Знакомьтесь, Михеев
* * *
– Почему-почему… по сокращению! – директор Института еле сдерживался, чтобы не нагрубить председателю Совета молодых ученых. Теперь уже бывшему.
– Одного меня? Или всю лабораторию сократят? – невозмутимо спросил Михеев.
– Всё направление, Веня. Институт переходит к тематике прикладного характера. Там платят! А за ваши отчёты лишь глазки строят…
– Тогда не только ракеты, и новостройки скоро попадают! – не удержался Михеев и сразу же пожалел об этом. Беседа приняла нервический характер, изобилующий ненормативными оборотами.
Михеев покосился на старый постер, украшающий простенок в директорском кабинете: «Хочешь умереть молодым? Спроси, хочу ли я похудеть!». Скудное облачение дамочки на плакате весьма контрастировало с агрессивной подписью, но директора с его загонами, похоже, ничто уже не смущало. Вот так и вырастают диктаторы, вздохнул Михеев и поплёлся к рабочему месту, преобразованному в нерабочее.
Интернет пестрел объявлениями – ищут менеджеров по продаже, токарей, программистов… Кому он нужен, этот Васька, горько усмехнулся Михеев. Всего-то, оператор кобылы по имени «масс-спектрометр с ионизацией в сильном электрическом поле». За стеной раздался призывный стук, и Михеев отвлёкся от монитора. Отворил на площадке дверь с кованым вензелем, вошёл к соседям и замер: таксист Василий Егорыч, укрытый полинявшим махровым пледом, лежал на диване с забинтованной головой. На щеке и подбородке Егорыча виднелись свежие ссадины.
– Что у вас, Куликовская битва? – сказал Михеев, присаживаясь на стул.
– Слышь, Веня, – прохрипел таксист. – Тут дело на десять тысяч.
Инженер усмехнулся: именно с этой зарплаты только что попросили с работы. Из кухни выглянула Настасья, моложавая супруга Егорыча, но сразу же спряталась. Видать, разговор серьёзный, смекнул Михеев.
– Сменщик мой запил. А я, вишь, бошку зашиб, – продолжал Егорыч. – Стремянка разъехалась. Сделай одолжение по-соседски, отработай сутки-другие. Машину жалко сдавать – новый логан, только что из Москвы получили. Тупой, как школьная табуретка, но крепко сколочен, без фокусов. Не подведёт… с диспетчером всё улажу.
Михеев кивнул. Надоело дома сидеть. Пенять на безработицу было некому, семейное положение Михеева давно уже упрощено до предела.
Начальство таксопарка, ободренное телефонным звонком Егорыча, охотно пошло навстречу.
– Диспетчер, три двоечки, – пробубнил Веня, освоившись с нехитрой работой рации. – Заправился, на линии.
– Три двоечки, принято, ожидайте…
День выдался скомканный, неуклюжий. Вначале пришли три заказа, один за другим – и все, как один, на севере. Северные районы Города Михеев издавна недолюбливал. Когда-то престижные, а теперь густо заселённые, кипящие лишним, ненужным пафосом, все эти Парнасы, Ручьи и Удельные вызывали в нём чувство неловкости. Будто именно он, Михеев, обещал местным жителям лучшую жизнь, но с выполнением обещанного так и не справился. Хорошо бы ещё навигатор, полно номеров домов с корпусами.
Совсем другое дело, Чёрная речка. Район, исполненный северного аристократизма и царственной сдержанности. Витал здесь дух литературного пантеона. Но пассажиры попались иного круга. Столичный гость, коротко стриженый блондин лет тридцати с небольшим, одетый неброско и дорого, изо всех сил распускал оперение перед местной девулькой, молодой и весьма привлекательной.
Поймав михеевское такси почти у метро, сладкая парочка отправилась в «Евро-Суши», молодой, но уже знаменитый ресторан квази-японской кухни. Туда ходили, в основном, приезжие японцы и столичные снобы.
