Записки бывшего муниципального служащего

 

Назначение человека - в разумной деятельности.

Аристотель

 

Нет ничего постыднее, как быть бесполезным для общества и для самого

себя и обладать умом для того, чтобы ничего не делать.

Блез Паскаль

 

Бывает труд ненужный, суетливый, нетерпеливый, раздраженный,

мешающий другим и обращающий на себя внимание. Такой труд гораздо

хуже праздности. Настоящий труд всегда тихий, равномерный, незаметный.

Лев Николаевич Толстой

 

Чтобы полюбить свое дело, нужно еще и верить в смысл его.

Якуб Колас

 

С кем можно вместе смеяться, с тем можно вместе работать

Роберт Орбен

 

Работа — работой, но в этой жизни надо еще что-то и полезное делать

Хенрик Ягодзиньский

 

Не важно уметь хорошо работать, важно уметь хорошо доложить

Тристан Бернар

 

Работа только тогда радостна, когда она несомненно нужна

Лев Николаевич Толстой

 

 

Ого! Я и не ожидала, что за каких-то несколько минут найду на просторах Интернета высказывания, которые бы отражали мои мысли, появившиеся во время работы в администрации нашего небольшого городка. Миф о том, что «труд облагораживает человека» развеялся под гнётом жестокой действительности. И когда меня посещают воспоминания о сложном и напряжённом времени моей работы в должности муниципального служащего, моё лицо невольно озаряется лёгкой улыбкой, вся глубина смысла которой понятна только мне и, возможно, людям, замещавшим муниципальные должности в одно время со мной.

 

В данных записках не указано название нашего городка, но это отнюдь не является привычным литературным приёмом с городом N, в текст я спрятала заметные невооружённым глазом маячки, с помощью которых любопытный читатель сможет вычислить и названием города, в котором всё это происходило, и время действия, и, следовательно, фамилии тех, кто замещал упоминаемые в тексте муниципальные должности. Ещё хочу сказать, что в описываемых в записках событиях и ситуациях нет ничего придуманного или преувеличенного. Пишу всё то, что было мною засвидетельствовано лично. Конечно, можно мне возразить, что в описании всё равно будет присутствовать субъективный компонент, и происходившее действо поневоле будет трансформировано в форму текста через моё личностное восприятие. На это хочется ответить, что в этом утверждении правда есть, но моя личность всё-таки имеет склонность к объективности.

В качестве примера приведу случай. Моя прабабушка говорила на диалекте, делала это она так смачно, что поневоле её манера речи передалась и мне. В студенческие годы в общежитии среди однокурсников и друзей, которые так фанатично следили за правильностью и чистотой своего литературного языка, я любила баловаться и разговаривать, как бабушка, со всеми её эмоциями. Удивительно, но у бабушкиной речи нашлись даже поклонники, а у моей подруги тоже была бабушка со своим диалектом, так мы с ней вообще как старые бабки и общались, другая подруга, которая никогда диалектной речи не слышала, пыталась нам подражать, но у неё так смешно и неестественно это получалось, что нам было весело. И вот однажды по учебному плану надо было пройти диалектологическую практику и записать на кассету через диктофон монологи носителей диалекта. Кто как не бабушка оказал мне в этом первую помощь. В общежитии я дала послушать бабушкину речь в оригинале. После этого товарищи честно признались, что когда я тут им демонстрировала эмоционально поставленную бабушкину речь, они думали, что я утрирую и переигрываю, но теперь они слышат, что я даже не дотягиваю до бабушки. Так что, приведя в пример эту историю, я хочу показать, что не имею склонности к преувеличению, просто очень хорошо запоминаю события, отмеченные эмоциональностью и оригинальностью. Может, даже мне и не удастся передать тот колорит жизни муниципального служащего, которым можно проникнуться только в процессе личного участия. Но я попробую!

 

Как всё начиналось,

или смена профессии как результат несбывшейся мечты

 

Надо сказать, что на муниципальную должность я попала совершенно случайно. В студенческие годы я, как мне казалось, нашла свою профессию: меня тянуло преподавать. Я овладевала двумя дополняющими друг друга специальностями и была уверена, что мои знания и умения пригодятся в общеобразовательной школе. Получив высшее театральное образование и продолжая заочно обучение по специальности преподаватель русского языка и литературы, я решила на этом этапе устроиться на работу в одну из школ города для начала руководителем театральной студии или организатором праздничных мероприятий, а после и учителем. С таким запросом я обратилась в городскую службу занятости (для чего-то эта служба же существует). Но здесь мне объяснили, что вакансиями в образовательных учреждений они не располагают и посоветовали обратиться в городское управление образования. С трепетом и замиранием сердца я переступила порог здания, в котором располагалась инстанция, руководящая вопросами образования в нашем городе. Я выяснила, в каком кабинете принимает специалист по кадрам и обратилась к нему. Это была очень приветливая и обаятельная женщина, она очень внимательно меня выслушала, подсказала адреса и телефоны школ, где мои специальности могут быть востребованы. Но, к сожалению, вакансий там не оказалось. Расстроенная, я снова обратилась к специалисту по кадрам. Тогда она меня заверила, что вакансий в школах нет, поскольку сейчас февраль, а к началу учебного года в школу я обязательно устроюсь, и предложила мне до 1 сентября поработать с ней в качестве помощника. Сначала я что называется обалдела от счастья. Вот так сразу, пусть даже в качестве девочки на побегушках попасть в само управление образования! Это было очень заманчиво. Я, не обдумывая предложение, согласилась.

 

Тогда я ещё и не подозревала, что за маской педагога прятался мой истинный талант — талант канцелярской крысы в вертикальной системе государственных канцелярий, тогда я ещё и подумать не могла, что бумаготворчество — это, оказывается, моя стихия, «обезумевшим принтер» в моих руках станет моим призванием, а мой литературный талант замкнётся в одном жанре - «канцелярской отписки». Соглашаясь на работу в управлении образования, я не могла даже представить, что моя работа будет оцениваться по таким критериям, насколько глубоко я познала азы мусороуборочного ремесла и сколько за ночь я выловила и доставила в штаб несовершеннолетних, я не могла предугадать, что постепенно меня будет затягивать болото маразма, погружаясь на дно которого я вынуждена буду терять черты здравомыслящего человека и превращаться в куклу-марионетку.

 

В тексте своих воспоминаний я очень часто буду употреблять слово маразм и его производные, поскольку именно они наиболее точно выражают суть описываемых событий. Поэтому считаю необходимым обратиться к толковым словарям русского языка и дать определение маразму. Я заглянула в несколько словарей, где-то это слово обозначается как многозначное, где-то у него наблюдается прямое и переносное значение. Маразм — слово греческого происхождения, означает изнурение, упадок. Не будем забывать о том, что лексика — это самый подвижный уровень в системе языка и слово за несколько десятилетий может изменить, сузить или расширить своё значение. Принимая во внимание этот естественный процесс, я своё отражённое в данных мемуарах понимание маразма, выражу определением, взятым из толкового словаря в современной редакции 2014 года. Здесь автор слово «маразм» во втором значении растолковывает как «состояние нравственного упадка, разложения кого-, чего-либо» и приводит в пример предложение «общество не должно дойти до маразма». Очень хочется верить в оптимизм приведённой в пример фразы. Но когда члены нашего общества подвержены упадку нравственности, то есть вырождению своих внутренних духовных и душевных качеств человека, основанных на идеалах добра, справедливости, долга, чести и проявляющихся в отношении к людям и природе, тогда уже с сожалением приходится признавать, что общество доходит до маразма.

 

За время пребывания в управлении я видела стольких нормальных адекватных людей, которые с приходом на административную должность думали в хорошем смысле слова о карьерном росте, об изменении своего социального статуса, но, столкнувшись с маразмом, сначала пару месяцев бегали с выпученными глазами, проявляя лёгкую раздражительность, затем подвергались стрессу и раздражались заметно интенсивнее, потом попадали на больничную койку и, в конце концов, решив, что здоровье важнее всего, писали заявление об увольнении. Также я видела иной сюжет — сюжет успешного продвижения по служебной лестнице. Но это счастье ожидалось лишь людей определённого склада. Отрешение от разума, наплевательское отношение к нравственной природе внутреннего мира человека и принятие правил алогичного стиля работы администрации, в основе которого лежало умение выполнять работу, которая не приносит никакой пользы гражданам и унижает нижестоящего специалиста, — вот истинные составляющие успешной карьеры.

 

Помню, был такой разговор. Приняли очередного работника на должность специалиста, курирующего одну из маразматических частей воспитательной работы образовательных учреждений. Тогда стали принимать на муниципальные должности в обязательном порядке с испытательным сроком три месяца. Эта новоиспечённая специалист очень переживала из-за длительного срока испытания. Я как бывалый работник, матёрый кадровик, пыталась её успокоить и сказала по секрету об одном плюсе испытательного срока: во время испытательного срока можно уволиться за три дня, а не за две недели, как при обычных условиях. Так что у неё было аж три месяца, чтобы обдумать, стоит ли тратить свои силы на работу, которая является бесполезной и притупляет разум её выполняющему. Но всё равно новенькую смущало, что три месяца зарплата будет меньше. А на это я ей возразила: «Поверьте, когда Вам захочется отсюда бежать, Вам будет наплевать на зарплату вообще». Как и

следовало ожидать, мои слова оказались пророческими, а уволилась она в конце третьего месяца испытательного срока за три дня.

 

Но это всё потом. Сначала я не могла нарадоваться новой работе, которую воспринимала как временную и как шаг на пути к великим педагогическим

делам, также мне очень нравился коллектив. Проработав полгода в управлении, я очень хорошо себя зарекомендовала, меня не хотели никуда отпускать. Но я так яростно и отчаянно рвалась в школу, а мой микроначальник — специалист по кадрам всё-таки умела держать слово и выполнять обещания, что в результате 1 сентября осуществилась моя заветная мечта и я была принята в школу учителем русского языка и литературы. Но, как ни грустно в этом сознаваться, после периода фанатичного рвения сразу же пришёл период глубокого разочарования. В результате я посчитала себя недостойной называться преподавателем и поставила крест на своей педагогической деятельности, даже казалось, что исчез смысл моего существования. Однако, как показала моя дальнейшая жизнь, не всегда надо заниматься самоистязанием и искать причину в себе, иногда достаточно сменить место работы или переехать в другой город, чтобы убедиться, что ты на самом деле не переоценил себя, а, наоборот, недооценил.

