Призвание Часть II Глава 4

Вот гардероб, за ним был зал,

Народа тьму в креслах вмещал;

Балконы, освещенье, звук,

Рукоплесканье чьих-то рук

В его уме перемешались,

А мысли рвались и метались:

«Уйти, сбежать!.. Стоять! Стоять!

Мне надо это все понять!»

Несмело сев на задний ряд,

Кресел жаккардовый наряд

Не разбирая, вдаль смотрел,

Где голос девы стройно пел.

На сцене, справа, в три ряда

Хор расположен, их чреда –

Разноголосых партий строй

Он слышал; слева – звук живой;

Меж мониторов, впереди,

Хрустальным блеском, посреди,

Светился кафедры узор.

У многих вызывая спор,

Эмблему ту изображали,

Не каменные две скрижали,

Но меч; пред ним из бронзы щит –

Его собой не заслонит.

В ней рукоять меча, как крест,

Касалась краешка небес,

А острие смотрело вниз –

Меч словно в воздухе повис;

Гравюрой на щите вливался

Ковчег; а он переливался

Лазурью от лучей софит –

Свой нежный блеск очам дарит.

Вдали за сценой, на стене,

Как в сердце, в самой глубине

Крест деревянный, без Христа;

Здесь не хула, мораль чиста –

Смерть воскресеньем победив,

Всех вознесеньем изумив,

Сел одесную Он Отца,

На трон небесного дворца;

Крест пуст, победой увенчался,

А голос девы возвышался:

«О, Божий Сын, наш Иисус,

Ты неба и земли союз!»

Зал вторил, руки воздевал,

Кто пел, молился; кто-то спал.

 

Шла съемка, камера поймала

Ее, кого душа не знала:

На мониторах девы лик

Пред Ветриным моим возник.

И в изумленье чуть привстав,

Соседей рядом испугав,

От радости внутри ликуя,

Он громко крикнул: «Аллилуйя!»

Но быстро в руки себя взяв,

Наш Митя сел, губу зажав.

А сердце билось, билось, билось,

И в голове его кружилась

Одна лишь мысль: «Она! Она!

Из грез моих возрождена!..

Это она рвала сирень

И пела, где кружила чернь,

Уже не сон, все наяву,

По мановенью, волшебству!

Судьбе ль, какому божеству

Мне лепетать, нести хваленье?

О, что за чудное виденье

Я ныне явно увидал,

Которое вчера я гнал?»

Глядел, не отрывая взгляд…

А цвета синего наряд,

Вечерне платье, вид «футляр»,

Атласной ткани иль фуляр,

На хрупком теле так смотрелся.

Румянец ей к лицу зарделся

Невинным пламенем в щеках,

Сжимая микрофон в руках,

Она, взирая ввысь несмело,

Хвалу о Божьем Сыне пела.

Колье в ажурном полукруге,

Браслет, сережек ровных дуги,

Аграфы держат в них каменья –

Аквамарины, без сомненья,

В переплетеньях, нитях, звеньях,

Красой легли на украшеньях,

Блеск нежный деве придавали,

Сияньем дивным окружали.

Пусть невысока, но стройна,

Очаровательна, умна;

Лик утонченный, величавый,

Взор темноокой страстный, здравый,

Чуть вздернут носик, бровь тонка,

Ресницы пышны, и рука

Умело лайнером водила,

Ей крупны очи подводила;

А тени медным переливом

Украсят веки на учтивом

Лице с красивыми чертами,

Дивлюсь широкими губами,

По сердцу милые веснушки,

Хоть детских лет ее подружки,

Моей царице докучали…

Но след уж от былой печали

Прошел, и только милый взгляд

Ловлю – тому безумно рад.

Волнисты черные власы

Легли на плечи… Той красы

Смуглявой девы описать,

Увы, не смог я; лишь сказать:

Как сильно я ее люблю,

Тамару дивную мою!

 

Играли скрипки, люди пели,

Молитвы чьи-то души грели,

Наречья мне не разобрать…

Герой не слушал, лишь узнать

Хотел о ней: откуда родом,

С каким живет она народом,

С кем дружится и где бывает,

Где обитает, проживает?

Вопросов тьма, не сосчитать…

Вернемся к сцене, где видать

В костюме средних лет мужчину;

Он, поправляя вбок седину,

Шел, огибая музыкантов,

Из местных, дальних эмигрантов;

По крайней лестнице взбираясь,

На трость из вяза опираясь,

К помосту – где она поет,

Где кафедра стоит и ждет

Того, кто будет пробуждать

И в сердце пламень зажигать.

