ТАМОЖНЯ

(из серии "издержки социалистического строя")

"Добро есть свобода. Лишь для свободы или в свободе

состоит различие между добром и злом"

Кьеркегор Серен, датский философ (1813 - 1858)

Большую часть своей жизни я прожил в Стране Советов при простом социализме, а затем при развитом. Согласно пропаганде он настолько был развит, что оставалось сделать обществу ещё немного усилий, и вслед за ним придёт коммунизм. С самого детства я был воспитан в соответствующем духе. Когда я был маленьким, то был уверен, что моим дедушкой является Ленин, чему меня научила мама – комсомолка.

Когда пошёл в школу, учителя мне, и другим ребятам, привили мысль, что товарищ Сталин является не только нашим отцом, но и отцом детей всех народов мира. Безусловно, с возрастом менялось мышление и мировоззрение. Но я продолжал верить, что только социализм может развиваться, а капитализм должен загнивать. Все советские люди знали из пропаганды, что жить капитализму оставались считанные дни, а приход коммунизма ждать совсем немного. Однако, в это не очень верилось здравомыслящему человеку. Будучи взрослым, имеющим высшее юридическое образование, проработавшим несколько лет следователем, являющимся членом КПСС, захотел во что бы то ни стало побывать за границей, чтобы своими глазами увидеть жизнь людей, живущих далеко от советского государства, самого свободного и демократического в мире. Мне удалось после нескольких месяцев ожидания получить загранпаспорт моряка и уйти в море в составе специальной рыболовецкой экспедиции. Портом нашей заграничной приписки был Эль-Кувейт, в котором я пробыл около трёх месяцев.

Для сравнения государств, Эль-Кувейт был выбран очень неудачно, так как это государство являлось одним из богатейших в мире. Здесь не может быть никакого сравнения. Поэтому я не буду останавливаться на этой теме, ибо сравнение будет не в пользу моей страны.

Жизнь любой страны складывается не только из грандиозных свершений. Она состоит из простых будней, в водовороте которых постоянно находятся все граждане. То, что окружает человека, продолжает формировать в нём личность гражданина, заставляя анализировать любые события, особенно те, в которых стал их непосредственным участником. Видимо, точно сказал великий коммунистический философ Карл Маркс, что "бытие определяет сознание человека."

И всё-таки я постараюсь сделать кое-какие сравнения, в частности, в работе таможенных служб советского государства и капиталистических стран, так как мне с их работой пришлось непосредственно столкнуться.

Первый раз я столкнулся с таможенниками, когда наши четыре рыболовецких судна уходили из Керченского морского порта в Эль-Кувейт. Пришли на судно таможенники и вместе с пограничниками обыскали все уголки нашего среднего черноморского сейнера, который имеет в длину 25 метров и 6 метров в ширину. Досмотр был тщательным и долгим. Когда были основательно досмотрены все суда, в том числе входившие в состав нашей экспедиции два СРТМ, которые были гораздо больше наших СЧС, нас выпустили в моря.

Через несколько суток, пережив штормы и ураганы, мы пришли в Эль-Кувейт. Никто нас в порту из государственных специальных служб не встречал и ничего на судах не искал. Старпом взял наши загранпаспорта и ушёл в порт. Возвратился с паспортами, в которых стоял штамп о нашей регистрации. Безусловно, после различных трагических событий в мире, и в том числе в арабских странах, уверен, что многое изменилось в части контроля за прибывающими иностранцами на их суверенную территорию. Нам, привыкшим жить в стране с определёнными ограничениями в гражданских правах, было странным видеть такое легкомысленное поведение соответствующих служб. К тому же тогда в воздухе уже попахивало войной между арабскими странами и Израилем. Мы вовремя улетели в Союз из Эль-Кувейта. В иллюминатор видели, как к границе двигались танки и различные орудия. При посадке в самолёт, нас никто не проверял. Сдали багаж, сели в самолёт, и полетели.

Самолёт летел только до Багдада. Прилетели глубокой ночью. Надо было подождать пару часов самолёта, летевшего в Москву. Нам отдали наш багаж - большое количество чемоданов и сумок, которые мы сложили в углу одного из помещений аэропорта. Никто их не проверял и не интересовался, что мы с собой везём. Таможенники в паспортах поставили штамп прибытия и попросили подняться в зал ожидания на второй этаж, где нас у входа ждали молодые люди, сотрудники аэропорта. Они держали большие подносы с бокалами холодной газированной воды. Когда ребята узнали, что платить за воду не надо, подносы быстро опустели. В самолёте я взял у друга Валеры посмотреть красивый журнал мод, который он купил за приличные деньги для своей сестры. При прилёте в аэропорт я вспомнил, что оставил его в кармане, которые имеются в чехле каждого кресла. Не обращая внимания на уговоры друга, считая себя виновным в утере журнала, пошёл искать его на лётное поле. Свободно прошёл мимо таможенников и полицейского, стоящего с деревянной дубинкой в руках у самой кромки поля. Он сонно глянул на меня и лениво отвернулся. Я обошёл все самолёты, стоящие на поле и те, что находились в громадном ангаре. Журнал нигде не нашёл. Решил, что его обнаружили стюардессы и забрали себе. Если признаться, то во время похождения в поисках журнала, мне было неуютно, а точнее, страшновато. Всё время была перед глазами дубинка в руках полицейского. Понимал, что он вполне заслуженно мог меня ею отделать за проявленное нахальство. Вообще-то у меня была причина перенести испуг, когда пришлось застрять в ангаре.