 

Своё разочарование работой в общеобразовательной школе хочется выразить следующей сценой, запечатлённой моим воображением у входа в управление образования. Надо сначала уведомить, что я такая девочка на побегушках, не представлявшая свою жизнь без школы, в управлении образования была не одна. Одновременно в отделе материального обеспечения образовательных учреждений трудилась моя ровесница с целью устройства с 1 сентября в школу психологом. Её желание тоже сбылось. И вот где-то в середине сентября, мы, только-только делающие первые шаги в профессии, столкнулись у входной двери управления. Несколько секунд длилось молчание. Она заговорила первая. «Как у тебя дела?», - был её вопрос. Я, не привыкшая скрывать истинных своих чувств, склонив голову и опустив глаза, призналась: «Честно говоря, на второй день захотелось уволиться». Она беззвучно засмеялась и протянула мне руку: «Дай пять!». Уже с каким-то непонятным восторгом я воскликнула: «Что? И ты?». Далее мы стали делиться конкретными впечатлениями за полмесяца работы. Вскоре она уволилась. А я проработала в своей школе до конца учебного года, правда, по своей театральной специальности.

 

 

О том, как можно стать главным по городу в сфере образования

специалистом по кадрам, не зная ничего о кадровом делопроизводстве.

...И это оказалось не самым страшным

 

За время работы в школе управление образования не давало мне покоя. То меня просили прийти помочь с бумагами, то поработать, пока специалист по кадрам в отпуске, то вообще совмещать работу в школе с работой в управлении образования. И в конце концов предложили официальное оформление на муниципальную должность ведущего специалиста. В управлении произошли кадровые перестановки и должность специалиста по кадрам была вакантна. Надо сказать, что круг обязанностей данного специалиста не ограничивался кадровым делопроизводством. Эту должность правильно охарактеризовать (как бы культурно, но в то же время прилично выразиться) должность-помойка, и основная обязанность ведения учёта кадров затмевалась работой по контролю исполнения документов, таким образом, это была именно та должность, в которой концентрировался тот самый маразматический принцип работы городской администрации.

 

Когда мне предложили эту должность, я категорически отказалась по причине незнания кадрового делопроизводства. В мои обязанности входило бы ведение дел 115 работников, куда входили специалисты управления образования (а это требовало от меня знание законов о муниципальной (государственной) службе), руководители образовательных учреждений (школы, детские сады, учреждения дополнительного образования), учёт вакансий, проведение консультаций, семинаров для специалистов по кадрам образовательных учреждений, сдача отчётов по муниципальным служащим, оформление пакета документов по наградам для педагогов и сдача его в департамент. Как можно занять должность, не зная ничего этого? Я просто не хотела позориться. Да и вообще я заочно ещё училась, надо было на сессии отлучаться. Но всё решили за меня. Позвонили директору школы, в которой я работала, просили уволить меня сегодняшним числом в порядке перевода в управление образования, чтобы завтрашним числом меня приняли на новое место работы. А меня поставили перед фактом: иди забирай из школы трудовую и приходи в управление. Сопротивляться было бесполезно, да и вообще, честно говоря, устроиться в 24 года специалистом управления, курирующего вопросы образования по городу, было очень заманчиво.

 

Хотя я раньше считала, прежде чем попасть на управленческую должность, надо поработать сначала простым учителем, затем заведовать методическим объединением учителей по школе, потом заместителем директора, а после и директором. И лишь имея багаж знаний и опыта по профессии, можно занять должность на городском уровне. Но это, как оказалось, были стереотипы, которым не место в современной городской администрации. Сюда можно попасть по воле рока, не имея ни знаний, ни опыта. Но как бы это ни странно звучало, а дальнейшая моя трудовая жизнь показала: не страшно и не позорно начать работать, ничего зная, страшно другое — проработать несколько лет в одной должности и ничего не знать. А таких, к сожалению, в аппарате администрации великое множество. Позже мне подсказали термин этого безобразия, такое положение дел называется — чиновники «присосались к должностям».

 

Итак, я была принята на работу и мне срочно надо было образовываться в

сфере кадрового делопроизводства. Я очень благодарна судьбе за то, что имела честь обучаться на театральном факультете. Пусть, может, я и не буду работать непосредственно по специальности, но учёба на этом факультете научила меня самому главному — умению находить выход всегда и везде и приспосабливаться к любой жизненной ситуации. Я стала заниматься самообразованием, не прошло и месяца, как я без труда стала проводить эти совещания с кадровиками, которые меня поначалу пугали, позже — консультировать по кадровым вопросам с выездом в школы, но, конечно, основные знания приобретались опытным путём.

 

 

Моя миссия — закрыть весь контроль

 

Однако меня в управление образования забрали вовсе не ради ведения учёта кадров, эти дела администрацию не интересовали вообще. Меня взяли, чтобы я, «закрыла весь контроль». Это канцеляризм. Сейчас объясню, что он обозначает, в нём и заключается смысл второго направления моей должности — контроль исполнения документов. Как известно, в 2006 году вышел в свет федеральный закон об обращениях граждан. Согласно этому закону, каждый гражданин вправе обратиться к любому чиновнику — начиная от президента и заканчивая специалистом городского управления — и получить письменный ответ в течение 30 дней. Интересно даже, существует ли ныне наивный гражданин, который пишет письмо Президенту РФ с мыслями, что Президент это письмо будет читать? Если таковой и имеется, ох, как хочется его просветить и разочаровать, ведь судьба всех поступающих чиновникам писем в руках канцелярий. На практике создалась канцелярская вертикаль власти, которая вообще лишает возможности адекватной работы с письмами граждан. Объясняю доступным языком. Пишет гражданин письмо Президенту РФ. Принимает письмо канцелярия Президента. Канцелярия Президента смотрит, из какого субъекта пишет гражданин, и отправляет письмо в администрацию губернатора этого субъекта со штампом «Контроль», в администрации канцелярия губернатора проделывает то же самое: ставит ещё один штамп

«Контроль» и отправляет в администрацию муниципального образования, где проживает обратившийся к Президенту гражданин. Канцелярия главы муниципального образования уже по содержанию вопроса отправляет обращение к соответствующему заместителю, также со штампом «Контроль», канцелярия заместителя главы — в соответствующее управление, начальник управления отписывает специалисту, в чьей компетенции вопрос, обозначенный в жалобе, специалист уже обращается к руководителю подведомственного учреждения, а руководитель обращается, как непосредственно к сотруднику, на которого накатана жалоба, так и к заявителю, написавшему жалобу. То есть, если обратился гражданин к Президенту РФ с жалобой на поборы в школе или детском саду, то попутешествовав по инстанциям, эта жалоба возвращается опять в школу или детский сад. Ответ на обращение за подписью директора или заведующей пойдёт в электронном и бумажном виде в управление образование, а там уже управление образования переделает этот ответ за подписью заместителя главы, отчитается в вышестоящие инстанции об исполнении документа и попросит снять этот документ с контроля. Таким образом, в канцелярии Президента и губернатора документ будет значиться как исполненным. Заявитель должен ответ получить в течение 30 дней, но пока письмо спускается вниз сроки истекают и бывало даже такое, когда документ поступает на самый низ с истекшим сроком контроля. Но надо отдать должное вышестоящим канцелярия: на контроле они держат все обращения очень чётко и если вовремя не будет дан ответ, возможен скандал. Причём не важно, какой будет ответ, главное, чтобы он был своевременно подготовлен и ничего страшного, что не по существу поставленных заявителем вопросов. Но не обязательно гражданин обращался к Президенту РФ, он мог обратиться чуть пониже — к канцелярию губернатора или главы города, через газету, в ходе личного приёма главы, которые у нас устраивались в выходные дни с размахом и с привлечением журналистов. Но всё равно все письма спускались вниз, бывало, что одно и то же письмо было написано и на Президента, и на губернатора, и на главу. Приходилось писать три одинаковых ответа, чтобы

закрыть контроль.

 

Вот такой стиль работы в авральном режиме и породил жанр «канцелярской отписки» и создание целого ряда канцелярий, состоящих из чиновников-дармоедов на всех уровнях вертикали власти. В чём состоит особенность этих канцелярий? В том, что они не компетентны в решении вопросов, которые ставятся заявителями, но они ответственны за

своевременную подготовку ответа заявителю. Волею судьбы самый низший уровень в системе канцелярского мира нашей страны пришлось ненадолго занять мне. Но моя работа не ограничивалась обращениями граждан, на контроль ставились поручения главы и других высших чиновников администрации, письма городской Думы, департамента образования и науки и других органов государственной власти. Причём если на ответ гражданину давали 30 законных дней, то срок на ответ письма из городской Думы, например, канцелярия главы могла сократить до нескольких дней, за это время письмо в управление спуститься могло не успеть. Глава города уничижительно относился к своим заместителям, у которых висело на контроле много неисполненных документов, а заместители главы, в свою очередь, презрительно смотрели на подведомственные управления, которые не закрывали контроль своевременно. Своевременно и по правилам канцелярии доложить (прошу обратиться внимание, именно доложить, а не выполнить, исполнить, устранить проблему, помочь) об исполнении документов — вот единственный критерий, по которым оценивается работа чиновников в нашем городе. Управление образования относилось к заместителю главы по социальным вопросам и числилось в приёмной заместителя лузером, аутсайдером по вопросам исполнения документов. Дело было не в профессиональной компетенции специалистов, а в нереальном объёме. Конечно, в должностной инструкции каждого специалиста есть такой пункт о работе с письмами граждан и поручениями администрации, но помимо этого пункта есть и множество других. Тем не менее на практике работа с обращениями превращается в основную работу. Так специалистам управления администрация не даёт контролировать учебный и воспитательный процессы, а учителям заниматься преподаванием своих предметов. Например, если в культуру в месяц поступает порядка 10 писем, исполнить их особого труда не стоит. А в образование поступает свыше 100 писем, в 10 раз больше. Как при таких неравных условиях можно судить о работе управления по количеству исполненных писем?

