстро. После излечения он возвратился на передовую и попал в 320 стрелковый полк 129 стрелковой дивизии, которая к этому времени воевала в Закарпатской Украине и позже в Карпатских горах в Словакии. В Карпатах рота Василия попала на минное поле и под фланкирующий огонь немецкого пулемёта. Первоначально рота шла спокойно и никто не подозревал, что уже полсотни метров люди движутся по минному полю, но, когда ударил с фланга пулемёт и солдаты стали разбегаться, то начались подрывы мин. Многие солдаты погибли, но Василий выжил, не получив даже царапины. Несмотря на локальные успехи немцев, они откатывались под могучими ударами Красной Армии.

В январе 1945 года развернулись бои под небольшим польским городом Новы-Сонч на юге Польши. Враг был разбит. На границе Польши и Чехословакии красноармейцы проходили мимо разбитой вражеской техники. Особенно запомнились два немецких танка Pz-4, которые догорали на обочине. Навстречу советским воинам шли полуторки с ранеными солдатами и колоны немецких пленных. Примечательно, что Василий и его боевые товарищи совершенно не испытали ненависти к немцам, когда увидели их в качестве пленных. Военные, которых они пару часов назад стремились уничтожить, сдав оружие, воспринимались уже исключительно в качестве людей.

Входя в освобождённый город Новы-Сонч, Василий увидел, как поляки радостно встречают красноармейцев. Одна польская женщина торопливо подошла к Василию и, благодарно взирая на доброе лицо красноармейца, сунула ему в руку кулон с изображением ангела. Тем не менее первое впечатление воинов-освободителей не было полностью правильным, так как не все поляки с радостью взирали на колонны советской пехоты. В этот же день вечером капитан построил роту, где служил Василий, и предупредил солдат, что поодиночке ходить нельзя, что среди поляков есть националисты похлеще германских фашистов, поэтому легко можно получить в спину пулю или клинок ножа. В целом, общение с поляками было минимальным, солдаты находились в пределах своей части и без острой надобности её не покидали. Фрагментарные отношения с местными проходили нормально. Долго в городе солдаты не находились, и уже через день выдвинулись на новые боевые позиции.

Вскоре Красная Армия вошла на территорию Германии. Это было знаковое событие для всех солдат. Поротно воинам был зачитан приказ К.К. Рокоссовского, в котором сообщалось, что советские воины-освободители несут добро и свободу всем людям, освобождают от фашизма народы Европы, в том числе и сам немецкий народ. В приказе было подчёркнуто, что красноармейцы воюют не с немецким народом, а с фашизмом, поэтому поведение красноармейцев должно отличаться высоким моральным обликом, а военные преступления будут караться по законам военного времени. Нужно отметить, что солдаты в основной массе нормально относились к немецким мирным жителям, даже те, кто потерял во время фашистской оккупации своих родственников, не обижали мирных людей, а командование в крупных населённых пунктах организовали питание для гражданского населения. Один безногий молодой немец через переводчика признался, что воевал с Красной Армией, пока в боях на Курской дуге не оказался инвалидом, он сам видел, что в СССР солдаты его полка забирали почти всю еду у мирных советских людей, а воины этой страны теперь его кормят.

20 февраля во время немецкого огневого налёта Василий получил осколочное ранение. Его опять ждал госпиталь (3262), расположенный в освобождённом городе Новы-Сонч. Так Василий снова оказался в этом южном польском городе.

7 мая Василий покинул стены госпиталя и отправился в город Мукачево, который в то время считался венгерским. По пути он узнал о взятии Красной Армией Берлина и капитуляции фашисткой Германии. До 13 октября Василий служил телефонистом в Мукачево в составе 1337 стрелкового полка. В конце октября 1945 года он возвратился домой с медалью «За боевые заслуги». Начиналась мирная трудовая жизнь.

 

2 июня 2019 год