– Как вы тут живёте?! Это же ужас! – распалялся московский гость. – В столице такую ржавчину уже не увидишь! Задрыги, папина победа…
– А что у вас, лексус? – спросил Михеев невинным тоном.
– У меня, представьте, форд маверик! – отчеканил москвич.
– Понимаю. Кредитный паркетник, – соболезнующе отозвался Михеев. – Не печальтесь, какие ваши годы? Перекредитуетесь, возьмёте чёрного туарега…
– Фольксвагены для лохов, – веско заявил пассажир. – И вообще, вы медленно едете! У нас в Москве…
– У вас в Москве передвигаются со скоростью потока, – сказал Михеев, всё ещё надеясь обойтись без скандала, но потихонечку закипая. – Часами в пробках стоят. Вам нравится скорость? Седлайте катер на воздушной подушке. Или вертолёт. Вам вертолёт по карману?
– Что за город! – ушёл от темы московский гость. – Фасады грязные, стены ободранные. Кто тут живёт, почему не чинят? Парадные вечно загажены…
– Закройте-ка рот, уважаемый… с той стороны. На что фасады чинить? Бабосы в Москве. У нас ведь что? Был военно-промышленный комплекс, его при Меченом разогнали. Теперь мы сфера услуг, – отозвался Михеев. – Такси, химчистка, пельменная. Готовим кашу и сами расхлёбываем. Провинция в полный рост. Последние восемь месяцев гастролирует группа «Куин», играет в полном составе. Все восемь девушек. Такого разврата Париж ещё не видел...
– А? Как это? Не слыхал, – промямлил растерянный пассажир.
– Ваше счастье. Я тоже поделюсь впечатлениями. Случилось в прошлом году заехать в Первопрестольную. Обычная командировка, отвёз автореферат на отзыв. Ничего, кроме Старого Арбата, там не знаю. Дай, думаю, прогуляюсь. И тут же раскаялся. Стоят какие-то бабки-старьевщицы, тряпьём китайским трясут… но что меня доломало: смотрю, два памятника рядышком, Пушкин и Гончарова. Кич полнейший, но это ладно… дело вкуса, в конце концов. А между ними, внизу – металлическая табличка. Бронзовая, т-твою дивизию! И на табличке металлическими буквами выложено: «Хочешь узнать, чем закончились романтические отношения Пушкина и Гончаровой? Отправь СМС на короткий номер!» Купцы, вашу мать… ничего святого, сплошное купи-продай.
– Не может такого быть! – вскинулся гость. У девушки странно блеснули глаза. Кажется, засмеялась, подумал Михеев. Умная, да ещё и красавица… просто беда. Чем лучше женщина, тем больше денег бросают к её ногам. И тем тяжелее будет устоять ей перед новым соблазном. Ничего-ничего, как-нибудь вырулит. Или просто научится.
– Ну, разумеется. Только что сочинил эту байку, по случаю визита высокого гостя, – миролюбиво отозвался Михеев. Доехали молча, раздумывая о своём. Парень щедро дал на чай, явно поддерживая реноме. Девушка поблагодарила за приятную поездку. И ресторан чужеземной пищи мгновенно поглотил их, даже не прожевав. Теперь в месте высадки предстояло ждать следующий заказ.
Как и большинство ровесников, Михеев к тридцати годам попал в чересполосицу финансовых кризисов и революций управления, протекавших, как вода сквозь дырявую крышу, от плохого к худшему. Ничто от неурядиц не спасало. Ни двадцать лет учёбы, ни лучшая в мире профессия – ученый в области химии высокого электрического поля. Изрядно осложнили ситуацию и семейные обстоятельства… ох, лучше не начинай, взмолился Михеев, обращаясь к внутреннему голосу.
Как обычно, выручила случайность – когда-то сдал на права за компанию с приятелем-однокашником. Все побежали, и он побежал… хотя машину, разумеется, ещё не купил. Однако водил Михеев при случае с упоением, ощущая что-то звенящее, получая заметную разрядку от управления самодвижущейся, комфортабельно организованной грудой железа.