 

Когда я вступила в должность, в приёмной заместителя главы по социальным вопросам висело 60 неисполненных документов управления образования. Это, кстати, не значит, что вопросы не были отработаны, просто об исполнении не было грамотным образом доложено, поэтому они числились как неисполненные. Оригиналы некоторых документов в управлении были утеряны, тексты поручений исчезли, управлению нужна была свежая кровь, чтобы наладить работу с контролем исполнения документов. И вот тут, что называется, явилась я. В приёмной меня встретили бурными аплодисментами. Они не ожидали, что найдётся такой смельчак, который бы пришёл на 60 неисполненных. Мне в приёмной выдали список этих документов и ждали с нетерпением их закрытия. И я как детектив, находясь в ночное время на своём рабочем месте, занималась разыскиванием обозначенных в списке бумаг по управлению. Ещё раз хочу сказать спасибо моему режиссёрскому образованию за навыки организаторской работы. Я быстро справилась с этими 60 документами. Несколько бессонных ночей, приобретённое мастерство в жанре канцелярской отписки, несколько объяснительных с чистосердечным признанием в потере оригинала документа и последовавшим раскаянием и контроль, бывший для нашего управления несколько месяцев бичом в руках канцелярии заместителя главы, был закрыт.

 

Можно подумать, что на этом работа наладилась, жизнь стала легче и прекраснее. Но, к несчастью, маразм на контроле исполнения документов не заканчивался, дальше он только крепчал, особенно на других направлениях работы. К муниципальным должностям было привязано ещё два маразмосоставляющих компонента: работа на закреплённой улице и участие в ночных рейдовых мероприятиях. А поскольку моя должность-помойка притягивала всякий хлам, то на мне висели сводные отчёты по управлению и по улицам, и по рейдам. Закреплённые улицы и ночные рейды в нашем городе никого из моих слушателей разных социальных слоёв и из разных регионов страны не оставляли равнодушными. Меня слушали с широко открытыми глазами и восклицая с удивлением: «Неужели такое вообще есть!». Вспомнила случай из своей работы в приличной частной школе. Там была довольно-таки сложная организация труда и отчётности, вернее полная неорганизация. И коллеги часто обсуждали, что невозможно в таких условиях нормально работать. Одна я была невозмутима, чем удивляла коллег с каждым днём всё больше и больше. Не в силах больше выносить на себе любопытные взгляды, я в один тихий летний вечер раскрыла им секрет своего спокойствия. Я погрузила утомлённых нормальной работой коллег в мир увлекательных историй из жизни канцелярии администрации и в романтическую атмосферу ночных рейдовых прогулок. И после этого окружающим была понятна моя стойкость ко всякого рода абсурдным ситуациям. Итак, повествую о работе на закреплённых улицах и о ночных рейдах.

 

 

Утро, вечер, день и ночь... Всё душа волнуется,

Оттого что ты живёшь на соседней улице

 

Почему именно эти слова песни 80-х стали заголовком моего повествования о работе специалистов на закреплённых улицах я объясню в самом конце, только тогда можно будет меня понять. А пока начнём сначала.

Что представляла собой работа с закреплённой улицей? Система нашей администрации по инициативе главы предполагала, что за каждым муниципальным служащим должна быть закреплена улица города. Администрация нашего городка помимо администрации муниципального образования представлялась ещё и администрациями внутригородских районов. Эти администрации второго плана закрепляли за муниципальными управлениями, находившимися на их территории, улицы, количество которых зависело от числа штатных единиц управления. А в управлениях улицы распределялись между сотрудниками. Наше управление относилось к Центральному внутригородскому району. Нам были выданы улицы в частном секторе, расположенные далеко от шаговой доступности, высоко на бугре. Тут надо пояснить, что наш городок представляет собой амфитеатр вокруг бухты, поэтому у основания бухты и чуть выше были расположены многоэтажки, а всё выше и выше — исключительно частный сектор. В общем, скажу прямо и не употребляя эвфемизмы, как это делали высшие чины, в чём заключалась работа на закреплённой улице. Муниципальный служащий должен проникнуться доверием и уважением к каждому жителю улицы и любыми способами: страхом, угрозами, взыванием к долгу и чести, играя на чувствах патриотизма и т. п., заставить жителей выполнять всю работу по улице, которую обязана была делать администрация. Не знаю, толи администрация таким образом деньги бюджетные экономила, толи над специалистами управлений издевалась, зарабатывая тем самым авторитет у простых граждан, — вопрос открытый. Хотя в самой идее о закреплённых специалистах по улицам, на мой взгляд, есть что-то привлекательное, но в нашем городе эта идея приобрела самые извращённые формы. Житель частного сектора не желает тратить свои время, силы и деньги на облагораживание муниципальной территории, в общем, жителя понять можно. Отдел ЖКХ районной администрации отказывается выполнять свои прямые обязанности по очистке и благоустройству городских улиц. Вследствие чего на улицах трава не выкошена, мусор не вывезен, ливнёвки забиты. А виноват во всём закреплённый специалист, деятельность которого далека от сферы ЖКХ. С этого специалиста спрос за всё, его ругают на совещании в пятницу, о его недобросовестной работе на улице печатают в газетах, его могут лишить премии или уволить за улицу. Помню, о нашем сотруднике тоже в местной газете напечатали. Было очень смешно читать, когда вину за разбросанный мусор и непобеленные деревья на первом и втором Кутузовских переулках перекладывают на заместителя начальника управления образования.

 

Каждый муниципальный служащий должен был составить паспорт своей улицы по утверждённому образцу. Мне досталась улица по имени Оборонная. К счастью, она была небольшой, но я ни разу не была в тех краях, поэтому понятия не имела даже, на каком общественном транспорте можно взобраться на эту гору и как это сделать засветло. Но, к моей радости, на помощь пришёл коллега из центра материально-технического обеспечения, который добирался на работу и с работы на собственном транспорте. Он повёз меня на эту улицу после окончания официального рабочего дня. Первой строкой в паспорте улицы надо было указать её длину, поэтому сначала я принялась улицу измерять, уже не помню чем я это делала, шагами или сантиметровой лентой, или мы с коллегой просто на глаз прикинули, какой длины улица. Посчитала, сколько на улице ЛЭП, люков, ещё там чего-то. Потом я изобразила что-то типа географической карты и нанесла схему расположения всех домов, посчитала их количество, надо было, согласно образцу, обозначить на карте расположение мусорных контейнеров, вазонов, ливнёвок. На Оборонной контейнеров не оказалось, из бесед с жителями узнала, что весь мусор они отправляют в ближайший контейнер, расположенный за углом, на улице Осоавиахима. Хотя жители очень и хотели бы, чтобы контейнер установили на их улице, только вот улица расположена как бы внутри центральных улиц, поэтому в их уединённую идиллию мусоровозы вряд ли будут заходить. А вот с ливнёвкой на улице как раз-таки были проблемы: она была засорена, не прочищалась много лет, из-за чего во время обильных дождей подтопляло дворы домой, о чём много раз уже доводилось до сведения районной администрации. Об этих подробностях рассказала мне житель улицы, возвращавшаяся домой во время моего исследования. Я всё подробно записала с её слов, чтобы потом доложить в администрацию Центрального района с надеждами, что ливнёвку всё-таки почистят. Также на карте отметила так называемые «огневые точки», т. е. где лежать спиленные ветки, валяются пни и прочий мусор, который необходимо вывезти.

В паспорт я должна была также внести сведения о квартальной, с указанием её номера телефона. Мне подсказали, в каком доме она живёт, и

после визуального осмотра улицы и составлением карты с расположением домов и всех проблемных мест улицы я постучалась в дверь к квартальной.

Мы мило побеседовали, я стала расспрашивать обо всех жителях улицы. Мне, например, показался странным большой, но как будто заброшенный дом под №8. Квартальная поведала, что там живёт одинокий пенсионер, я тогда предложила, может, написать в соцзащиту о нём, чтобы государственные органы всё-таки ему оказывали какаю-то поддержку. Квартальная утвердительно кивнула, но предупредила, что у этого пенсионера не очень простой характер. Ещё в паспорте улицы требовалось указать участкового. Узнав от квартальной номер его телефона и спросив напоследок квартальную о мусорном контейнере на улице Осоавиахима, регулярно ли он освобождается городскими службами, не переполняется ли он из-за наплытия мусора, принадлежащего гражданам улицы Оборонной, я поспешила назад в управление набирать на компьютере добытую информацию, тем более что коллега уже очень хотел домой и меня просил поскорее заканчивать с улицей.

На рабочем месте я сделала аккуратную карту улицы с помощью компьютера, вбила в форму паспорта необходимые сведения. От имени специалиста управления образования и одновременно специалиста по закреплённой улице написала и отправила факсом письмо в органы соцзащиты с просьбой оказать внимание и помощь одинокому пенсионеру дома №8. И теперь предстоял долгий телефонный разговор с участковым. Разговор был ещё и сложным, поскольку у участковых зачастую хромает дикция, приходилось одно и то же переспрашивать по нескольку раз. В итоге я выяснила, в каких домах проживают граждане «группы риска», где выпивают и где, возможно, пробуют наркотики. Поблагодарив участкового за общение, я выразила надежду на дальнейшее тесное сотрудничество по улице Оборонной.

