Пишет письма сентябрь.

Не тревожа почтовое ведомство,

Тополя их доставят по каждому адресу в срок.

Неизвестно, когда, а тем более кем заповедано

Ожидание этих зовущих заманчивых строк.

С крыльев пыль отряхнем, подновим журавлиными перьями

И наденем — пусть кружит, как встарь, уходящий поток.

И пускай обросли мы все судьбами и суеверьями,

Осень наш караван поведет за собой на восток.

От костра, как от солнца, снова души свои отогреем мы,

Нас очистит от скверны и бед животворный огонь.

Даже пьяные, мы все равно меж собой будем трезвыми,

И настроена память — лишь нужные струны затронь.

Зазвенит тишина, гулкий лес переполнится тенями,

Перехватит дыханье на миг у крылатых людей.

Сосны тянутся вверх журавлиными тонкими шеями,

Заставляя нас стать не мудрей, но, быть может, добрей.

Спас зеленый себе на крови на своей мы построили,

От досужих людей утаив свой языческий культ, —

Даже рядом они остаются всегда посторонними,

Навсегда для себя сохраняя сердечный уют.

Им неведомо, что все мы в жизни немало изранены,

Ведь сгорали на нет мы, собой разжигая рассвет.

Не понять никому, что собрались здесь падшие ангелы,

Чтоб осенней порой разделить меж собой звездный свет.