Сказка о курице и яйце

Дмитрий Аникин

О конце мира, миров я поведу рассказ.

Один мир стоял хорошо – сгинул на раз.

Второй ждал, гадал о сроках, готовился и –

нет его, так расчеты он и не свел свои.

Третий был пуст – ничего, и двигаться никуда;

стало на этом месте теперь еще никогда.

Четвертый мир своею волей пошел к концу:

война торопилась.

Пятый уподобился этому золотому яйцу.

Золото мне дадено –

теплое яйцо,

не куплено-крадено –

рябой снесено.

Крепости, вишь, чудные

в коже-скорлупе,

труды мои трудные –

бил, не преуспел.

Старый весь изгорбился,

руки – плети две,

слаб кружу по горнице,

смутно в голове.

Ах, мое бессилие –

целое яйцо!

Что за изобилие

внутрь заключено?

До утра подождем, авось что солнце

умилится, на маленькое глядя

отраженье свое, и распахнется

твердь златая. Кладу на подоконник.

Засыпаю, от радости волнуюсь.

Упасть, упасть,

разбиться в прах

нетрудно:

мышка мах

хвостом –

летишь,

не держит страх

на бывших высотах.

Летишь,

спешишь,

собой вертишь,

и близко цель твоя;

свой свет

(пока)

в себе хранишь,

ему

само

края.

Так бывает: вроде малый повод,

и ведь понимаешь всю ничтожность,

а струятся слезы, их обратно

не вобрать очами.

Очи долу.

Поповны

Что ты, бабка, охаешь, кряхтишь?

Насмешить кого хотишь?

Старуха

Ах вы, поповны,

юны, безгреховны,

скачете в поле,

не знаете доли

нашей и общей.

Поповны

Что, бабка, ропщешь?

Старуха

Яйцо-то разбилось!

Поповны

Как?

Старуха

С окна свалилось.

***

Поповны тут воем выть,

плоть когтить,

разметали волосы, во всю прыть

домой прибежали –

громче реветь стали,

мать перепугали.

Попадья

Что вы, девки, воем воете,

сором соромите?

Поповны

Ах, матушка-

сударушка,

век ты векуешь,

не горюешь,

крутишь веретёна,

как заведёна,

на нас лаешь,

а того не знаешь,

что у деда с бабкой золотое яйцо

хлоп о крыльцо!

Попадья

Неужто разбилось?

Поповны

Мышь потрудилась.

***

Утром в рань

серая дрянь

хвостиком мах –

яйцо в прах.

Побросала попадья, что ткала,

прялку разбила, нить порвала.

Прибежала попадья в комнаты –

мать заплаканная,

жена безумная,

прибежала попадья как припадочная –

ну себя ругать,

ну людей пугать!

Мужа-попа

теребит, глупа.

Попадья

Ах, батюшка, живешь ты на свете

век, и еще полвека, и еще две трети,

книги листаешь,

а того не знаешь,

что не по писаному пошло:

было золотое яйцо тяжело –

с окна скатилось,

совсем разбилось.

Нет теперь ничего у старика и старухи,

вечные теперь у них прорухи…

Бросил поп свои книги,

разорвал старинные,

пляшет поп посередь комнаты,

слезами умывается,

полы рясы, как клочья тьмы,

вскидывает – ухмыляется.

Что раньше – курица? яйцо? –

явилось? Времена

их спутаны, и чье лицо

виднеется? Темна

тьма-твердь, где больше не летать

жар-птице золотой,

яиц не класть, птенцов не ждать…

Был каждый – свет живой.