 

Хвала окончена и слилась

С молитвой, та рекой разлилась

Со сцены в дальние ряды,

Потоками живой воды:

«Господь, Тебя благодарим,

Что свет даруешь добрым, злым,

Дождь проливаешь над полями,

Уж не от наших дел, веками,

Для всех людей планеты сей!

Любовью, радостью согрей

Тех, кто в унынье иль в печали,

Кого болезни враз сковали;

Тем, кто ослеп, сошел с пути –

Разверзни очи, вновь войти

В ряды прощённых помоги!..

В единстве Церковь сбереги;

Что для меня важней всего,

Излей от Духа Своего

На всяку плоть Свою любовь…

К сретенью в небе приготовь

Тех, кто от Бога родились…

Твои пророчества сбылись,

Что Самарянке завещал –

О, Иисус, Ты точно знал:

Кто в истине рожден и в духе,

Не в храмовой иль гор разрухе,

Отец находит таковых,

На всяком месте; ныне их,

Поклонников чреда настала –

Пусть их не много – очень мало,

Благую весть земле нести,

Собою истину блюсти! –

Свою молитву нагнетая,

Апостол, зрея вдаль, вещая,

Продолжил. – Время быть судам!

Древо познаем по плодам!

Коль суд над Церковью начнется,

Чем непокорным обернется,

Тем, кто Евангелию внять

Упрямились? И представлять

Я не хотел, но мне сдается,

Что болью в сердце отзовётся

За тех, кто «ныне» не узнал

И глас Христа не распознал,

Ожесточившись, в тень сокрылся,

С народом ропотным сдружился…

На истину тот начал лгать,

Кто стал единство отвергать:

Веры, крещения и Бога!

Да, в моем сердце есть тревога

За них, за них – детей Отца…

В подобье образу Творца,

Сотворены Его рукой

В Эдемском саде, где с тобой

Мы проиграли то сраженье…

Мы – прах земли, ее мы бренье,

Но во Христе мы обрели

Единство духа, возросли

В едино Тело, во Христа!

Как эта истина проста!

«Я Павлов!» – кто-то – «Аполлосов!» –

То в прошлом… Ныне – «Я – полтосов!» –

Кричат, не ведая к чему?

Внесли раскол, и быть тому…

Сегодня зреем мы картину,

Церквей не счесть и половину:

Деноминаций, наций, аций…

И всяк различных деформаций.

Нас всех принудили ярму.

Не представляется уму,

Как в обольщенье завели,

Умело ереси вплели –

Свои доктрины, постулаты…

Но близится уж час расплаты

Над теми, кто нас разобщал,

Раздор и смуту поднимал

В единой Жениха Невесте.

Ведь наша цель: в единстве, вместе

Единым духом возрастать,

Единой песней прозвучать

Над всей планетой, небесами,

Что б нам прослыть учениками

Христа – Мессии, коль любовь

Меж нами возродится вновь!»

 

Призвав покаяться в злоречьях,

Ожесточеньях, бессердечьях,

Апостол, чувствуя – не зная,

По залу взглядом пробегая,

Не находя того, изрек:

– Сегодня в зале человек,

Дух Святый мне сейчас сказал,

Кого Господь Себе избрал,

Мужа по сердцу Своему:

«Он – друг хотенью Моему!»

Долг избранного – послушанье!

Он, среди вас друзья, в собранье!

 

Народ же плакал и стенал,

А Митя наш не понимал,

О ком шла речь, и что с народом?

Не эхо вторило под сводом:

«Ты муж по сердцу Моему!»

Герой, чуть ежась, что к чему

Не разбирая, в этот час

Под сводом слыша четкий глас,

В себе, робея вопросил:

«Кто, кто со мною говорил? –

Кто ты, неведомый, ответь, –

Коль сердцем начал я гореть!?»

Сомненьем пауза продлилась,

Ответа нет – лишь мысль резвилась:

«Мне показалось меж людей…

Самовнушение скорей!

Такое, я читал бывает,

Наш разум с нами же играет…»

Себя в безумье укорив,

И здравым смыслом победив,

Студент вновь наблюдал за тою…

Он так впервые, я не скрою,

О чем не ведал, ни гадал –

Глас Божий сверху услыхал!