Призвание Часть IV Глава 3
Попав в Александрийский сад,
Где поджидал его Бекзат,
Слегка взволнованный, понурый,
Как град – унылый, очень хмурый,
Завидев мэра, знак подал,
Рукой апостол помахал;
Пошли навстречу – поравнялись
И крепко-накрепко обнялись, –
Бекзат задумчиво вздохнул.
– Ну ты еще б, мой брат, всплакнул! –
Со смехом Ветрин возгласил
И тут же Стужина спросил:–
Я ль не просил железно верить?
Пришла пора удостоверить
Сердца правительственных лиц!
Грусть не коснётся пусть ресниц! –
Пророк добавил в ободренье. –
Мы, как связующие звенья
Меж ободьев колес, ступиц –
Диск, прутья прочные для спиц:
Где обод – значится народ,
А основанье – из господ,
Чинов различных в государстве;
Пророк есть прут в своем мытарстве,
Для натяженья, исправленья,
Для «парусности» противленье, –
И как бы в воздухе рисуя,
Он образ мысли дешифруя
Рукой, как кистью холст писал,
Перстом пред мэром фехтовал,
Что Стужин дважды уклонился,
Когда со страстью тот стремился
Детально все обрисовать,
Чуть в глаз не ткнул, рисуя власть, –
Что б колесо катилось к цели…
Друг, нивы Божьи побелели! –
Взмахнув рукою на восток,
Продолжил речь свою пророк. –
Пора народы собирать
К Христову дню, на пир созвать
Одной невестой всю Россию!
Религий ложных деспотию
Низвергнув правдой, упразднить;
Дух заблужденья заточить
В тюрьму – пустыню поднебесной,
Молитвой власти повсеместной.
Поверь Бекзат, Бог дождь изльет,
Империя Царя начнет
К себе народы созывать,
«Окружность» в святый путь стяжать!
С трудом пытливое сознанье
Вмещало то повествованье.
Бекзат, хоть друг, но не привык…
Да, аллегория в тупик
Людей частенько заводила…
Заметить нужно, справедливо,
Чуть выше Стужин намекал,
Когда к веригам приравнял
Метафоричный Мити сленг,
Но Ветрин, как небес регент,
Сих замечаний возгнушался –
На Бога в этом полагался,
К тому глаголя: «В нужный час
Бог всем подсказку, знанье даст!»
И речь свою в устах склонял,
Как Бог ему всегда давал.
– Премрачный выдался денек! –
Взойдя на Троицкий мосток,
В минорной ноте Мэр сказал.
Друг Мите спешно разъяснял
Причину своего «ненастья»,
Рукав одернув на запястье,
В часы злаченые взглянув,
Устами резко выдав: – Уф!..
Сему смущенью я поддался,
Когда осмелившись, решался
Твою молитву предлагать –
Без дозволенья обещать,
У друга то не вопросив,
И без тебя тебя женив, –
С того мне, Мить, не по себе!
Я, как палач в твоей судьбе,
Предощущеньем сим томим! –
Мэр, как с раненьем ножевым,
Качаясь, к сердцу прижимал
Платок, которым вытирал
Ежеминутно пот с чела –
Ручьем испарина текла,
Стремясь ему за воротник,
Но не стихийных дней парник
Тому виной – скорей волненье,
По брату, другу сокрушенье!
Не слышно в возгласе обиды,
Быстрее, плач от панихиды
Я в гласе Стужина признал –
Он с болью Мите излагал
Свое о том переживанье,
В защиту веры оправданье.–
Дождь, вне сомнения, прольет!
Дух реформации сметет
В стране былые постулаты!
Народ, живущий до зарплаты,
Единой – Боже окропит,
В любви достигнув даже быт;
Но став посредником оферты –
Огнём курения для жертвы,
Вот чем я, друг, обременен!
– От неизвестности смущен
В тебе, рожденном свыше, дух! –
Смеясь, тот молвил: – Жив Пастух!
Он, словом правды утвердит –
Орел России воспарит!
– Не прекословлю, я согласен,
Мне только путь страны не ясен! –
Промолвил мэр. – Я помню сам, –
Перстом постукав по часам,
Движеньем этим указав,
Что пунктуальность – это нрав,
Не только чина королей,
Но праведных Христа людей.
Прибавив шагу – поспешили, –
О том мы часто говорили,
Предвосхищая час судьбы;
Не ожидая похвальбы,
Неслись мы голову сломя,
Себя надеждой не срамя:
Я вышел в мэры – им мне быть,
Ты ж жаждал знаменье явить,
Открыть Христа, излить елей
На главы избранных властей,
Распространяя откровенье…
Грызет меня одно сомненье:
В свое ли время плуг мы взяли?
Как бы не вышло нам печали!..
– Не сомневайся, маловер! –
Шепнул пророк. Минули сквер,
К Сенатской площади свернув, –
Апостол мэру подмигнув,
Движеньем каждым подбодрял.