Итак, паспорт улицы был готов, оформлен по образцу, вставлен в папку с файлами, ему был присвоен соответствующий номер по номенклатуре дел. Теперь не страшно было идти на совещание по улицам, которые еженедельно по пятницам в 17.00 проводились администрацией Центрального внутригородского района со всеми закреплёнными за улицами специалистами городских управлений в здании актового зала управления здравоохранения. Эти совещания не иначе как бесполезной тратой времени назвать сложно, но присутствовать надо было обязательно, иначе будет доложено главе. Все совещания проходили одинаково. Сначала была перекличка, выясняли, кто посмел не явиться на сие мероприятие. Потом глава Центрального района довольно-таки сухо и монотонно рассказывал о мусоре, траве по пояс на улицах, переполненных мусорных контейнерах, о плохой работе специалистов, о том, что жители ничего не делают и что специалисты не могут находить с ними общий язык, при этом противопоставлял специалистов других городов, которые так грамотно умеют работать, что жители их на чай в дом зовут, едва завидев. После совещания я спешила в управление заниматься своей любимой работой по закрытию контроля, от которой по пятницам отрывало меня совещание.

 

Каждый понедельник в 7.00 утра глава города со свитой, куда входили главы внутригородских районов и все начальники городских управлений совершал объезд по городским улицам. Это в лучшем случае. В худшем — к 7.00 на улицу приглашался и закреплённый специалист. То есть когда глава в кортеже поднимается на улицу, специалист должен там находиться, якобы он уже с 7.00, как и глава, работает на улице. А в чём заключалась работа — не важно, главное, чтобы глава видел, что все на улицах. Я, честно говоря, всегда игнорировала посещение улицы в 7.00. Я не боялась ни гнева главы, ни увольнения за улицу, наоборот, оно меня даже привлекало. А вообще на Оборонную глава никогда не заруливал, он в основном посещал центральные улицы, которые от самого низа тянутся по прямой вверх. По ходу объезда глава делал замечания и давал распоряжения. План выполнения поручений главы ставился на контроль, а за контроль в управлении уже отвечала я. Каждую пятницу до 13.00 надо было сдать в Центральный район сводный отчёт по улицам, закреплённым за нашим управлением. Обязанность по составлению сводного отчёта прилипла ко мне. Надо было приглашать всех специалистов и с их слов вбивать в таблицу отчёта сведения за прошедшую неделю: №п/п, наименование улицы, Ф.И.О., должность закреплённого специалиста, площадь выкошенного от травы участка, сколько в кг вывезено веток, сколько выкорчевано пней, сколько побелено деревьев и бордюров, сколько установлено вазонов, освобождены ли мусорные контейнеры, сколько за неделю было привлечено денежных средств, примечание. Вся сложность заключалась в том, что специалисты на улицах не бывали, поэтому всё приходилось придумывать нашими совместными усилиями. А поскольку я человек очень ответственный, то по договорённости с директором центра материально-технического обеспечения я использовала её личного водителя для поездок в первой половине пятницы на улицы. Он возил меня по этим замечательным местам, а я отмечала на в карте все «огневые точки» и вносила записи по результатам объезда. А в форму отчёта вместо того, что сделано, я писала то, что надо силами отдела ЖКХ Центрального района администрации выполнить. Я в отчёте указывала, где складировались ветки и другой мусор, какие мусорные контейнеры переполнены и где срочно необходимо покосить траву.

Хочу поведать об одном случае, который демонстрирует всю абсурдность такой ситуации, как занятие работников образования вопросами ЖКХ. Однажды в управление обратилась молодой специалист. У неё было очень интересное резюме, дополняющие друг друга специальности, аспирантура. В общем, я как специалист по кадрам желала достойно провести с ней встречу. Но тут влетает после очередного объезда с главой улиц начальник, сообщает, что администрация срочно требует отчёт по улицам по новой форме, тут же вызываются все специалисты, все дружно начинают что называется «высасывать из пальца» информацию. По управлению очень громко и эмоционально зазвучали фразы такого содержания: мы же покосили там траву, чего им ещё надо, а я лично говорила с главой, мусор вокруг контейнера обещали убрать, а у меня кресло, брошенное среди улицы Розы Люксембург, вывезли, и вообще после дождей эту улицу так топит, что жители кирпичами да досками дорогу себе прокладывают, а жители хитрые, они увидели, что КамАЗ подъехал и тут же пни и прочий мусор повыносили и самовольно забросили это в кузов, а с предпринимателями магазина, что по улице Осоавиахима, не мы должны работать по поводу установки вазонов, у нас улицы от Ботылева начинаются. В общем, во время этого хаоса, этой беготни и бессмысленных криков я взглянула в глаза пришедшего к нам молодого специалиста, в них отражалось полное недоумение, взгляд молодого педагога как будто бы вопрошал: «Куда это я попала: в образование или в мусороуборочную компанию?».

 

Надо сказать, что работа по улицам не ограничивалась бумажной волокитой и беседами с жителями, глава требовал, чтобы муниципальные служащие лично вкладывали свои силы в благоустройство улиц, о чём издавал постановления. Конечно, ни самого главу, ни его заместителей, помощников или других высокопоставленных чинов на субботнике во время выполнения изнуряющей работы застать было невозможно, но специалисты городских управлений, выполняющие грязную чёрную работу, в городе были делом привычным. Вот она и дешёвая популярность. Главу очень любили и уважали простые, ограниченные в познаниях административного управления граждане. Ведь как глава демонстративно унижал мелких чиновников! Теперь конкретно о субботниках. Итак, глава объявил очередной месячник, причём его суть заключалась в том, чтобы специалисты администрации и городских управлений в рабочее время выезжали выполнять грязную работу на улицы. Запугивали, что по управлениям будет ездить комиссия и проверять, есть ли такие непослушные сотрудники, которые вместо физического труда на улицах выполняют свои прямые обязанности на компьютере. И если комиссия таких выявит, то начальнику объявят выговор. Вот так. Настало время рассказать о своём самом большом страхе. Я с детства панически боюсь собак, причём неважно, кто передо мной простая шавка или огромная овчарка. Не знаю, откуда появился этот страх, возможно, повлияло то, что я выросла в Средней Азии, и меня в детстве напугали местные алабаи. А поскольку частный сектор, тем более где-то на отшибе, предполагает наличие бродячих собак, да ещё и возле мусорных контейнеров, которые должны были подвергаться осмотру в первую очередь, то на улицы я могла выехать только при условии, что возле меня будет постоянно находиться автотранспорт, в котором я смогу скрыться от внезапно появившегося зверя. Но раз никто мне такую безопасность обеспечить не мог, я наотрез отказалась ехать на улицы, даже согласна была на увольнение. Ну, уволить меня никто не желал, да и вообще надо отдать должное коллективу, к моим страхам он отнёсся с пониманием, поэтому меня оставили в управлении, но велели строго-настрого запереться, сидеть тихо и никому не открывать дверь. Работы у меня было предостаточно, я принялась её выполнять. Но вскоре за дверью послышались шаги. Я притаилась: вдруг это безжалостная комиссия выявляет случаи неповиновения главе. Шаги эти стали бегать от кабинета к кабинету, слышался нервный стук в дверь. Я сразу заметила, что комиссия так бы себя не вела. Отчаявшись кого-то найти, человек, оказавшийся в управлении, крикнул безнадёжно: «Ау! Здесь есть кто-нибудь?» Узнав по голосу директора одной из школ, бывшего начальника управления образования, я без страха открыла ему дверь. Возмущённый директор рассказал мне, что несколько часов назад с них срочно потребовали для департамента отчёты, которые надо было сдать ещё вчера, чуть ли не вся школа участвовала в подготовке отчёта, а в итоге при сдаче этих бумаг выясняется, что никого нет на рабочем месте, чтобы их принять. Ну что делать, бумаги пришлось принимать мне. Вполне естественно, что директор спросил, а где же все. Я рассказала о распоряжении главы о проведении месячника по благоустройству улиц. Логично вытекал следующий вопрос директора, а что тогда в управлении делаю я. Пришлось ему поведать и о своих собачьих страхах. Мы вместе посмеялись и напоследок я его просила никому не рассказывать, что видел меня на рабочем месте в то время, как все остальные вкалывали на улицах. Он пообещал не выдавать меня никому. Но вскоре другие директора школ с отчётами посыпались, как из рога изобилия, пришлось всех их принимать, со всеми издавать недоумевающие возгласы по поводу

распоряжения главы и всех ставить в известность, что я панически боюсь собак.

 

Но грязную работу мне тоже довелось выполнять. Была суббота. Была коллега со своим транспортом, которая обещала сделать его местом моего пристанища в случае появления собак. Была на субботнике я. Чувствуя свою вину перед коллегами, как бы оправдываясь за пропуски субботников в рабочее время, на этом субботнике я выложилась по полной. Я с фанатизмом стала погружать ветки в КамАЗ. Все мне кричали, чтобы я не поднимала тяжёлое, а я в охапку и вперёд. Голыми руками я старательно выбирала мелкий мусор вокруг мусорных контейнеров: бычки, смятые пачки сигарет, обёртки от конфет и тому подобный года три назад недоброшенный безответственными гражданами до контейнера мусор. А как я отстаивала свою улицу Оборонную! Мусора на наших улицах было много, о моей небольшой улице никто бы и не вспомнил. А я буквально развернула машину на свою улицу. По удивлённым взглядам жителей, которые кинулись за своим годами скопленными пакетами, я поняла, что муниципальные мусороуборочные службы эту улицу балуют очень редко. В общем, я пыталась проявить себя активным работником физического труда. Ах да, на наших улицах ещё электробудка была, мне было доверено её покрасить. И вот здесь я впервые встретилась со своим врагом — с бродячей собакой. Будка эта находилась возле мусорного контейнера, к которому, видимо, прибежала собака с целью поиска пропитания. Отсидевшись несколько минут в грузовой машине с мусором, после ухода собаки я опять оказалась перед будкой с кисточкой и банкой краски. В общем, моё старание коллегами было оценено и, когда кузов КамАЗа был до предела заполнен различного рода мусором, мне доверили ответственную миссию: съездить с водителем на мусорную свалку и привезти водителя обратно, чтобы сделать ещё рейса два, а то водитель стал нервничать, коллеги боялись, что он после первого рейса сбежит. Так я впервые оказалась в кабине водителя грузовой машины. Мы тронулись в путь. Водитель не скрывал от меня своего возмущения. Он говорил, что таких субботников ещё не видел, что его начальник попросил выйти на полдня, а прошло уже больше времени, кто ему вообще заплатит за сегодняшний выход на работу в нерабочее время и всё в таком духе. Я понимающе выслушала, а потом спросила, осознаёт ли он, с какой целью меня посадили к нему в кабину. Он сказал, что всё ему понятно, но успокоил, никуда он не сбежит, так уж и быть, сделает ещё два рейса.

