нежность твоя
нежность твоя касается кончиками забродивших пальцев,
сердце оступается и в пролёт - с налетом предзвездной россыпи...
каждое утро: запахи тёплого света, в биение, как на последнем шансе, -
тихо прикасаюсь ладонями к внутреннему миру,
поступью...
в синеглазом море отражаются гибели и разрушения архейских скал,
слышу прибои волн, и хочу почувствовать глубину, которая притягивается смертью,
но кто-то ненароком
тайной
мимо
проходящим
предсказал,
- такие забирают навсегда, влюбляют подлунной тенью...
***
теперь неизлечимо больна - простудилась - точнее шрапнель застряла в груди, нарушив механизмы и провода отвечающие за чувства и время...
октябрь холодит, но я не чувствую, ведь самое холодное место внутри,
будто выбили стекла из окон и все пришло в бездвижение:
замер свет, хотя меняются лампочки каждый день,
все тексты романтиков залились чёрными салицилами,
пожухли цветы на подлокотниках, и ломающая мигрень
стала привычкой и запиванием горстей... белилами
расписаны вены, и тлетворность слов уже въелось в сухую кожу -
сколько надо произнести, что я - забыла(!), что б было правдой...?
чтобы больше через толпу, в метро, подворотнях, других прихожих,
мне не казался/касался - ты... бесконечной жаждой.
я пою хрипло, не попадая в ноты заборных поэтов,
не боясь их боли - боль пережита и стёрта дождями сонет...
под руку с тишиной мы идём и через подножия минаретов
кидаем монеты, найденные через сотни миллиардов лет...
в карманах пальто хранятся хрупкие листья цветочного табака,
что затягивая его - твоя слабость превращается в ноосферу - обезболивающее от самого себя,
обезболивание, что сродни -
глаза в глаза -
одиночному расстрелу...
***
созданы из любви и умрем в любви.
говорил мне, леча горло от сквозного ранения
холода той зимы, голодной - пустой зимы,
когда сердце размешивает кровь от остолбенения,
от которого вакцинация - трещинки на губах,
ты ломал фарфор своих острых скул...
и в треморных руках - в этих холодных руках
остывало мое преданное тельце из перьев и струн.
по подбородку и шее щиплет прозрачный спирт,
кровь остаётся кляксами на лице,- улыбаешься, поворачиваешь стул к окну и вновь болит
подреберное, вылезающее каплями на рубце...
глаз таких, что внутри - каматоз и космос,
созданы вопреки и умрем...
закашливается,
спотыкается,
ищется,
спокойный голос,
но связки сжимаются сентябрем...
что пришёл предвестником - прищуром - от солнца жжется,
и сердце хохочет где-то внутри меня.
улыбаешься,
но не_выигрышно продаётся
по объявлениям смещение твоего пути с нашего острия...
***
самая страшная ночь - перед рассветом,
когда кто-то двигает мебель, гремят тарелки -
было бы страшнее если это было ответом
твоим на то, как расшифровать все чертежи и метки,
кои остались в той заброшенной, дальней комнате,
на той стороне, где ждала меня эта с*кина смерть...
но только радиоволны посылают океанические шепоты
и в голове набатом "лучше было сразу гореть".
и фантомные боли загибают больную спину,
перезарядка: щелчок, щелчок и тысяча мыслей -
в самую цель. только я смотрела в глубины,
которые открылись мне...
и -
без глушителя-
выстрел.
