Рассвет, как пролёт окна.

Рассвет, как пролёт окна — такой же широкий,

такой же огромный и даже, наверно, больше.

Лучи, этот мир слепя, влезая мне в око

и веки мои закрывая, само затмевают Солнце.

 

Под полузакрытым веком — огонь краснеет, а снопки

по-зимнему белых искр, что не поместились

под слой моей кожи, пляшут по подбородку,

пока не стряхнёшь их наглость мазком мизинца.

 

Субботняя площадепустошь под домом — грязней, безмолвней

ещё чем обычно в “минус-пятнадцать”-утро.

Я героически покидаю этот свой подоконник,

чтобы на воздух выйти, чтобы, ну, вот как будто

 

я — и живу нормально: гуляю вот на-под солнцем,

(которое, если честно, похожее на издёвку

над правильным, летним — не братья даже — знакомцы),

но всё же иду к лучам его, слушая перемолвки

 

не особей человечьих — снегирьих, вороньих, прочих

пернатых — и так покой захватывает мне грудь,

что жить по-нормальному сразу не очень хочет-

ся, если в субботу утром нельзя вдохнуть —

 

и полное тело воздуха ледяного.

Не нужно делиться — просто дыши и паром

тумань сизость мира. Руки в карман пальто, а

морду под солнце выставь, чтоб не отдавало даром

 

 

побеленный свет, что избит снегопадом и холодом,

ведь кроме меня никого — холодная тишь гробовая.

 

Пока горизонт мне рассвет продолжает выплёвывать

из пасти своей бесконечной, я бликами согреваю

застывшее в инее сердце. Оно отмерзает

в чуть тёплом сиянии искр — их мне солнце даёт, и

 

внезапно так просто жить, что я открываю

глаза.

 

///

02.03.18.