Я И ПРОФЕССОР

"Благодарность не есть право того, кого благодарят,

а есть долг того, кто благодарит; требовать благодарности-

глупость, не быть благодарным-подлость."

В. О. Ключевский русский историк (1841-1911)

(из цикла о врачебных ошибках)

 

 

 

Не могу сказать, повлияло ли на головные боли то, что врачами было обнаружено у меня в детстве: на висках отчётливо просматривались тёмно-голубые кровеносные сосуды. В том месте кожа казалась тонкой, как пергаментная бумага. Как ребёнок, я этому не придавал никакого значения, так как пульсирующие сосуды совершенно не влияли на мою детскую жизнь. Но их вид волновал маму, и потому она повела меня к врачам. После осмотра злосчастных сосудов, надавливания на них со всех сторон, и подробного расспроса о моём самочувствии, врачи о чём-то поговорили с мамой, удалив меня из кабинета. Я обратил внимание, что мама от врачей вышла расстроенной. Попросила очень беречь от ударов оба виска, чтобы не повредить кровеносные сосуды, что может привести к большим неприятностям. Все мамы пацанов постоянно уговаривают их ни с кем не драться. О состоявшемся разговоре с врачами мама рассказала, когда мне было пятнадцать лет. Оказывается, врачи заявили, что к четырнадцати годам произойдут кардинальные изменения в моём организме вместе с сосудами, которые должны будут исчезнуть, т.е. не будут просвечиваться сквозь кожу. Если после этого возраста они не исчезнут, я через какое-то время почему-то должен буду обязательно умереть. Сосуды исчезли сами по себе, без всякого лечения. Я даже не заметил, когда это произошло. Исчезли, ну, и исчезли. Они мне не мешали жить так, как живут в таком возрасте все дети. Я о них никогда не вспоминал, так как они не давали о себе знать.

Когда я служил в армии, у меня иногда побаливала голова. Думал, что такое происходило не только со мной. На то она и голова, чтобы болеть. Отслужив армию и выучившись на юриста, стал работать в милиции. Нагрузки физические, особенно умственные, были громадными. Постоянные недосыпание, недоедание и отсутствие хорошего отдыха давали о себе знать. У меня начались частые головные боли. Легко их снимал, приняв пару таблеток пенталгина. Потом боли стали учащаться. Знакомые посоветовали применить новейшее лекарство, появившееся в аптеках, широко рекламируемые вытяжки из каких-то жучков, настоянных на спирту. Наносить надо не более одной капли на темя. Через сутки в том месте образовывался большой величины ожог, сопровождаемый такими болями, что забывал про головную боль. Длительное время, без консультации у врачей, пытался установить причину головной боли самостоятельно. Прощупывая шею сзади, обнаружил в её глубине небольшое уплотнение, подходящее вплотную к шейным позвонкам. Решил, рассуждая со своей колокольни, что уплотнение давит на нервные окончания, связанные с корой головного мозга, что вызывает боль.

Наконец надумал посетить врачей. Так как неприятность касалась головного мозга, решил обратиться к крупным медицинским специалистам, светилам науки, которых в нашем городе никогда не было. Выехали с женой в Одессу, где жили её родители. Попал на приём в платной клинике к профессору-нейрохирургу, окружённому многочисленными врачами и медицинскими сёстрами. С профессором быстро нашли общий язык, так как он оказался родом из Баку, а я служил недалеко от столицы Азербайджана, в городе Сальяны. Профессор внимательно выслушал меня. Потом задал вопрос, что я считаю причиной головной боли. По простоте душевной ляпнул про обнаруженное уплотнение на шее и о его пагубном влиянии на моё здоровье, связанное с головой. Профессор, прощупав мою шею, весело хлопнул в ладоши, и показав в улыбке кучу золотых зубов, воскликнул "Молодец! Тебе надо было быть не ментом, а врачом. Ты уже сейчас можешь вместо меня принимать больных и ставить им диагнозы!" Перейдя на серьёзный язык, сказал, что нужно обязательно ложиться на операцию по удалению опухоли на шее, иначе всё может закончиться для меня плачевно. Дал мне направление в больницу, в которой возглавлял нейрохирургическое отделение. Меня радовало и успокаивало, что лично профессор будет делать операцию.