 

Вот моя первая в жизни поездка на городскую мусорную свалку. Мы едем ещё по центральной части города. Навстречу попадаются свадебные кортежи. Что поделать, была суббота. И мне сразу бросается а глаза контраст. Со вкусом украшенные иномарки, в которых едут на торжество красиво одетые люди. И я в спортивном испачканном в ходе выполнения трудовых повинностей костюме еду по долгу службы в кабине грузовика в самое грязное место города. Конечно, в молодые годы, если выбирать между поездкой на помойку или на свадьбу, хотелось бы побывать на свадьбе, пусть даже и не на своей собственной и даже не в качестве приглашённого гостя, но хотя бы в качестве тамады. Это ведь в какой-то степени моя специальность. Эх, молодость, мечты. Когда-то я начинала работать ведущей праздников. Как мне это нравилось и как легко мне это давалось! Но жизнь заставила переменить профессию, и теперь я была муниципальным служащим в облачении уборщицы и ехала на мусорную свалку с ответственной миссией — удержать водителя от побега. Я призадумалась, перед внутренним взором пронеслись картины из студенческой жизни, вспомнились далёкие мечты... Как вдруг меня резко вернула на место потрясающая картина. Я вижу, как вдали синеет озеро, нет, это скорее всего море, вокруг были деревья, на которые падал свет от морской воды, а над морем и деревьями кружились чайки. Надо сказать о себе, что я часто идеализирую мир, это отложило отпечаток и на работе моего воображения. Поэтому я часто могу увидеть картину, далёкую от реальности. Не романтическая морская идиллия стала проявляться вдали, а грубая реальность городской свалки. Море оказалось собранными годами в кучу мусорными пакетами, обесцвеченными от времени, чайки — банальным вороньём, охотящимся за отходами, только деревья были настоящими, но не было на них никакого света, отражённого от моря. Это были опять-таки мусорные пакеты, которые с помощью ветра закрепились на деревьях. Вот так я сначала издали познакомилась со свалкой. Когда бы и при каких обстоятельствах я бы здесь побывала? Спасибо административной работе в сфере образования. Мы без проблем въехали через пост: водитель предъявил соответствующий пропуск, выгрузились одним махом и поехали на закреплённые улицы за вторым рейсом.

 

Но вдруг позвонила начальник, которая, кстати, не присутствовала на субботнике по причине посещения совещания по улицам при главе. Начальник довольно миролюбивым тоном сообщила, что район в ярости, потому что до сих пор наше управление не предоставило отчёт о проделанной на субботнике работе. Я рассмеялась. О-о-о! Да знает ли район, что наш субботник в самом разгаре, что я только что побывала на мусорной свалке, исполняя хитроумный план коллег по задержанию водителя, что все сейчас на улицах и ждут нас, чтобы по второму разу загружать КамАЗ! Наше трудолюбие повергло начальника в шок. Она приказала всем срочно расходиться по домам, мне лично — отпустить водителя. Понятно, что водитель обрадовался, но напоследок я ему пожаловалась на своё положение: он едет домой, все специалисты тоже разошлись по домам, а мне в этом испачканном и дурно пахнущем одеянии

предстоит ещё печатать отчёт о проделанном субботнике и относить его в районную администрацию на бумажном и электронном носителях.

 

А теперь вернёмся к началу повествования об улицах, к песне 80-х. У нас в квартире постоянно работало радио на волне «Ретро». И почему-то именно по пятницам во время моего сбора на работу звучала эта песня. Конечно, её содержание никакого отношения к моей трудовой деятельности не имеет, но когда певец произносил под энергично звучащую музыку слова «УЛИЦЕ», мне становилось так весело, потому что одно это мелодичное слово окунало меня в мир наших закреплённых улиц, я мысленно прогуливалась по своей Оборонной, песня заряжала меня позитивом на эту пятницу, который был мне необходим и для предстоящей поездки на закреплённые за управлением улицы с целью нанесения на карту «огневых точек», и для составления до 13.00 никому ненужного сводного отчёта, и для посещения в 17.00 бессмысленного, отрывавшего от контроля совещания по улицам.

 

 

К патрулированию приступить!

 

Рейдовые мероприятия в нашем городе — это ещё одна форма извращённого понимания законов и маразматического муниципального

управления. Что они из себя представляли во время моего прихода в управление? Это были прогулки по центральным улицам толпы, состоящей из представителей администрации с 20.00 и до того времени, когда старший рейда посчитает нужным. В зависимости от того, кто возглавлял рейд, выполнялись и определённые задачи. Если это представитель торговли, то уделялось внимание всем попадавшимся на глаза торгашам, если начальник отдела по делам несовершеннолетних, то возможны были поездки в компьютерные клубы, в места скопления молодёжи.

 

Но с 1 августа всё изменилось, потому что вступил в силу закон нашего субъекта РФ №1539 «О мерах по профилактике безнадзорности и правонарушений среди несовершеннолетних» или, как он называется у нас в субъекте на разговорном языке - «детский закон». Теперь рейдовые бригады дробились, размножались и бродили по тёмным закоулкам нашего городка с целью охоты на несовершеннолетних. Хотя сам по себе закон неплохой и вряд ли его разработчики представляли себе ту изощрённую форму, под которой его будет исполнять наш город. Наша администрация превратила в настоящее маразматическое шоу пункт закона, который гласил, что дети до 7 лет должны находиться под присмотром родителей или законных представителей круглосуточно, дети с 7 до 14 лет — с 21.00 до 06.00, дети с 14 до 18 лет — с 22.00 до 06.00.

 

Закон у нас в городе встречали, как Новый год, — не спали все. В каждом внутригородском районе города — а их пять — работали созданные специально к закону штабы, куда привозили отловленных несовершеннолетних, в каждом штабе были представители разных управлений, в том числе и от нашего, начальник всю ночь ездила по всем штабам. По улицам ходили толпы представителей администрации, к ним в эту ночь примкнули казаки с собаками и представители СМИ с камерами. По результатам ночных преследований несовершеннолетних подавался отчёт главе города. Закономерно, что при такой серьёзной подготовке наш город в субъекте выявил больше всех несовершеннолетних в ночное время. Глава, видимо, хотел стать лучшим в исполнении закона, но вышестоящая администрация иначе посмотрела на отчёт главы: много несовершеннолетних в ночное время — результат отсутствия профилактических мероприятий. Но главу такой облом не остановил. Он всё равно в нашем городе поставил дело так: выявил рейд несовершеннолетнего за ночь — значит рейд хорошо поработал, а если рейд за ночь никого не привёл в штаб — значит рейд сработал плохо, и на следующий день такие «двоечники» приглашались к 19.00 к главе для разборок, почему так плохо работаем.

 

Мне повезло, я в ночь вступления закона находилась дома, поскольку ни к одному внутригородскому району прикреплена не была и по графику был не мой выход. Поэтому мне посчастливилось в эту ночь казаков в форме с огромными овчарками видеть по телевизору в местных новостях. Но в первые дни действия закона в рейд мне всё равно пришлось идти. Тогда ещё страсти по закону были в самом разгаре. Нас было много, рейд возглавляла сама начальник отдела по делам несовершеннолетних (ОДН), с нами был представитель СМИ с камерой. Прошлись по центральным улицам — там несовершеннолетних не обнаружили, начальник ОДН проявила инициативу в посещении тёмных улиц центральной части города. Зашли на Астраханскую, вроде всё спокойно, как вдруг видим, идут два мальчика с булкой хлеба, похоже, братья. Старший, видимо, был совершеннолетним, а младшему было лет 13. Начальник ОДН ликовала, подойдя к мальчикам, она попросила документы. Старший сказал, что они всего лишь вышли в магазин за хлебом, и поэтому не видел смысла брать с собой документы. Начальник ОДН торжественно заявила, что с 1 августа действует детский закон, поэтому все совершеннолетние, кто выглядит молодо, должны носить с собой паспорт или его заверенную копию, чтобы в случае подозрений со стороны рейдовой бригады предъявляли документ, доказывающий совершеннолетние. Юноша согласился показать свой паспорт, но он у него находился дома. Но это было только начало разборок. Второй вопрос начальника ОДН заключался в том, есть ли у молодого человека доверенность, чтобы сопровождать несовершеннолетнего брата в ночное время. Вопрос юношу ошарашил, он не мог понять, зачем нужна доверенность, чтобы пройти с братом пару кварталов и купить хлеба. На это начальник ОДН грозно отрезала: «Я хочу разговаривать с твоими родителями!» Итак, наша рейдовая толпа сопроводила мальчиков к их дому, старший пошёл за своим паспортом, младшему также удалось улизнуть от рейда домой. Но родители показываться не спешили, начальник ОДН стала громко их звать и стучать по железной калитке. Кто ещё не понял, уточню, что всё это безобразие снималось на камеру. Не в силах устоять перед криками и шумом, издаваемым начальником ОДН, вышел старший брат с паспортом и просил не тревожить родителей, надо сказать, что на своей территории юноша чувствовал себя уверенней, говорил, что они всё поняли, что родителям он всё передал. Вот до сих пор помню тот уверенный и жёсткий тон, которым начальник ОДН ответила: «С тобой власть разговаривает! Зови родителей!». Вышла мама. Начальник ОДН объяснила ей, что у нас действует закон и дети до совершеннолетия должны находиться под присмотром родителей, братья только по доверенности. Начальник ОДН сказала также маме, что она поступает с ней снисходительно, проводя беседу возле ворот её дома, следующий раз ребёнка заберут в штаб и именно там передадут матери, предварительно проведя с ней ещё раз беседу, а потом возможны и штрафы. Вот так прошёл мой первый рейд после вступления «детского» закона в силу.

