Опять залежины под ребрами
Опять залежины под ребрами, опять оброс стихами,
И волосы вросли в подушку и рифмы машут руками.
В зародыше мысли промелькнуло странное «пельмени»,
Встаешь с кровати творчества и падаешь на колени.
Напрягись и форму мысли выражай! Ты ж не Есенин.
Найди опять причину и лежи или полусиди вторую неделю.
Мол, бедный, истоптанный, нахлебавшийся крови, ноги отказали,
Где-то за окном шумные толпы опять помешали.
Пора года, когда птицы не могут усидеться на месте,
А на каждом углу влюбленные целуются и рис в глаза невесте,
Как в той песне,
Егора Крида – а тебе плевать на радость,
И не подымет настроение купленная другом вредная сладость.
Выстрелом выпрыгнул бы, но одеяло греет душу и тело,
В глазах поселившаяся ярость выбрасывает свечи с тмином, несмело.
С языка слетела,
Как с деревьев листья – и голые дороги,
И почему опять голые? Пельмени ушли, летают хот-доги.
Как старая обувка – изношен, потёрт, отстёган – на свалку,
Ненужный целлофановый пакет летит по ветру наизнанку.
Ищу себя, показывая строчки тротуарам, перилам, асфальту –
Не мой профиль – покидать начатое и валить на отогретую солнцем Мальту.
Опять залежины под ребрами, опять оброс стихами,
Лунатик в латах, в сырых шкурах, умрёт с годами.
С нечеловечными грехами,
Станет министром в темном Аидовом жилище,
Продолжая падать, еще ниже, на уютном пепелище.
И волосы вросли в подушку и рифмы машут руками.
В зародыше мысли промелькнуло странное «пельмени»,
Встаешь с кровати творчества и падаешь на колени.
Напрягись и форму мысли выражай! Ты ж не Есенин.
Найди опять причину и лежи или полусиди вторую неделю.
Мол, бедный, истоптанный, нахлебавшийся крови, ноги отказали,
Где-то за окном шумные толпы опять помешали.
Пора года, когда птицы не могут усидеться на месте,
А на каждом углу влюбленные целуются и рис в глаза невесте,
Как в той песне,
Егора Крида – а тебе плевать на радость,
И не подымет настроение купленная другом вредная сладость.
Выстрелом выпрыгнул бы, но одеяло греет душу и тело,
В глазах поселившаяся ярость выбрасывает свечи с тмином, несмело.
С языка слетела,
Как с деревьев листья – и голые дороги,
И почему опять голые? Пельмени ушли, летают хот-доги.
Как старая обувка – изношен, потёрт, отстёган – на свалку,
Ненужный целлофановый пакет летит по ветру наизнанку.
Ищу себя, показывая строчки тротуарам, перилам, асфальту –
Не мой профиль – покидать начатое и валить на отогретую солнцем Мальту.
Опять залежины под ребрами, опять оброс стихами,
Лунатик в латах, в сырых шкурах, умрёт с годами.
С нечеловечными грехами,
Станет министром в темном Аидовом жилище,
Продолжая падать, еще ниже, на уютном пепелище.