Рано утром нас посадили в самолёт, который летел в Москву, на Родину. Я садился отдельно от всех. Почему, расскажу ниже. Очень были рады через несколько часов увидеть родной российский аэропорт. В самолёте кроме нас, рыбаков, было много советских граждан, а также иностранцев из разных стран. Свободных мест, из более двухсот, не было. Мы всё время смотрели в иллюминаторы, чтобы увидеть ожидавшую нас землю. Встреча с ней - непередаваемое чувство радости. И вот долгожданная посадка. Из динамика раздаётся голос, призывающий пассажиров с мест до команды не вставать. В иллюминатор я увидел, подъехавших к самолёту автобусы, из которых выпрыгнули несколько человек в форме офицеров сотрудников КГБ. Вслед за ними вышло ещё больше каких-то гражданских лиц. Некоторые из них были с фотоаппаратами и кинокамерами в руках. Они быстренько от автобусов до трапа самолёта выстроились в две линии, как бы образуя своего рода живой коридор. Корреспонденты делали безучастный вид, будто их совершенно не интересует, что происходит вокруг. Хотя на них были гражданские костюмы, выправка выдавала в них военных. Два офицера поднялись на борт самолёта и стали партиями выпускать на трап пассажиров, которые проходили сквозь строй скучающих "журналистов" и под наблюдением офицеров, стоящих у каждой двери автобуса. Когда автобус заполнился, офицеры заскочили в автобус, стали спиной к закрывшимся дверям и лицом к пассажирам. Видимо, следили за тем, чтобы кто-нибудь из прилетевших в Россию, не сиганул в окно.

По команде офицера, руководившего выпуском пассажиров из самолёта, я остановился у самого выхода к трапу. Попросил офицера пройти в отъезжающий автобус и узнать у друга, который был выпущен из самолёта раньше меня, не он ли взял мою сумку с вещами, так как в самолёте её не оказалось. В ответ я услышал не громко, но чётко сказанное одно слово: "Разговорчики!" В конце концов попал на таможенный контроль, как и все пассажиры под бдительным оком неразговорчивых ребят в форме. Правда, тщательный досмотр вещей таможенники делали выборочно. У меня, например, таможенник, глядя строго в глаза, резко спросил, что я перевожу в "пистоне" брюк. Имелся ввиду потайной маленький карманчик, вшиваемый с внутренней стороны верхней части брюк. Я показал брюки, и сказал, что портной при пошиве костюма такой карманчик не предусмотрел. Таможенник поставил в паспорте штамп и отпустил меня на все четыре стороны. Моему другу Валере, шедшему следом за мной, по указанию таможенников пришлось все вещи выложить из двух большущих чемоданов, после чего они были осмотрены самым тщательным образом.

И вот здесь, я невольно вспомнил, что случилось со мной в ангаре аэропорта Багдада, когда я попытался найти оставленный в самолёте журнал мод. В то время, когда я был в конце ангара, осматривая каждый самолёт, услышал, как автоматически медленно закрываются гигантские металлические ворота, состоящих из двух половинок. Хорошо, что тот, кто закрывал дверь, не выключил свет. Кричать, звать на помощь, колотить в толстенную металлическую дверь, было бессмысленно. Никто меня не услышал бы. Спасло то, что минут через сорок была объявлена посадка в самолет, на котором мы должны были улететь в Москву. Валера сообщил старшему нашей группы, что я пошёл на лётное поле и не вернулся. Узнав об этом, сотрудники аэропорта вместе с нашим переводчиком стали меня искать, разъезжая на машине по всему полю. Меня обнаружили пригорюнившимся в ангаре, сидящим на земле у самой двери. Поисковики уже знали, какой чёрт меня понёс на поле аэродрома. Поэтому не проявили ко мне никакой агрессии. Они, видимо, больше меня радовались тому, что я нашёлся. Довольные результатом розыска, арабы скалили зубы, хлопали меня по плечу и поднимали вверх большой палец. Меня любезно подвезли к трапу самолёта, когда посадка уже закончилась, как и моё небольшое приключение в чужом аэропорту. В самолёте за свой необдуманный поступок я услышал от друга пару горячих слов. Но что это было по сравнению с тем, что пришлось мне пережить, будучи закрытым в ангаре.

В Шереметьевском аэропорту я подумал, как сотрудники КГБ поступили бы с иностранцем, прошедшим через всё поле аэродрома и оказавшимся в ангаре, в котором находилось несколько самолётов. Куда бы они повезли свою находку - к трапу самолёта или в какое-нибудь другое место?

Правильно люди считают, что всё познаётся в сравнении.