 

Теперь объясню, как у нас в городе организовывали работу закона. Что касается сферы образования, то были задействованы все образовательные учреждения. Составлялся график выхода сотрудников учреждения в рейдовые мероприятия. По управлению образования такой график на каждый месяц составляла я и направляла его в администрацию, нас было по штату 12 (фактически — меньше, 1-3 вакансии почти всегда держались), поэтому в рейд каждый ходил по 3 раза в месяц. Школы, детские сады и учреждения допообразования составляли свои списки и отправляли в районные администрации, в рейды они ходили под руководством районных администраций. Управление образования ходило под начальством администрации муниципального образования.

Ежедневно в 20.00 у здания администрации муниципального образования было построение, собирались все специалисты городских служб, чья очередь по графику, начальник ОДН проводила перекличку, если выяснялось, что в рейд пойдёт не тот человек, который был заявлен в графике, она требовала объяснить причину замены, но если выяснялось, что кто-то посмел не явиться, то тут уж начальника провинившегося сотрудника ждал гнев главы. Также к готовым отправиться в рейд были представлены сотрудники тогда ещё милиции. Они чувствовали себя на построении более раскованно, нежели специалисты. Даже был момент, когда начальник ОДН сделала замечание милиции, что те позволяют себе разговаривать во время её важной предрейдовой речи. На что милиционер ответил, что она ему не начальник и слушать её он не будет. Такое смелое высказывание было встречено бурными аплодисментами. Но такие бунтари проявлялись редко, в основном все претензии проговаривались за глаза. После переклички начальник ОДН разделяла всех пришедших на рейд на несколько групп, в каждой группе назначала старшего, на плечи которого ложилась обязанность по представлению ночного отчёта по итогам рейда и в случае нулевого результата в отлове несовершеннолетних именно старший на следующий день в 19.00 держал ответ на совещании при главе. К каждой рейдовой мини-группе были представлены милиционеры, бывало и такое, когда людей в форме и не хватало. Кстати, казаки с собаками покрасовались перед камерами и попугали детей своим грозным видом и огромным размером своих гавкающих питомцев только в первые дни действия закона, потом эта категория людей от рейдов открестилась. Но глава требовал рейды ещё и ещё. Казаки — ни в какую. Поэтому всё легло на плечи бедных учителей школ и воспитателей детских садов, в том числе пожилого возраста и в том числе без сопровождения милиции, педагоги бродили ночами по заброшенным переулкам в надежде поймать хоть одного несовершеннолетнего, только чтобы завтра к 19.00 к главе не приглашали.

 

Но вернёмся к алгоритму проведения построения. Когда все организационные моменты были решены, начальник ОДН выступала с напутствующим словом. О чём она только не говорила: рекомендовала по каким улицам стоит пройтись, подсказывала, где находятся так называемые «гадюшники» (места, где собирается молодёжь, в том числе и несовершеннолетних), даже давала советы. Один помню очень хорошо. «Если вы застукали несовершеннолетнего, - начинала начальник ОДН, - а он вместо того чтобы повиноваться и пойти в штаб, вдруг побежал от вас прочь, не вздумайте его догонять, а то он поддастся панике, упадёт и разобьёт нос, а виноваты в этом будете вы, так что пусть бежит, а если вы хотя бы запомните его фамилию, то потом будем его по школам разыскивать». И, кстати, я с таким тоже столкнулась. Мы как-то поймали двух приятелей возле стадиона. Сначала они спокойно с нами разговаривали, а потом вдруг один из них сорвался и побежал, второй — не успел, один из представителей рейда вовремя схватил его за руку. Повезли этого бедняку в штаб, по пути следования милиционер читал ему лекцию о том, какой у него оказывается друг предатель, бросил его в такой

сложный момент, так что представитель власти предлагал мальчишке быть более разумным в выборе друзей...

 

Но вернёмся к речи начальника ОДН, торжественная речь всегда завершалась словами: «К патрулированию приступить!».

Команда была дана, теперь рейды начинают следовать по выбранному маршруту. Какие мысли были у рейдующих? Конечно, каждый хотел, чтобы эта прогулка поскорее закончила, каждый хотел поскорее поехать домой. По указанию главы рейды должны были проходить до 6 утра. Но такой маразм так долго никто бы не выдержал. Поэтому на практике сложилось мнение, что раз глава требует за ночь несовершеннолетних, то достаточно хотя бы привести одного и можно писать отчёт и идти домой хоть в 22.00. За действие по такой схеме, кстати, никто не вызвал на себя гнев главы. Есть в отчёте выявленный несовершеннолетний, значит рейд хорошо поработал. Становиться стахановцем и бить рекорды по количеству выявленных за ночь несовершеннолетних никто не желал (за исключением разве что начальника ОДН, но она в рейды стала ходить всё реже и реже и в основном каждую ночь отсиживалась у себя в кабинете в ожидании ночных отчётов, а её ведущий специалист на основании поданных отчётов к утру готовила для главы сводный отчёт), все хотели любыми путями поймать одного несовершеннолетнего в 22.00 и разойтись по домам. Поэтому рейд, приглашённый на построение к 20.00, часа два лениво бродил, ожидая часа пик. Примерно в 21.45-21.50 рейд концентрировал своё внимание на идущих быстрым шагов молодых людей в надежде, что это несовершеннолетние спешат, чтобы ровно в 22.00 оказаться дома. Таких тоже ловили. Помню наш рейд поймал девушку в 21.50. Она чуть ли не бежала домой, но тут её задержала власть. Старший рейда попросил документ, но девушка сразу призналась, что является несовершеннолетней, знает всё о законе и спешит домой, чтобы его не нарушать, и рукой указала нам на свою многоэтажку. «Вы не успеете за 10 минут добежать до дома», - смотря на часы, вынесла приговор старшая рейда и задержала несовершеннолетнюю. А дальше мы вызвали газельку-патрульку и вместе с нарушительницей закона поехали в штаб. Сдали плачущую девушку работающей в штабе комиссии, расписались в акте приёма-передачи нарушительницы. Потом представители штаба должны были связаться с родителями девушки, вызвать их в штаб и передать ребёнка на руки с проведением беседы разъяснительного характера. И вот задача выполнена, теперь мы могли быть свободными, надо было только составить отчёт с указанием данных доставленного несовершеннолетнего, сдать этот отчёт в ОДН и можно было расходиться по домам. Мы-то благополучно разошлись по своим углам, а вот как отразится задержание на душевном состоянии семнадцатилетней девушки остаётся лишь догадываться.

 

Но меня больше беспокоила другая девушка, которую наш рейд однажды так безжалостно задержал. Ей тоже было семнадцать лет. Она была гостьей города, приехала на каникулы к друзьям и вот они всей дружной толпой вечерком пошли погулять. И тут беспощадный вездесущий рейд во главе с очень активным дядей-милиционером выявил нарушительницу детского закона. Надо было видеть лица её друзей, десятки взглядов с одним и тем же немым вопросом: «Мы что? Преступники?». В такой сложной ситуации друзья рыдающую девушку не бросили и с ней за компанию отправились в штаб. Милиционер, уже видимо чувствуя свою вину перед несовершеннолетней, пытался её успокоить, что подержат немного, проведут беседу с родителями и отпустят. Но ситуация осложнялась тем, что родители были у неё в другом регионе. Ситуация оказалось такой сложной, что если бы дядя-милиционер всё это предвидел, то не стал бы тревожить гостью города. В штабе не знали, как в этом случае поступить с иногородней. И в срочном порядке сюда была посреди ночи вызвана начальник ОДН. Друзья оправдывались, что не знали закона, что девушка вообще из другого региона, просили отпустить их, обещали, что с девушкой ничего не случится. На что власть ответила, что раз задержанная

гостья города, то она должна соблюдать законы, действующие в городе, что друзья не являются ответственными за её жизнь и здоровье и что девушка будет передана только родителям, которые будут специально для этого приглашены. Рейд отпустили домой. Я шла и думала, что было бы со мной, случись такой закон во времена моего детства. С 12 лет я вынуждена была ездить на электричке к бабушке и обратно домой, в город электричка прибывала в 22.00, ещё почти час надо было добираться до дома. А в 16 лет после окончания школы я пыталась делать шаги во взрослую жизнь и проживала в вагончике на территории одного из спорткомплексов столицы. В 17 я училась в вузе и тоже, бывало, около 23.00 приезжала в общагу после проведённых дома выходных. Меня что поймали бы возле дверей общаги и вызвали бы из другого города родителей, чтобы меня забрали и отвели в институт? Или потревожили бы ректора? Какой бред... На следующий день мне довелось разговаривать с начальником ОДН, я у неё спросила, что же стало с той девочкой, отпустили ли её, получила какой-то неопределённо-отрицательный ответ. Думаю, наш город оставил в душе этой девочки не очень приятные воспоминания.

 

Надо сказать, что вызов посреди ночи работников госучреждений в штаб для нашего города стал вполне нормальным явлением. Зачастую бывает, что несовершеннолетний впадает в шок от задержания и в таком состоянии он забывает всё: как его зовут, как фамилия, где живёт, номера телефонов родителей. Но одно он будет помнить чётко — в какой школе или ином заведении он обучается. Штабу были известны номера мобильных телефонов всех руководителей образовательных учреждений, их заместителей по воспитательной работе. И вот когда задержанный сообщает, в какой школе он учится, представитель из штаба звонит на телефон директору школы и просит приехать, забрать ребёнка и доставить домой. И приезжали руководители и в час, и в три часа ночи на такси, забирали детей, которые у них обучаются, и опять на такси доставляли их домой. Был, правда, скандальный случай. Попался очередной ребёнок, который кроме номера своей школы ничего не помнил. Позвонили директору, телефон был выключен, позвонили заместителю по воспитательной работе, трубку она взяла, но сонным голосом заявила, что в три часа ночи за чужим ребёнком на такси ехать не собирается. И вроде бы потом этого завуча уволили.

