Иван - кобылий сын

Дмитрий Аникин

Опубликовано

Газета "Поэтоград" №1 2019

Да не прейдет род царский!

Есть один верный способ.

Вели, царь, чтоб к Светлоозеру

шел человек рыбачить,

шел человек булгачить

тины его, глубины –

знай, царь: во всяком свете

сила не счесть какая,

а в тьме-то ее поболее.

Да не прейдет род царский!

Трижды закинет невод

трудник воды – два раза

выйдет пустая сетка,

радугой брызг играя;

в третий раз без надежды

он на улов закинет –

вытащит: одна рыбина –

невелика добыча.

Да не прейдет род царский!

Медную дай монету

заради трудов, дней мокрых;

вели приготовить яствие

жене своей – пусть ест жадно,

пусть всё одна сметает:

кости да жабры, всякой

чешуйки не забывает,

слижет пускай с ножа кровь.

Да не прейдет род царский!

Сила-то бродит черная,

сила-то бродит страшная

в плоти, света не видевшей,

толщами вод придавленной.

Сила-то дышит жабрами,

сила блестит чешуями,

сила – сырая, темная,

сила – живая, хладная.

Сила на землю тянется

испытать себя теплом, светом,

сила станет царевичем –

и что-то еще останется.

А что царица, что кухарка,

что кобыла соловая –

а суть одна: чрево

и то, что костей, мяса, суставов, жил,

носить это чрево до часу его.

Малая пашня.

Общая пашня.

Не наша пашня.

И кто мне, евшей в час ночной,

жевавшей, муж? супруг?

Кому несу живот большой? –

Натяг, звон плоти туг.

И кто мне, евшей в час ночной,

жевавшей, – муж? супруг? –

кому несу живот большой? –

натяг, звон плоти туг.

А бабе не дано понять,

каких в ночь тайных сил

ей полем стать, лежмя лежать.

Да кто б ее спросил?

А то, что закон прикрыл

стыдливою кисеей, –

там малый гуляет пыл,

там отпрыск едва живой.

А там, где закон сплошал,

так там и любовь сильней:

отраслью боковой

род ставит прямых людей.

Не сказан путем светил,

и нету судьбы на нем –

выйдет наследник сил,

не зван и не ждан отцом!

"Сила-то в той плоти страшенная,

одному неподъемная –

сила песков, льдов скаженная,

моря со всеми волнами.

Не выдержит на себе земля

и в плоть не возьмет, вовнутрь –

мы правы, на трех братьёв деля".

Ходят, чуть землю гнут.

А мы промеж братьёв заключим союз –

а мне старшему быть;

добычи каждому будь равен груз –

но мне старшему быть.

Мы каждый выйдем на смертный бой –

славы себе добыть;

мы каждый с добычей, богат герой, –

вам спать, мне мечом рубить.

А ходил-бродил, братья-други,

я на Калинов мост,

биться ходил, ведаться

с силою вражьею –

бошки, хвосты рубил;

где рубил,

там дощечки-настил

ходуном ходил.

А по мерке мне нет противника,

борзо меч,

легко рубает, лётает,

чего с плеч

лишнее убирает;

ох, ты пёр

на меня,

тварь богомерзкая, рог востер,

а вот лежишь-полеживаешь

на дне!

Раны нет никакой на мне.

Две ночи я на мост ходил,

дозор держал;

чего корыстей там добыл –

поела ржа;

всё вам, товарищи, братьЯ,

дарю добро,

всё мало мне, так жаден я;

несу сребро,

кидаю золото – держи,

малой, а мне

груз адамантов надлежит –

камней на дне.

Ах, реченька Смородина,

все берега в костях,

ты омываешь Родину

во всех ее краях.

Течешь ты – крови черные

качают на зыбях

границы необорные,

за коими тьма-страх.

Смотрите, братья, третий день

опасней первых двух;

на мост ложится Зверя тень,

забыл кричать петух.

Я выйду биться в час ночной,

а вы – не спать, не спать!

