Когда ложится рифма без души (Венок сонетов 4)
I
Когда ложится рифма без души,
Накатывает грусть до тошноты,
Ведь в кризисе словесной нищеты
Мой пятистопный ямб фальшив,
И я в беспомощной увяз глуши,
Что тщетно мной исписаны листы,
Являя миру откровенность наготы, –
Затеей жалкой не стоило смешить.
И в мысли горькие меня ввели,
Что будут книги изнывать в пыли,
Как следствие напрасного труда,
Когда стихи – грошовая монета,
И вместо красоты – одна вода,
Без вкуса, запаха и цвета.
II
Без вкуса, запаха и цвета,
И будто жизнь проходит стороной,
Мне, кажется, вам слышать не впервой,
Что мы рабы знакомого сюжета,
Когда сгустятся тучи диабета,
Как стоик – не согнусь перед судьбой,
Любовь не утомится быть со мной,
Она мое лекарство – не диета.
Не согласятся, может, доктора,
Порой бывает из-за них хандра,
Нытьем своим не оскорбляйте ухо,
Мне перестаньте вы давать советы,
Ведь в космосе от сломленного духа,
Унынием веет голых веток.
III
Унынием веет голых веток,
И низко нависают потолки,
Случилось так, мы не были близки,
Подвластные влияниям запрета,
И потому не мной была согрета,
В том постарались злые языки,
Но наш союз – он только вопреки,
Сейчас уже бессмысленны ответы.
Сценарий не писался для двоих,
И без нужды в делах мирских,
Я в разных жанрах пробовал себя.
Но что с того, не смог я завершить,
Любое начинание губя,
Мне от стыда бы спрятаться в тиши.
IV
Мне от стыда бы спрятаться в тиши,
Отчаялся, и на пути туман,
Придумать для читателя обман,
Как магию чудесную свершить.
Пора остановиться и решить,
Стать мне сатириком, как Лукиан!?
А может, замахнуться на роман?!
Приносит нам искусство лишь гроши.
Конечно же, податься в медицину,
И хоть придется осваивать рутину,
Быстрее славу можно обрести,
Но ты гордыню всуе не теши,
Лишь с совестью согласие найти,
Ведь все пустое, сколько не пиши,
V
Ведь все пустое, сколько не пиши,
Какой-то вздор и клоунада,
Что бесполезны поиски разгадок,
И не достигнуть мне вершин,
И, как Шекспир, уже не согрешить,
Но все равно в поэзии упадок,
Да, хватит ныть, но что еще-то надо!?
Ночь, бумага, водой наполненный кувшин,
Ведь продолжаю я с упорством
Бесцельным заниматься чудотворством,
От беспробудной уставая лени.
Не написав ни строчки до рассвета,
От скуки пасть готовый на колени,
Всегда в тени великого поэта.
VI
Всегда в тени великого поэта,
Объятый страстью размышлений,
Я стал мишенью обсуждений,
Что спрятаны в шкафу скелеты,
Был будто завистью раздетый,
В потоках гнусных оскорблений,
Во власти трепетных сомнений,
Но верил искренне в приметы,
"Что должен распушить свой хвост павлин",
За все века встречался лишь один,
Пройдя сквозь бурю испытаний,
Унес с собой на небеса секреты,
Не слышал я изгнанника признаний,
И не сложились для меня планеты,
VII
И не сложились для меня планеты,
Скажу я вам, счастливее кухарка,
Ну, не совсем удачная ремарка,
Не к месту, пошло вспоминать котлеты.
Когда сияют другие силуэты,
Не трудно догадаться, то Петрарка,
Кто мог, гуляя по аллее парка,
Легко творить блестящие сонеты.
Придав гуманистический настрой,
Умы направил истиной тропой,
Но всякий раз, Франческо среди тьмы,
"Собраньем песен" будет нас душить.
Ведь мы – лишь извращенные умы,
Пытаясь исключительность внушить.
VIII
Пытаясь исключительность внушить,
Мы прикоснемся к тайне сферы,
И восхитимся прелестью Вселенной,
Тогда ничто не сможет сокрушить
Безмерное желание – любить.
И, озаренные частичкою Венеры,
Но принципов придерживаясь веры,
Искусству чистому нам суждено служить.