– Три двоечки! Белорусская, семь. Возьмёте семью из трех человек. Им надо на Ладожский вокзал. В отпуск спешат. На адресе быть не позднее семи ноль-ноль. Записывайте телефон…
– В такую рань? – оторопел Михеев.
– Долго въезжаете, веселей надо реагировать. В девятнадцать, ни минутой позже!
– Принято, выезжаю.
Белорусская, старая тихая улочка на Ржевке, на самом краю застройки, была зелёной, уютной и безликой, как большинство спальных районов. Пыльный сквер в центре огромного пятиугольника старых девятиэтажек разросся, почти скрывая вытоптанные газоны. Михеев доложил о прибытии и развернул бутерброды. Ещё посидел. Природа потянула на двор. Пришлось окунуться в старую зелень, благо, она уже тонула в подступающих сумерках.
– Не рыпайся, тихо! – прохрипел чей-то голос за спиной у Михеева.
Горло обхватила рука в вонючем, захватанном рукаве. И в горло упёрся острый металлический штырь – возможно, кончик ножа.
– Чего тебе надобно, старче? – полузадушенно отозвался Михеев.
– Выручку давай, если хочешь жить. И не делай лишних движений! – приказал невидимый грабитель.
Судя по резкой вони, бомж, причём полупьяный или накуренный, решил Михеев. Тормоза не сработают, может и в горло давануть гвоздиком-соткой.
– Штаны вначале застегну. Тебе там точно ничего не понадобится?
– Юморист, что ли? Где выручка? Некогда шутковать.
Михеев понял: всё, переговоры закончены. Ну, дам я ему денег – а где гарантия, что он меня не прирежет? Придётся рискнуть.
– Деньги в машине. Что я, дурак, по кустам с выручкой шаманаться?
– Шуруй к машине, но только шагом, не торопясь. Особо чикаться некогда.
Михеев приоткрыл дверцу и обернулся к бомжу, сиплому, неопределённого возраста и внешности верзиле на полголовы выше его. Одет нападавший был столь же неопределённо. Не человек, а фоторобот, подумал Михеев. И пнул нападавшего в голень – точным, выверенным ударом тяжёлого зимнего бота.
Нападавший хекнул и взвыл от боли. Бросился на Михеева, стараясь выколоть ему глаз или продырявить щёку чем-то продолговатым и острым, вроде заточенной «сотки». Михеев пригнулся и сильно ударил в пах.
Не спеша уселся в машину и перегнал её на другой угол двора. А тут и семья уезжающая подоспела, галдя и переругиваясь. Поезд вас ждать не будет, подумал Михеев. Хорошо, что успели. А интересно, про инцидент я должен докладывать? Он ощутил бежавшую по шее тёплую струйку крови – проколол-таки, гад! – и вздохнул: придётся, видимо, доложить…
– Знакомьтесь, Веня Михеев! – бодро сказал директор автопарка на утренней летучке. – Испытательный срок он уже прошёл. Устраивайся, оформляйся. На днях две новенькие шевроле лачетти приходят. Хочешь лачетти?
– Хочу. Только номер оставьте прежний. Я как-то уже привык, – застеснялся Михеев, отложив найденную в «бардачке» логана затрепанную переводную книжку какого-то китайского философа. Картинок не было, строки шли короткими периодами, как автоматные очереди, но били прицельно. И крепко приглашали задуматься.
– Да не вопрос! – сказал директор. – Егорыч переводится к слесарям, дозарезу нужен грамотный кузовщик. Вы что вдруг заскулили, орлы? Зачирикали вразнобой. Мне тоже вас жалко, аж слёзы изо рта потекли. Приказ неясен? Новые машины – лучшим водителям. Михееву, конечно, авансом, за спасение суточной выручки. Но заслужил, чертяка, заслужил… Шагай, таксист, набирайся опыта.
И Веня отправился в новую жизнь.