Котел налью речной водой,

огню под ним пылать

всю ночь. Смотрите: молоком

становится вода –

гудит смерть-сеча над мостом,

и верещит беда;

потом буреет муть в котле,

краснеет в страшный час –

то кровь моя льет по земле

и брызгает на вас…

Ах, беда моя –

спят братьЯ

вповалку и мертвым сном,

от храпа дом ходуном.

А хоть бы глянул кто

в чан непустой!

Где грелась вода,

там нет ее и следа.

Молоко было белО,

да выкипелО.

Кровь теперь там бурлит,

на весь дом смердит –

сквозь сон морщатся,

а сон все никак не кончится!

Запустил в дом рукавицу –

царевич-брат спит, не шевелится;

кинул красную шапку –

кухаркин сын спит, обнимает лавку.

Помоги бог!

Запустил сапог –

сапог скрипел,

воздух пел,

на крышу сапог упал,

ее сломал –

кому щепки в лоб, кому по лбу;

вставайте, братьЯ, собирайте кодлу!

Вскинулись – кто чудит?

Проснулись – котел гудит.

Мать честна,

это ж кровь видна –

кипит варево черное,

тлетворное!

Старшому брату беда!

Поможем? – Да!

Удачи пожелали

да коня прислали.

Я мечом,

а конь копытом –

быть тебе, чорт,

нонь убитым,

обезглавленным,

тут оставленным,

лежать колодой,

прудить ток водам!

Сходилась черная сила совет держать –

три молодых вдовы и старуха-мать.

Старались найти губителя – а вот он я,

вокруг меня чисто поле, рядом со мной братьЯ.

Первая заговорила, и злоба ее люта,

слова выпадали, как мокрицы, из бледного рта.

Вторая заговорила, и злоба ее – огонь,

слова изо рта несутся – чистая вонь.

Третья заговорила спокойно, как ни о чем,

слова ее были ядом, язык – с раздвоенным остриём.

Первая

Я наведу на них сон всякого сна сильней,

я предстану кроватью с периной нельзя нежней.

Только один уляжется, подушку себе взобьет –

черная моя сила спящего приберет.

Вторая

Голодом их дойму, прилипнет к спине живот,

воздух пустой жевать не сжует пусть рот.

Стану богатой яблоней, понаклоню ветвей,

откусит и поперхнется – вдоху-выдоху нет путей.

Третья

Нет силы в мире сильнее, чем жажда, – я кровь сгущу,

соль и горечь по губам вместо слюны пущу.

Захлебнется он мною, глотком и еще глотком,

будет лежать, утопленник, на месте сухом.

А мне всё нипочем,

я каждую крест-накрест мечом:

и кровать, и яблонь, и колодец-сруб, –

не уснув, не куснув, не замочив губ.

А ходить мне скучно, братцы,

по родной земле –

надо под нее забраться,

поискать во мгле.

Вы со мною? Очи двое

долу. Так и быть.

Вы на дело роковое

свейте брату нить.

Опустите в тьму жилую,

в ту, где корни трав, –

в ней иду я, в ус не дую,

каждый шаг упав…

Выдумщицы молодые ведьмы –

старая холодна, умна,

не спешит никуда,

дает мне дойти до дома,

немного похвастать подвигами,

уволакивает меня под землю,

братья издают "уфф…"

облегченно…

Вот ведь не было русского духа,

а теперь не продохнуть!

Ворчала старуха,

ширилась проруха,

наводилась жуть.

Где моя сила? – справа;

где моя слабость? – слева.

Тут – моя гордость, слава,

тут – стыд, бессилье гнева.

"Трудно с тобою биться:

я не привык с живыми –

дай хоть воды напиться!" –

губами стучу сухими.

Жбан хвать – и льется влага

темной густой струею;

ох, чую, не на благо

дело ее со мною…

А и здесь не труд

побеждать чертяк,

худых вояк,

вон – мертвый труп.

Неси меня, птица, над тем, чего нет,

на белый свет.

Трудны расстоянья

из тьмы до сиянья.

Птица голодна,

кину плоти своей – на!

Птица пить хочет –

раны мои кровоточат.

Что из меня доберется на белый свет?

Или меня уже обратно нет?