 

В 19.00 на совещание при главе приглашали не только неудачников рейда, приглашались также выявленные за минувшую ночь несовершеннолетние со своими родителями, руководители образовательных учреждений, в которых нарушители обучаются, и заместители по воспитательной работе учреждений. Со всеми проводилась разъяснительная работа. Слышала я ещё и такой курьёзный случай задержания. Я тогда работала уже в колледже, в рейды не ходила. Очень нелепо попалась наша студентка. Она пошла в гости к подруге в квартиру многоэтажного дома. После 22.00 за ней на машине приехал папа, позвонил, просил, чтобы она уже выходила, а сам стал ждать её во дворе. Студентка вышла из подъезда, увидела папу, направилась к нему, но их встрече помешала внезапно возникшая или технично поджидавшая удобного случая рейдовая бригада. Отец и дочь были объявлены нарушителями закона. У папы не было слов от возмущения. Рейдовая бригада объяснила, чтобы не нарушить закон, папа должен был встречать свою дочь у двери квартиры подруги, а не поджидать на улице, ребёнок пока выходил из квартиры, спускался по этажам и преодолевал расстояние от двери подъезда до папы находился без присмотра, что является прямым нарушением детского закона. В этом случае в штаб нарушителей забирать не стали, но пригласили в 19.00 на совещание к главе. О чём я приняла в колледже телефонограмму. Передала её исполнителю — заместителю директора по воспитательной работе, а она уже рассказала мне такую интересную историю.

 

Да, кстати, о чем ещё хочу сказать. В начале повествования я упомянула о специалисте, который очень переживал по поводу трёхмесячного испытательного срока. Вот сейчас будет понятно, почему она так быстро сбежала. Её взяли на должность, курирующую по городу работу «детского закона».

 

Но не всегда рейд был для сотрудников администрации удачным на несовершеннолетних. Бывало, бродим час, два, пять, а несовершеннолетних всё нет и нет. Бывало десятки документов у молодых людей проверим (надо сказать, что весть о бродящих по ночам представителях власти по городу разнеслась очень быстро и вскоре все молодые люди стали носить с собой паспорт или его копию), несколько раз я лично видела паспорта, из которых следовало, что 18 лет гражданину исполнилось сегодня, в день проверки. Во время таких неудачных похождений многое зависело от старшего рейда. Он мог как распустить всех, не дожидаясь 6 утра, так и заставить бродить до упора. Наверно, на моей практике самый поздний рейд заканчивался часа в 3 ночи. Если не было несовершеннолетних, чтобы как-то оправдаться перед главой, приходилось в отчёт писать хоть что-нибудь интересное, что удалось увидеть ночью. Помню, прям у Центрального рынка увидели валяющегося пьяного, возможно, бомжа. Я предложила старшей вызвать соответствующую службу и забрать этого человека, куда полагается, не всё же ему валяться. Моя просьба была принята во внимание. Мы ждали, когда приедет машина и заберёт несчастного. Гуляем дальше, подошли к стадиону, как вдруг появляется та же машина, которая забрала пьяного, двери её раскрываются и представители власти возвращают нашего пьяного в его стихию — валяться на улице под забором. Над нелепостью ситуации мы дружно посмеялись. Но в наш отчёт этот персонаж вошёл.

 

Был случай когда мы долго-долго бродили и ничего ужасного в городе не видели. Как вдруг, проходя по парку, увидели пьяного молодого человека, который справлял маленькую нужду на клумбе (я, кстати, тогда удивилась, как коллега по рейду это заметил в темноте, была же ночь, а, может, ничего такого и не было, просто оклеветали очередную жертву для отчётности). Мы ускорили шаг, чтобы нарушитель не успел скрыться. Сотрудник обратился к нему с вопросом, знает ли он, что в общественных местах нельзя делать то, что он сейчас сделал. Молодой человек был сильно пьян, поэтому почти ничего не понимал, отвечал невнятно, свою вину не отрицал, также он был очень спокойным и покладистым. Из всего что он говорил, я поняла только то, что ему 24 года и что он иногородний, остальные сведения узнали из его паспорта. Не составило большого труда такую ручную жертву привести в «обезьянник» и сдать там дежурному милиционеру. Вот так я первый раз и, надеюсь, последний побывала в «обезьяннике». До чего же работа в управлении образования разнообразна! Пьяный 24-летний гость попал в наш отчёт.

 

Но бывали конкретные несчастливые дни, когда ну просто нечего в отчёт писать. Как правило, это было в холодную дождливую погоду. Наверно, кроме рейда и на улицах-то никого не было. В этой ситуации выручали милиционеры, и в отчёт с их щедрой руки попадали все нарушители, которых они выявили с утра за время своей смены. Рейд, не стесняясь, пользовался предоставленной стражами порядка информацией. Сразу вспомнился случай из моей практики. Меня назначили тогда старшей рейда. Была середина декабря. После построения мы все молча прошлись с милиционерами до их штаба. Как только зашли в будку, рейдующие, перебивая друг друга, заговорили. Милиционеры: «Мы вам такой классный отчёт сегодня забабахаем, мы сегодня и алкашей, и наркоманов задерживали, и сами этот отчёт отнесём начальнику ОДН». Представитель правоохранительных органов: «Я недавно разговаривал с главой и говорил ему, хватит, хватит уже рейдов». Ещё специалист управления: «Декабрь на дворе, холодно, да сколько можно над нами издеваться». Я поняла, к чему все эти разговоры. Все ждут, хватит ли у меня смелости принять так нужное всем собравшимся здесь решение. В моей власти было заставить бродить этих несчастных до 6 утра или распустить по домам немедленно. Конечно, я поступила как здравомыслящий разумный человек и всех отпустила, правда, взяв обещание с милиционеров, которым в любом случае предстоит ночь быть на посту, что отчёт они составят и доставят. А у нас в этот день заместитель начальника по дошкольному образованию отмечала в кафе своё пятидесятилетие. Всё управление было приглашено, меня после рейда ждали тоже. И вот я пришла. Меня, конечно, были рады видеть, но и.о. начальника спросила, что это так рано рейд закончился. Я ответила, что я была старшей и всех распустила. Все засмеялись, но и.о. начальника испугалась, ведь за это могло влететь от главы по полной. Я её стала успокаивать, что среди распущенного рейда был страстно желающий домой представитель правоохранительных органов, который у главы в фаворитах. Это её немного успокоило, но всё равно она издавала возгласы переживания. Я успокоила её более резко: «Органы настаивали!». Все дружно ещё раз засмеялись и сели за стол. Я села рядом с начальником. Она уже написала заявление на увольнение и пребывала в отпуске после больничного. Она мне также поведала, что когда старшей рейда назначали её, она приводила всех в наше управление, где рейд гонял чаи и тупо отсиживал время, а потом расходился по домам. И говорит, сидят они и смотрят друг на друга, выдаст ли кто-нибудь.

 

Разумеется, такое маразматическое шоу с детским законом не могло оставить равнодушными здравомыслящих людей. Был контроль на имя Президента РФ по вопросу проведения рейдов в нашем городе. Писали учителя. Это было очень грамотно составленное письмо, которое выражало всё безобразие, происходящее с рейдами. В этом письме мне больше всего понравилась мысль: вылавливаем семнадцатилетних на улицах, как преступников, а через месяц-другой исполнится ему восемнадцать и уже дадут в руки оружие родину защищать. Понятно, что по сути дела никто это обращение разбирать не стал. Нужна была отписка. По фамилии заявителей вычислили школу, в которой они работают. Вызвали директора, просили провести с этими учителями беседу. В канцелярию Президента РФ отчитались, что виноват во всём директор школы, который неправильно провёл с учителями работу, за что директору объявлено замечание. Тут, видимо, содержался намёк для директора, что для того, чтобы учителя молчали, их надо затыкать деньгами. Администрация требует участия в рейдах, но она за это не платит. А вот директор почему-то должен эти деньги изыскать из средств школы. Тогда и

в рейды ходить будут, и жаловаться не будут. Мне знакомая учительница из школы, в которой я работала, так и сказала, что им директор платит по 500 рублей за рейд, и она всегда рада в него выйти и терпеть все лишения и унижения, поскольку очень нуждается в деньгах.

 

 

На что рабочее время, если все трудовые подвиги выполняются ночью

 

Ну, лирические отступления окончены, пора вернуться к контролю. Теоретически может показаться, что ничего сложного в этой работе нет. Я должна просто вести учёт всех поступивших документов с отметкой «Контроль», напоминать специалистам управления об истечении срока исполнения, следить за тем, чтобы документ был оформлен надлежащим образом, по всем правилам служебной переписки, в нужных количествах экземпляров и за нужной подписью. И, естественно, относить эти документы в приёмную заместителя главы и передавать их соответствующей мини-канцелярии. Но на практике так не получалось. Невозможно было планировать рабочее время и распределять исполнение документов по времени по той простой причине, что зачастую в управление поступали документы, ответ на которые надо было дать вчера или документы, срок контроля которых истекает в ближайшие несколько дней. А о поручениях главы приёмная вообще требовала отчёта, когда это поручение, проходя необходимую обработку в канцелярии главы, ещё не дошло до управления. Ну любил глава давать на аппаратном совещании в понедельник поручения, отчёт о которых требовался уже во вторник. Бывало даже, что во вторник поручение уже соответствующим должностным лицом исполнено, главе лично об этом доложено, а контроль

висит. А всё только потому, что фактическая работа идёт вразрез с канцелярской. Вообще один из принципов работы в администрации: важно представить работу на бумаге с приложением номера по контролю, даже если и поручение исполнено, оно будет считаться невыполненным, пока о нём не будет надлежащим образом доложено. Поэтому рабочий день зачастую начинался со звонка из приёмной, срочно требовали ответ на какой-то контрольный документ, который к нам мог и не поступить. Начинался поиск этого документа, ответственные за исполнение во главе со мной носились целый день по управлению, исполняя в срочном порядке документ, и к вечеру по истечении рабочего дня я его относила в приёмную. День был потрачен всего лишь на один документ. Вот так пропадали многие дни. Вот с такими авральными ритмами и скапливались неисполненные документы.

