Шепталин был странным шахтёром. Аномалия заключалась в полном отсутствии в его лексиконе ненормативной терминологии. В тотально мужском коллективе добычного участка, где Валентин Иванович работал горным мастером, это бросалось в  уши. Новички бригады через несколько минут общения с ним начинали испытывать дискомфорт, который поначалу трансформировался в некую снисходительность к рафинированному непосредственному начальнику. Но с течением времени, оценив очевидный профессионализм  и опытность матёрого горняка, мужики прощали ему эту невинную  странность. 

Тем более, что в непростых условиях лавы, где в процессе добычи угля периодически возникали сложные моменты, Шепталин всегда  непосредственно участвовал в ликвидации опасных ситуаций. 

 

Так было и в том случае, о котором я хочу рассказать.

 

В кровле забоя,  с  которого комбайн  бойко срезал одну за другой угольные  стружки, образовался закол – трещина, уходящая вверх на неопределенную высоту. Это могло грозить обрушением. Необходимо было защитить лаву, затянув щель лесоматериалами. Работа  неприятная и небезопасная, но привычная и необходимая.

Шепталин, как всегда был на передовой – стоя на коленях на корпусе комбайна, заводил в приямки деревянные распилы, на которые бригадир дядя Саша набрасывал доски. Остальные ГРОЗы* были на подхвате – принести-отрубить-подать.

Обрушение, как это всегда бывает, произошло внезапно. Из закола с шорохом вытекла лавина мелкого угля, перемешанного с породой непосредственной кровли. Тренированные горняки бросились  вверх и вниз по лаве. Последним на конвейерный штрек выскочил дядя Саша и, выплюнув пыль, выдохнул:

– Иваныча завалило!

Кто-то побежал к телефону вызывать горноспасателей. Остальные вернулись в лаву.

Вывал был не очень большим по объёму – горная масса присыпала комбайн и часть межстоечного пространства.

Над кучей мелкой смеси породы и угля над комбайном торчала вверх неподвижная кисть

правой руки, что произвело сильное впечатление на тех, кто это увидел.  Картинка выглядела реально жутко и одновременно обнадеживающие – было очевидно где нужно копать. Двое горняков по команде бригадира, для предотвращения возможного повторного обрушения, воткнули концы деревянных затяжек в грудь забоя над конусом с торчащей кистью и, взобравшись на комбайн, плечами прижали доски к козырькам металлических секций обеспечивая своеобразную временную крепь.

Остальные, под  прикрытием быстро, но осторожно  начали руками откапывать человека под завалом. Дядя Саша разгребал уголь в районе головы, благо ориентир был точным. Вскоре показалась белая каска и под ней чёрное лицо горного мастера. Веки дрогнули и поползли вверх. Рот широко открылся и с шумом втянул воздух вместе с угольной пылью и мелочью. 

Живой!

Прокашлявшись и отплевавшись, голова Шепталина громко и экспрессивно выругалась:

– Вот гадство, блин !

Реакция окружающих была бурной и совершенно противоестественной в сложившейся   ситуации. Ржали даже те, кто держал кровлю на своих плечах, отчего та угрожающе зашуршала. 

Оборвав смех, горняки навалилась на оставшуюся часть горной массы, еще удерживающей пострадавшего, и за пять минут освободили его, сидящего на крыше комбайна в позе лотоса. 

 

На штреке, в безопасности дождались подошедших горноспасателей. Доктор осмотрел спасённого на предмет повреждений и , не обнаружив ничего угрожающего, по традиции достал фляжку со спиртом. 

Валентин Иванович не стал отказываться.

После пережитого стресса и алкогольного ожога горняк расслабился и пока его, слегка всё же помятого, укладывали на  носилки, что-то оживлённо бормотал. Но как ни прислушивались боевые товарищи в надежде расширить свои представления о личности Валентина Ивановича Шепталина, ничего принципиально нового так и не услышали.

 

 

* ГРОЗ - горнорабочий очистного забоя