О главном

Целоваться на задних сиденьях чужих авто,

Задыхаться от шёлковой нежности, целясь в ночь,

И жонглировать молча словами — не то, не то,

Понимая, что голос не сможет ничем помочь...

 

И хвататься руками за небо — ловить волну,

И кусать пересохшие губы — молчи, молчи.

Я устала себе за войной объявлять войну,

Только горечь до острой приправы не измельчить.

 

Уговоры пусты, если это сидит во мне —

От рождения мира, в котором ещё гостить,

А минувшие дни — только груда седых камней,

А надежды твои — словно вызревший мёд, густы.

 

Всё неправда — что я неспособна тебя понять,

Что тебе не дано окунуться в мою тоску...

Я плачу по счетам, но назначена мне пеня —

Беззащитность висков, глянцевитая гладкость скул.

 

Потолок — по-больничному белый — над головой,

И уже от простуды едва ли спасёт глинтвейн...

Мне хотелось бы просто проснуться с утра живой,

И под мраморной кожей увидеть прожилки вен,

 

И ласкать обнажённые плечи, отбросив стыд,

И под бисером влаги на коже постигнуть суть...

Только правила в этих играх всегда просты

Для ханжей, запрещающих нам ковырять в носу,

 

А для нас — лишь презумпция вечной сплошной вины,

Искупление в виде страдания «за грехи».

Но в преддверии очередной — за тебя — войны,

Я пытаюсь опять достучаться до тех глухих,

 

До которых с трудом достучался бы даже Бог —

Видно, гиблое дело, и впору сжигать мосты,

Но погашена спичка... Логичен такой итог:

Даже в этом двуличном мирке у меня есть ты.