Кочегар

Высоким голосом, пронзительно

кричал он, эхораздражающе.

Под потолком его обители,

в подвальной сырости безжалостной

 

плодились, пели, хороводили

клочки разодранного сердца.

И кто называл бы их «работами»,

от взгляда тотчас разлетелся

 

на мини, микро и молекулы,

а может стал, к несчастью, жабою.

Кричал для всех. Одновременно

он только для себя раскалывал

 

тот потолок, что горло стискивал

и не давал вздохнуть. Субтильное

его нутро, по части физики,

не подчинялось. Агрессивно

 

рвалось, рвалось наружу алчное,

что смертным объяснить не в силах.

Сдавая смену, в дверь вколачивал

суровый гвоздь, чтобы не смыло

 

стихию рифм из храма этого,

не кочегаром был, поэтом он.