На другой день после встречи с профессором залёг в больницу. Меня сразу стали готовить к операции. Пришлось сдавать массу разных анализов. За день до операции со мной сначала побеседовал анестезиолог. А после него пришёл молодой мужчина, отрекомендовавшись хирургом, который должен был меня оперировать. Хорошо помню, что его звали Юрием Алексеевичем. Очень расстроился, что не профессор будет колдовать над моей шеей. Хирург спросил, очень горю желанием лечь на операционный стол, и уверен ли, что он, удалив опухоль, избавит меня от головной боли. Я сослался на своё мнение и профессора, на которые Юрий Алексеевич, как мне показалось, нисколько не среагировал. Он попросил внимательно его выслушать, и потом прийти к окончательному решению. Юрий Алексеевич сказал, что сложнейшую операцию будет делать со всей осторожностью и внимательностью. Но не исключено, что он может нечаянно задеть такой нерв, после чего не будут работать руки и ноги, так как они окажутся парализованными. Придётся остаток жизни провести без опухали, но лёжа в кровати. Исчезнет ли головная боль, он гарантировать не может. "Думай до десяти утра следующего дня. Когда положим на операционный стол, думать будет поздно,"- спокойно сказал Юрий Алексеевич, тепло пожал мне руку и удалился.

Я не спал всю ночь. Посоветоваться было не с кем. Тогда ещё не было сотовых телефонов. Рано утром, как только пришла гардеробщица, у которой хранятся вещи больных, я схватил свою одежду, быстро переоделся, и никого не предупредив из медицинского персонала, умчался без оглядки домой.

 

Вернувшись из Одессы в свой родной город, я вышел на работу, не ожидая конца отпуска. В связи с расследованием уголовного дела по причинению потерпевшему тяжкого телесного повреждения, пришёл к судмедэксперту Владимиру Ковалёву, с которым находился в дружеских отношениях. В разговоре впервые ему рассказал о головной боли и о моей неудачной встрече с профессором-нейрохирургом в Одессе. Он меня отругал, что раньше никогда не говорил о своей болячке. Сказал, что в нашем городе нейрохирургическое отделение возглавляет его хорошая знакомая Мария Ильинична. Она не имеет научных степеней и званий. Но по Украине у неё самый низкий процент летальных исходов от проведенных ею операций. Стал настаивать на немедленной поездке к ней, чему я всеми силами сопротивлялся. Что может мне сказать обыкновенный врач маленького городишки после консультации у профессора. Поехать только ради того, чтобы убить время? Володя тут же созвонился с Марией Ильиничной, которая сказала, что уже ждёт нас.

Мы были у неё минут через десять. Я увидел женщину средних лет, невысокого роста, с приятным добрым лицом и запоминающимися ласковыми голубыми глазами. Она посадила меня перед собой и задала несколько вопросов. Я только начинал подробно отвечать, как она тут же прерывала мой ответ односложно, "понятно," и задавала следующий вопрос. После длительной беседы с профессором, мне скупая информация, получаемая врачом, говорила о его непрофессионализме. Было обидно, что врач не хочет выслушать все подробности о моей болячке. Мария Ильинична поочерёдно прикладывала к вискам два пальца и, легко ими нажимала, спрашивая, где и когда я чувствую пульсацию крови. Я ей отвечал. Она сразу поставила диагноз: спазм сосудов головного мозга, который мог быть вызван разными причинами. "А как же уплотнение на шее, на которое обратил внимание профессор?"- может быть, некстати спросил я, дополнив вопрос готовностью лечь на операцию в родном городе, если возникнет такая необходимость. Мария Ильинична сказала, что незначительное уплотнение на шее, которое должно со временем исчезнуть, к головной боли не имеет никакого отношения. По её мнению мой простой диагноз должен уметь ставить студент третьего курса медицинского института. В древней Грузии, рассказала Мария Ильинична, когда не было лекарств-спазмолитиков, местные лекари на лице, ниже виска, натягивали кожу и туго перевязывали прочной нитью, что удаляло головную боль. Показала на лице то место. Назначила лечение, состоящее из десяти уколов. Даже сейчас помню название лекарства спасителя, ангиотропин. Несколько лет спустя, его почему-то не стали выпускать, заменив многочисленными аналогами.

После третьего укола, я почувствовал себя вновь народившимся на свет. Приняв курс лечения, пришёл с благодарностью к Марии Ильиничны, рядовому врачу, не получившей от государства никаких научных степеней и почестей, но запросто вылечившей меня от болезни, мучившей несколько лет. Посоветовала, для закрепления успеха, через месяц повторить курс лечения. В приятной беседе за чашкой кофе назвал Марию Ильиничну народным академиком медицинских наук. Я исходил из того, что поставленный ею диагноз, не был похож на диагноз, поставленный профессором медицины. Но её диагноз оказался точным.

В своём рассказе хотел подчеркнуть, что даже светило науки может ошибаться, а обыкновенный врач, профессионал своего дела, может квалифицированно помочь больному. К сожалению, давно не стало моего друга Володи Ковалёва и врача Марии Ильиничны, с которой он меня познакомил. Статью написал в память о них.