Призвание Часть IV Глава 2
С Ямала, с севера России –
Семи церквей периферии,
В столицу Ветрин возвращался,
Как раз, когда туман сгущался
Над мрачной бездною – Москвой,
Накрыв глубокой пеленой.
Он, удрученный в этих днях,
С заботой мира на плечах,
Дней не считал в календаре;
И новостей: «Москва в хандре!»,
Конечно, Митя не слыхал –
По селам дальним разъезжал,
Как знаменосец пробужденья –
Живаго Бога просвещенье,
Заблудшим душам принося –
Как Бог велел, его прося,
Что б тот Россию вновь призвал,
С колен язычеству подъял,
Даруя людям откровенье,
А не плотского рассужденья
В помпезных храмах, при свечах,
Но, аллегорию в словах
Бог открывает – тот толкует,
В избранных – Святый торжествует,
Речь наполняя осмысленьем,
Над Божьим к людям провиденьем.
К столице ближе подлетая,
В иллюминатор наблюдая,
Герой приметил плотный смог.
В салоне мрачный шепоток
С усильем быстро нарастал.
– Смотри, смотри! – волною шквал –
От головных до хвостовых
Рядов промчал, кто вскрикнул: – Ых!
Однако ж лихо затянуло! –
От турбулентности тряхнуло
В тот миг тяжелый самолет;
И в лицах ужас, хладный пот
На лбах у многих проступил:
Салон дрожал, народ скулил,
В мольбе, к кому невесть взывая.
– Всем пристегнуться! – призывая,
Стюард – муж рослый приказал.
Еще тряхнуло… Ветрин встал,
К народу резко обратясь,
Те в панике – метясь, трясясь,
Словам пророка в страхе вняли –
Отца Небесного призвали
Единым возгласом мольбы;
И словно запах от пальбы
Стал слышен каждому в салоне, –
Народ, сомкнув свои ладони,
Еще молился горячей:
Брат – мусульманин, иудей,
Уж не боясь, к Христу взывал,
Здесь пассажир – велик и мал,
Молились внятно – как один!
Что ж, обозначилось – «Един».
Утихла тряска, женский стон…
Лицо сокрыв под капюшон
Своей толстовки, Ветрин скрылся –
Без славословий обходился,
На место прежнее присев,
А те, как будто захмелев,
Не понимали, что родились,
Нет, не в рубашке – освятились,
В мгновенье ока в высоте,
От Духа Свята во Христе.
Благоговейный час настал –
Пилот посадку объявлял.
Жужжанье – вылезли шасси…
Сойдя по трапу, взяв такси,
Герой поехал бы домой,
Но он услышал окрик: – Стой! –
Пилот вослед ему кричал
И шагом быстрым нагонял, –
Не получилось избежать…
Толпа желала вопрошать:
Кто – руку жал, кто – мял плечо,
Пилот признал, – чуть-чуть, еще б… –
Главою быстро замотав,
Слезу скупую удержав,
Словами кратко изъяснил,
Что словно ангел посетил
Их, находящихся в кабине –
Прозрачном, ясном херувиме,
Когда взрезали пелену,
Штурвал мгновение в плену
В руках, светленных находился…
Там самолёт другой садился,
В тумане было не видать,
Об этом жутко и писать…
Вина ль диспетчера? Спросите!
Проделки бесов! – Докажите! –
Читатель может возражать.
Прошу на веру все принять:
Смерть миновала стороной!
Не время нам еще с тобой
С ним расставаться… Поглядим.
За жизнью Мити проследим.
Благословив тогда толпу,
Подобно батюшке-попу,
Он незаметно ускользнул,
Звонок помог. – Что там за гул? –
Бекзат у друга узнавал.
– Да как всегда! Широк оскал
У духов злобных в поднебесной;
Народ спасен не без чудесной
Мольбы соборной в высоте! –
Ответил Ветрин в простоте.
– Метафоричный твой язык,
Мне хладным бременем вериг,
Ум тяготит для пониманья!
– К чему, дружище, нареканья?
Туман объял аэропорт,
Но как всегда «небес эскорт»
Поспел, разрушив злодеянье!
– Да, таково твое призванье –
Небесны тайны изрекать,
И козни дьявола срывать,
Не позволяя им случиться!..
– К чему ты клонишь? – Заручиться
Тобой в Кремле сейчас пришлось! –
С уст беспокойных сорвалось.
Быв в легком шоковом испуге,
Как в лихорадочном недуге
Пред тем, как Мите позвонить
И неразборчиво бубнить,
Бекзат покинул кабинет.