Бекзата в Мите волновал,
Его прямой, открытый взгляд
На суть вещей… Епископат
Пророка клял в минутах прошлых,
В своих угрозах, злых и пошлых,
Синод вендетту предвещал,
Но не открыто – взор внушал.
Знал, не зарыт войны топор,
От Павла слышал разговор,
Что те в обидах вслед шипели…
Ходили толки, слухи пели…
Есть основанье трепетать
И Мите словом подсказать,
Чтоб тот излишне не гласил,
Людей чиновных не журил,
По существу – молясь, молчал.
Прошли досмотр. Мэр держал
Те чувствованья при себе,
Осознавая, что к борьбе
Пророк, не то чтобы привык,
Скорей, Христа передовик
Имел дар к сути проникать
И беспристрастия вскрывать
В заблудших – скверные мотивы,
Корыстолюбия позывы.
Бомонд за правду невзлюбил,
И не искав, пророк нажил
По миру множество врагов.
Не ведал – звавший под покров,
Дитя Свое всегда хранил –
Два легиона закрепил
Пернатых ангелов небесных
За Митей – духов бестелесных,
Верней, незримых тел во славе,
Ему служивших на «заставе».
Возможно, мэр и замечал,
Но до конца не понимал,
Как другу с рук сие сходило –
Была с ним просто – Божья сила!
Минутой малой он терзался,
В своем безверье менжевался,
Войдя в Сенатские просторы –
Длиною в мили коридоры,
Застыв пред самым кабинетом,
Все ж прошептал наказ советом,
За локоть Митю подхватив:
– Одно прошу: будь, друг, учтив
И кротким словом обходись!
– Я обещаю! – Побожись! –
Зачем-то брякнув, мэр кивнул,
Тот символично подмигнул,
Ему тем самым дав понять,
Знаменьем крестным ли сдержать
В душе небесные порывы. –
Знай! Мненья чинов особливы –
Скептичны миру мистицизма,
Оплот в основе прагматизма
В умах холодных полагают!
– За кресла, знать, переживают?..
– Прошу! Ты мне пообещал! –
С укором Стужин пробурчал.
– Молчу, коль в этом видишь прок! –
Пророк с прискорбием изрек,
В дверь собираясь постучать,
Внезапно начал прорицать,
Успех молитвы предвещая,
Дверь не рукою отворяя,
Пред ожидавшими предстал, –
Уже собравшись, поджидал
Чрезвычайный комитет.
От дуновенья на паркет
С переговорного – взметнулись,
От входа разом колыхнулись
Листы докладов. – Вот дела!.. –
Гнетущим гомоном прошла
Волна чванливых возмущений,
Многоголосых изумлений!
Чины невнятно взбеленясь,
Ко входу взором обратясь,
Слегка взволнованно дышали –
Объект пытливо изучали.
В черных джинсах от «Монтана»,
Пророк, с харизмой Челентано,
В дверях, распахнутых стоял,
Мэр – рядом, сходу представлял
Им незнакомца, запинаясь,
И в словоблудье погружаясь –
Эффектный вход враз с толку сбил…
Косноязычно проронил:
– Пророк!.. Апостол!.. Ветрин!.. Друг! –
На лицах чинных был потуг,
Принять сие они не брались –
«Сквозняк!» – на то в умах сослались,
Сокрыв под сердцем эпизод…
Фома, невежда наш народ!
С улыбкой паузу срывая,
Слуга народа привставая,
Из кресла, с юмором сказал:
– Я вас иначе представлял! –
Степенно к гостю подходя,
Он молвил, руки разводя: –
Где ж ваша милоть иль рогожа?
– Для современности негожа! –
Ответил с пафосом пророк,
Переступая чрез порог.
Пророк, впервые там бывая,
Главе десницу пожимая,
Окинул взором весь простор –
Не видно, правда, из-за штор
Плаца и пушек Арсенала;
Зато рельефно выступала
В стенах дубовая обшивка;
На креслах мягкая обивка,
По-царски, видом выделялась.
А также – взгляду открывалось:
Орнамент свода, пышны люстры,
Шкафы вдоль стен стоят не пусты,
На полках – редкие собранья,
Империи былой преданья;
Коврами устилался пол;
Над основным столом орел –
Герб закреплялся золотистый,
Штандарт, у кресла, шелковистый,
Как вымпел, справа испещрялся,
Тут, слева, так же красовался
Беспечных будней триколор.
Знамена с древних, смутных пор,
Как парусины, повисали,
Свою стихию поджидали, –
Их не тревожил – ни покой,
Ни споры чинов, мирный бой
Курантов Красной Спасской башни,
Ни бюрократов думы, шашни –
Сплетни о третьей мировой…
В них упокоился иной,
Угасший пламень изречений,
Когда присягу злобный гений
Стране огромной завещал,
Дым революции сгущал…
Амбициозно лихолетье
Не продержалось и столетье –
С вождями пал идейный строй,
Почил безбожный домострой…
И вновь Россия «при дверях» –
От важных чинов до рубах
Система пропасть создает,
Но в уготованный – свернет
Нам путь Христов, сведя бразды,
Испив небес живой воды!