И в ревности, терзающей меня,
Смысл абсолютной истины понять!?
В том, обратившись к Богу, я спросил.
Презрения достойный образец,
Не осознал кто нравственный посыл,
Кто не обласкан был объятием сердец.
IX
Кто не обласкан был объятием сердец,
Пером литературу оскорбляет,
И лишь сочувствие вселяет,
Как в нотах ошибается певец.
Куда полезнее пасти овец,
Сегодня и блудница сочиняет,
И слог ее противно удивляет,
Но может похвалить бездарный чтец.
Несбыточна надежда на звезду,
Рождает мозг подобное в бреду,
И времени бессмысленная трата,
Нас ждет неутешительный конец,
Что миг нас отделяет до заката –
В иллюзиях витающий – слепец.
X
В иллюзиях витающий – слепец
Ведь неотступно смерть крадется,
Восход увидеть завтра не придется,
Но молвят нам, какой же молодец,
Надет был Римом лавровый венец,
И глас толпы безликой раздается,
Коварная Фортуна усмехнется,
Что Gloria спустилась, наконец.
И нагадали мне на картах таро,
Что я в Венеции, где остров Сан Лазарро,
Там Байрон, в окружении армян.
Пускаюсь я за призраком в галоп,
И, кажется, что был изрядно пьян,
Сродни больному, чувствуя озноб.
XI
Сродни больному, чувствуя озноб,
В страданиях, с поникшей головой,
И будто режут в животе пилой,
В висках стучит от барабанов дробь,
И с тела льет, как если был потоп,
Не справиться со страшною бедой,
И хуже нет, когда случается весной,
От жара чудится кудрявый эфиоп.
Мечтая гением средь русских стать,
Тому пришлось Онегина писать.
Поэзию познал он глубоко,
Но не заметил от жены угрозы,
И на картину ту смотря с тоской,
Я сокрушаясь, проливаю слезы.
XII
Я сокрушаясь, проливаю слезы,
Ведь гаснет медленно лампада,
Но мы тому не будем рады,
Мы пережили вместе с ней морозы,
И приключались разные курьезы,
Когда мы в розах утопали сада,
Она для губ моих была услада,
Но то теперь мои лишь грезы.
Как образ вдаль меня манил,
Но счастье с ней свое я упустил,
Охваченный смятением, растерян.
И пусть мне говорили, что я сноб,
Но в стихотворном запутался размере,
Об амвон разбивая твердый лоб.
XIII
Об амвон разбивая твердый лоб,
Беснуется в экстазе подлый шут,
Для нас проложенный маршрут
Сравнится лишь с удачей антилоп.
Уж благо то, что вышли из трущоб,
Но все равно, нам сердце разорвут,
Когда родные взоры отвернут,
Последний гвоздь вколачивая в гроб.
И что в реальности увидишь ты!?
Потерю близких, боль, сожженные мечты,
Порочный будет замкнут круг,
Глазам не веря, принял дозу.
Впадаю я в мучительный недуг,
Уж лучше заниматься прозой.
XIV
Уж лучше заниматься прозой.
Но с грешным не сроднился языком,
Возможно, что виной тому геном,
Стихи пусть пишут виртуозы,
Ведь мой звучит иначе лозунг:
Искать мне утешение в земном,
Наполнив кубок до краев вином,
И, может быть, под виноградной лозой
Опустит донна взгляд стыдливо,
Из Бродского читая мне отрывок,
Был бесполезен плод моих мучений,
Меня способный сна лишить,
Из-за сухих нестройных выражений,
Когда ложится рифма без души.
XV
Когда ложится рифма без души,
Без вкуса, запаха и цвета,
Унынием веет голых веток.
Мне от стыда бы спрятаться в тиши,
Ведь все пустое, сколько не пиши,
Всегда в тени великого поэта,
И не сложились для меня планеты.
Пытаясь исключительность внушить,
Кто не обласкан был объятием сердец.
В иллюзиях витающий – слепец,
Сродни больному, чувствуя озноб,
Я сокрушаясь, проливаю слезы,
Об амвон разбивая твердый лоб,
Уж лучше заниматься прозой.
