О главном
Целоваться на задних сиденьях чужих авто,
Задыхаться от шёлковой нежности, целясь в ночь,
И жонглировать молча словами — не то, не то,
Понимая, что голос не сможет ничем помочь...
И хвататься руками за небо — ловить волну,
И кусать пересохшие губы — молчи, молчи.
Я устала себе за войной объявлять войну,
Только горечь до острой приправы не измельчить.
Уговоры пусты, если это сидит во мне —
От рождения мира, в котором ещё гостить,
А минувшие дни — только груда седых камней,
А надежды твои — словно вызревший мёд, густы.
Всё неправда — что я неспособна тебя понять,
Что тебе не дано окунуться в мою тоску...
Я плачу по счетам, но назначена мне пеня —
Беззащитность висков, глянцевитая гладкость скул.
Потолок — по-больничному белый — над головой,
И уже от простуды едва ли спасёт глинтвейн...
Мне хотелось бы просто проснуться с утра живой,
И под мраморной кожей увидеть прожилки вен,
И ласкать обнажённые плечи, отбросив стыд,
И под бисером влаги на коже постигнуть суть...
Только правила в этих играх всегда просты
Для ханжей, запрещающих нам ковырять в носу,
А для нас — лишь презумпция вечной сплошной вины,
Искупление в виде страдания «за грехи».
Но в преддверии очередной — за тебя — войны,
Я пытаюсь опять достучаться до тех глухих,
До которых с трудом достучался бы даже Бог —
Видно, гиблое дело, и впору сжигать мосты,
Но погашена спичка... Логичен такой итог:
Даже в этом двуличном мирке у меня есть ты.
