Алексей и Милава

* * *

Где-то в тридевятом царстве,

в тридесятом государстве

жил у моря грозный царь –

стороны той государь.

У него рос сын любимый,

Вседержителем хранимый,

славный малый Алексей.

Пел он, словно соловей.

Был во всём вполне пригожий,

ликом на орла похожий.

Крепок, строен и высок,

белолиц и черноок.

Не боялся с детства буки,

знал он всякие науки.

Не ленивец, не наян –

был, однако же, изъян.

А какой, сейчас не скажем.

Любоваться мог пейзажем,

на коне любил скакать

и из лука пострелять.

С гончим псом с большой охотой

часто ездил на охоту.

Средь лесов и средь равнин

он охотился один…

 

Целый день бродил однажды.

Дичи нет, и мучит жажда.

Вдруг услышал Алексей

песню, будто соловей

заливается в чащобе.

Он свои ладони обе

вмиг к ушам торчком прижал –

дивный голос услыхал.

Пел в лесу небесный голос,

как в плену пшеничный колос

рос от родины вдали,

где не жили журавли.

Догоняй тотчас залаял.

Как снежинка, лай растаял.

На поляну вышел конь.

Там как будто бы огонь

на ветру игриво вьётся.

Из него, что ль, песня льётся?

Песню слушает и лес.

Алексей на землю слез.

Нет, ему отнюдь не снится.

В алом платьице девица

землянику то в роток,

то в открытый туесок

всё кладёт неторопливо.

Мать честная! Что за диво!

Всей природы в ней краса!

Золотистая коса!

Стройный стан как у берёзы,

губки – аленькие розы.

Два холма колышут грудь.

Нет, не зря проделан путь.

– Здравствуй,– молвил цесаревич

(пригодился б ерофеич!).–

Кто ты? Как тебя зовут?

Не боишься зверя тут?

Голос, будто бы червончик.

Зазвенел, как колокольчик:

– Коль не шутите, и Вам,

чтобы ездить по лесам,

и коню, собаке тоже

пусть Господь сейчас поможет.

От медведей не таюсь

и волков я не боюсь.

На суках сосны и ели

лук, колчан и меч висели.

Тут, поставленный под ель,

отдыхал большой кошель.

Рядом пасся конь ретивый,

длинноногий, черногривый.

Слева, прямо под кустом,

на траве лежал шелом.

– А зовут меня Милавой.

И она рукою правой

вмиг поправила косу –

золотистую красу.

И они вели беседу

оживлённо до обеду.

На густой траве потом

закусили балыком,

на родник затем сходили,

глаз друг с друга не сводили.

Спала к вечеру жара,

и домой уже пора.

Каждый день на этом месте

быть опять решившись вместе

по утрам иль вечерам,

разошлися по дворам.

 

Дни, недели уж проходят.

Слухи до царя доходят:

дескать, воеводы дочь

с Алексеем день и ночь.

Сына царь зовёт к обеду

с глазу на́ глаз на беседу.

Ждёт царевича сума:

он от девы без ума.

У отца другая пьеса:

на уме давно принцесса

из чужой, большой страны –

лучше нет нигде жены.

Но царевич без Милавы

лучше станет гуртоправом,

может и отречься он,

из дворца готов уж вон.

– Сына моего в темницу!

За меня пойдёт девица! –

осердясь, царь приказал. –

Заковать его! В подвал!..

Дни проходят, а в темнице

узник без вины томится.

 

Эшафоты хоть готовь –

чудеса творит любовь.

То налево, то направо

едет на коне Милава,

видит зайца и лису –

нет любимого в лесу.

Может, песней отзовётся?

Хоть теперь и не поётся,

пела дева в тишине,

сидя на своём коне.

Чудо! Кто-то отозвался.

Серый заяц испугался.

Песне внемлет старый бор.

Пел в лесу деви́чий хор.

Вышла лошадь на поляну –

смотрит на неё Беляна,

из работников двора.

За малиною с утра

в лес пришли сегодня девы.

Их услышала напевы

дева-воин на коне

наяву, а не во сне.

От неё она узнала,

как царевича из зала

повели в сырой подвал.

Шёл он гордо и молчал.

– Отказался он жениться –

оказался вот в темнице.

Не принцессу, а тебя

хочет в жёны взять, любя, –

так Беляна говорила,

голову склоняя мило. –

Как наступит в среду ночь,

я смогу тебе помочь.

Служит друг мой там в охране…

– Обещай ему заране

двадцать золотых монет.

– Друга, знай, надёжней нет…

 

Обо всём договорились.

Над поляной песни ви́лись.

Конь ретивый скачет в лес,

вскоре он совсем исчез…

Наступила ночь седьмая.

В нетерпении сгорая,

Алексея Мила ждёт,

ждёт как будто целый год.

В небе звёзды ярко блещут,

в синем море волны плещут,

лезут на берег крутой.

Злится, мечется прибой.

До её ушей не ропот,

а копыт далёкий топот

от дворца доходит вдруг –

скачет, скачет милый друг!

На судьбу пенять нам неча,

коль такая с другом встреча.

А царевич не один,

с ним охранник-исполин

и красавица Беляна –

сердцеедка великана.

Скачет впереди табун,

гонит лошадей ведун.

В бухте маленькой, глубокой,

как девица, синеокой

нет, качалась не бадья,

а царевича ладья.

На трёх мачтах шевелятся,

буйных ветров не боятся,

будто сами небеса,

голубые паруса.

На ладью коней загнали.

Впереди морские дали.

Плыли месяц, плыли два.

Замаячил тут едва

впереди какой-то остров,

а быть может, полуостров.

Может статься материк.

На ладье поднялся крик.

Как же судну здесь причалить?

Скалы могут размочалить,

как игрушечку свою,

крепко сшитую ладью.

Вот гребцы за вёсла сели,

и на них они насели.

Плыл вдоль берега вокруг

и два дня потратил струг.

Завиднелся брег отлогий,

спуск к воде совсем пологий.

Вдруг заметили в прилив

за утёсами залив. 28 янв. 2019 г. СП