Он шепотком, почти в фальцет,
Ему в мобилу пропищал;
Мэр в кулуаре разъяснял,
По красным коврикам слоняясь,
Туда-сюда по ним метаясь,
Ежесекундно воздыхал,
Ладонью трубку прикрывал: –
Я был не властен умолчать!..
– Взыщи, друг, мир! Переживать
Об этом более – хвалебно ль?
Сомненье вере непотребно!
В чем суть прошенья – изъясни!
– Суровы стали нынче дни:
Молитвы канули в забвенья,
Нужны дожди без промедленья!
Я президенту удружил –
Твою молитву предложил!
Вот и сомнения грызут,
Как тяжким бременем хомут
Мою затягивает шею…
А помнишь, Мить, одну затею,
Когда ты с фото предлагал? –
Бекзат с усмешкой вспоминал,
Сарказм судьбы предвосхищая,
И для себя не ожидая,
Он другу в сотовый – стонал: –
Теперь я только осознал –
Бог повенчал одной судьбой –
Служить России нам с тобой!
– Аминь, мой брат, вот как бывает,
Нас провиденье научает
По долгу службы поступать,
Как Бог велит, и мне ль не знать:
Не потакая, – дождь излить!
К какому времени прибыть? –
Спросив, апостол миновал
Аэропорта душный зал,
Все турникеты и посты,
На привокзальном – взяв цветы…
Такси его уже несло,
Куда сердечное влекло
Желанье – встретится с Тамарой…
Весной, наперевес с гитарой,
Стоял он как-то у окна,
А Христолюбова скромна –
Ему не стала отворять,
Пришлось герою отступать;
Но он надежды не терял –
С упорством крепость штурмовал:
В театры, в парки с ней ходил –
Любовью к Богу покорил
Он сердце юное её,
Так подсказало мне чутье!
Мой критик здесь меня подправит
И в мысль безбрежную добавит,
Что от былого – пыл остыл!
О, я намерено сострил,
Вам замышляя пояснять:
Когда он к Богу смог воззвать,
В былых часах душевной муки,
Оставив прежней жизни трюки,
Вдруг потянувшись к новизне,
Нашел себя, возрос… и мне
Приятно это подтвердить,
Тогда по истине любить
Герой наш начал! Здесь признать –
В него излилась благодать!..
Оставив жизни суету,
Взлелеял в Мите Бог мечту,
Я выше вам упоминал –
Герой по градам разъезжал,
Неся к толпе небес призыв…
На Божье поприще вступив,
С Тамарой в паре выступал:
Она играла, он – вещал!
В служенье этом породнились,
Но не венчались, не сходились…
Росли их чувства все сильней,
Как два скопца любви Отчей –
Они пред Богом так решили,
Любовь свою другим дарили,
Как Мать Тереза, брат – Христос.
О, вы не хмурьте брови, нос!
Их чувства светлы и просты,
Пред ними я кладу цветы
И похвалу хочу воздать,
Не буду дальше забегать,
Поодаль, чуть повременим,
Но, я уверен – воспарим,
Увидев чувства в глубине…
Вернемся! Вынув портмоне,
Он расплатился уж с таксистом,
Тот, газанув, в тумане мглистом
Умчал, сокрывшись в пелене.
Тамара, кутаясь в кашне,
Из храма шла к себе домой –
Жила на Малой Знаменской.
«Служенье» Тому содержало,
Ей в одну комнатку снимало
Душе уютную квартиру.
Упомянул для ориентиру,
Дом от Кремля невдалеке…
И потому в одном рывке
Двух зайцев Ветрин нагонял –
Глазком Тамару… и на бал;
Точней, на встречу с президентом.
Герой, осыпав комплиментом,
Ей обе ручки целовал,
Цветы вручил, к груди прижал,
Пообещав непоздний ужин.
– Теперь прости – в Кремле я нужен! –
Смеясь, он ей рапортовал.
От слов, румянец засиял
На щечках матовых Тамары. –
Жаль, не любви в Москве пожары, –
Он с грустью тут же обронил, –
Им фимиам бы воскурил!
Но таково Его веленье, –
Шептал пророк без огорченья, –
За правду – голову сложить,
Трубой последней вострубить!
Слова пронизаны загадкой,
Морщинкой взялись – недогадкой,
Прегладкой кожи на челе
У Христолюбовой во мгле.
Ей захотелось разузнать,
Слова невнятные понять,
Но он уста перстом прикрыл,
Вопрос в очах её застыл.
Друг уклонился разъяснять,
Простившись, начал поспешать,
Что б к часу нужному прибыть –
Молитвой дело совершить!
