вечерний завтрак

Вот мы сидим, ты наливаешь чай, закуриваешь, морщишься, смеешься. Ловлю себя на том, что отмечаю все твои сгибы, линии и жилы - вот эти руки хочется... и если будем живы на высоте в немыслимых двенадцать тысяч, то обязательно скажу тебе, как больно и обжигающе по телу льется ярость, как строго и по меньшей мере страшно мне забывать о мире, о вчерашнем, в котором я еще могла бы что-то петь, и даже думать, и вполне - терпеть... несправедливости и подлости, и грубость...
а вот сейчас... сижу, молчу, курю. 
твой телефон пищит раз в каждых три минуты.
ты отвечаешь этому кому-то,
пренебрежительно откинув телефон
и смотришь на меня...
я знаю, что она пишет. не он.
Но это все не важно, - в этом акте мы дружелюбны и милы настолько, что собираемся еще держаться стойко, возможно, даже выдержав до марта, если, конечно, он еще наступит, и если ты не будешь так же - Stupid, то я опять же повторюсь про честность, про высоту в двенадцать тысяч метров, с которой грохнуться совсем уже не больно... а коль не грохнемся, то дам тебе я вольность. тебе, и твоим пальцам, и рукам - чтоб вновь упасть в бездонный звездный космос, который вьется у тебя в глазах, пронизывает вены, светит кожу... я уже трогаю тебя, ты меня - тоже...
и страхом, страстью, яростью, огнем,
и телефоном чертовым твоим,
пусть как и ночью - будет так и днем...
Закуриваешь. Наливаешь чай. Сидим.