 

Но у меня почти всё было исполнено. Почему? Да потому что я почти каждый день, в том числе и выходные, сидела на работе до 23.00. В 23.00 я закрывала дверь здания, в котором располагалось управление, было несколько минут, чтобы дойти до остановки и успеть на последнюю маршрутку. Другого планирования рабочего дня на практике не получалось.

 

 

Куда смотрит ваш профсоюз?

 

Когда я рассказываю о том, что работала каждый день недели до 23.00, невольно вспоминаю эпизод со своим научным руководителем. Дело в том, что во время работы в управлении я оканчивала заочно вуз и писала дипломную работу, в которую была просто влюблена. На очередной встрече с руководителем дипломного проекта я, рассказав ему о своём рабочем времени, с сожалением отметила, что из-за такой работы я не имею возможности уделять диплому больше времени. Руководитель моего диплома своё возмущение выразил словами: «И куда это смотрит ваш профсоюз?». Я рассмеялась, поскольку вспомнила, как в 22.00 профсоюз ломился ко мне в дверь. Я сижу, как обычно на рабочем месте, печатаю письма, как слышу необычайно жёсткий стук в дверь (надо сказать, что когда все уходили, я закрывалась изнутри, потому что одной находиться в здании было страшновато, вдруг с улицы кто-то страшный зайдёт). Не зная, что думать, я робко подхожу к двери и тихо спрашиваю, кто там. На что слышу энергичный голос председателя профсоюза работников образования нашего города. Дверь, естественно, открываю. Сияющий от радости профсоюз готов был меня расцеловать. Потому что они только к вечеру подготовили какие-то документы, которые ещё вчера надо было куда-то отвезти. Но документы эти без печати отвозить было нельзя, а печать находилась в кабинете, где работала я. Профсоюз из-за чего собирался отсрочивать пересылку документа, как вдруг вспомнил, что я же сижу до 23.00 в управлении и сейчас в 22.00 есть прекрасная возможность проставить печати и передать документы, чтобы завтра утром они были на месте. Так что профсоюз работает в таком же авральном режиме и рабочий день работников сферы образования с ночёвкой считается нормой.

 

 

Новая услуга для граждан — письма с доставкой на дом

 

Раз вспомнила профсоюз, хотелось бы затронуть и ещё одну тему — оплату труда. Свою первую зарплату в управлении я получила спустя три месяца, потому что у меня не было времени в течение рабочего дня, чтобы сбегать в банк получить зарплатную карту. Спрашивается, а что свободное время появилось через три месяца? Нет, просто мне надо было ехать на сессию, предстояли расходы на питание и проживание в другом городе. И вообще была у нас у каждого в управлении одна статья расходов — расходы на организацию работы. Как было объявлено, в бюджете города не были заложены средства на приобретение бумаги для принтера, факса и на заправку картриджей для принтера. А как закрывать контроль без бумаги и принтера? Приходилось подключать свои средства. На почтовые конверты тоже, кстати, денег никто не давал. Ну, правда, в основном весь контроль закрывали за подписью заместителя главы, поэтому письма отправляла канцелярия администрации. Но было время, когда было много «контролей» по вопросу предоставления мест в детских садах за подписью начальника управления образования. Надо было помимо отчёта в администрацию отправлять письма заявителям. Дошкольный отдел (а их всего 2 человека) за неимением конвертов гениально разрулил ситуацию. Были подключены заведующие детскими садами, родители чьих детей пишут больше всего, те либо сами, либо, подключая воспитателей, доставляли письма на дом заявителям: один экземпляр отдавали, на втором просили расписаться. Интересно, что нашему народу никак не угодишь. Приходил в управление один недовольный получатель нашей корреспонденции, который возмущался, что вообще-то письма в конверте почтальон доставляет, что это за нововведение и почему воспитатели являются в квартиру в качестве курьера. Непонятно недогадливому гражданину, что государство создало систему контроля обращений граждан, а чиновников-исполнителей конвертами не наделило.

 

 

Профессия «специалист по контролю» как веяние времени

 

Мне выпала честь попасть в администрацию в переломный момент. Когда ещё контрольные письма исполнялись компетентными должностными лицами, но уже чувствовалась невозможность совмещения специалистами курируемого направления и контроля. В аппаратах администраций и в других управлениях уже были выделены ставки специалиста только по контролю, у заместителей главы были и секретари и помощники, в том числе и те, которые целыми днями названивали в курируемые управления и зачитывали номера документов, которые они хотели бы сегодня видеть доложенными. И вот именно на мне после полугода работы моя должность по инициативе администрации, которая всё же снисходительно решила, что специалист, занимающийся контролем, должен заниматься только контролем, была подвержена разделению на должности специалиста по кадрам и специалиста по контролю. Мне даже предложили выбрать, куда я хочу идти. Конечно, я бы выбрала кадры. Но, во-первых, уже приняли специалиста с опытом работы по кадрам, которая была значительно старше меня, и у меня просто не хватило бы наглости окунуть её в помойку по контролю, тем более что карьеру в управлении я делать не собиралась. А, во-вторых, я понимала, что даже если я уйду на кадры, контроль меня просто так не отпустит, потому что уж очень я профессионально и добросовестно работала с жанром канцелярской отписки.

 

Что я как специалист по контролю должна была делать. Я раз или несколько раз в день ходила в здание администрации муниципального образования, приносила оттуда все контрольные письма, отписанные нашему управлению, наша секретарь регистрировала письма в журнале, как и все остальные входящие документы, после регистрации я делала копии поступивших контролей, поскольку выданные оригиналы подлежали возврату, а в случае их утери пришлось бы писать объяснительные и терпеть негатив от вышестоящей канцелярии. Оригиналы хранились у меня, по ним я и отслеживала время исполнения документа, копии клались в папку начальнику, начальник уже отписывала документ на исполнение специалисту, в компетенции которого был поставленный в документе вопрос. Потом секретарь разносила специалистам почту, среди которых были и контроли, а я по журналу смотрела, какому специалисту что отписано, чтобы потом их донимать своевременной сдачей отписок. У нас на тот момент в штате было 12 муниципальных служащих — специалистов управления образования, плюс

директор бухгалтерии, директор центра развития образования, начальник

центра материально-технического обеспечения образовательных учреждений. Вот перечень лиц, подвергавшихся моим ежедневным канцелярским нападкам. Изначально, когда не было ещё идеи появления специалиста только по контролю, я должна была просто вовремя собрать исполненные документы и отнести их а администрацию. Но на практике это не получалось. Сначала я пыталась приучить всех делать документы самостоятельно, много тратила времени, чтобы объяснить, как определить, за чьей подписью писать, в каких случаях сначала фамилия, затем инициалы, сколько делать отступов и т. п. Но у нас в управлении не роботы трудились, а здравомыслящие люди, педагоги, поэтому они подходили к документу немного творчески, и в это прокрустово ложе, со всеми его интервалами и отступами никто не мог вписаться, приходилось корректировать. В приёмной ведь могли вернуть письмо только по той причине, что сначала надо писать фамилию, а потом инициалы. Надо было переделывать. А это расходы на бумагу и краску принтера. В общем, я сама стала оформлять письма, как нужно приёмной, а от специалистов просила ответ на контроль без всякой преамбулы, хотя бы написанный от руки. Здесь опять появились трудности. К своему несчастью, я не имею привычки выполнять работу механически, даже к канцелярской отписке я подходила вдумчиво. И если приносит мне специалист отписку о проделанной работе, а я не могу уловить смысл текста, я со всеми наводящими вопросами иду к этому специалисту и дотошно с ним беседую о письме. И только когда мне станет понятна суть, я сажусь на компьютер и в официально-деловом стиле готовлю для приёмной очередной контроль. Бывали даже случаи, когда после столь интересных бесед со специалистами выяснялось, что рано ещё отчитываться на бумаге, надо ещё что-то и на практически проделать. Но вскоре и рукописные бумажки я перестала получать. Специалистам просто не хватало светового дня (что такое рабочий день, у нас уже давно было позабыто), чтобы часть его уделить отписке. Они работали, а писать о своей работе уже было некогда. А что? Детских садов в городе, около 50, а специалистов в управлении образования по садам — 2 человека. Школ — более 30, учреждений допобразования более 10. Начальник целыми днями пропадает на различных совещаниях главы. Специалисты по долгу службы выезжают в школы по различным вопросам, в департамент, а это всё время, которое исчисляется в днях. Все и так работают сверх установленной нормы. Когда ещё об этом отписываться? Я не говорю уже о том, что у всех семьи, всех ждали мужья, некоторых прям с работы вытаскивали, необходимо также уделять внимание и детям, пусть и взрослым. У меня тогда семьи своей не было, никто меня дома не ждал, да и дома-то у меня на тот момент не было. Вот и могла себе позволить ограничить свою жизнь работой по исполнению контролей. Так, я на своей шкуре испытала появление новой профессии — специалиста по контролю. В то время как в других управлениях, ещё раз подчеркну, такой специалист уже официально находился в штатном расписании. Администрации нужно было, чтобы в каждом управлении находился человек, с которого будет спрос за весь контроль, поступивший в управление. Секретари администрации и приёмных заместителей главы не желали лично разговаривать с исполнителями документов, их также не интересовало, что специалист-исполнитель сейчас в департаменте, либо на смотре-конкурсе школ, либо внезапно заболел и что начальник, который должен всё это подписать, сейчас с главой на совещании по улицам. Канцелярии, которой покровительствует сам глава или его заместитель, надо во что бы то ни стало получить исполненный документ. А как это организовать — мои, специалиста по контролю, проблемы. Нет ответа на контроль — виноват не

исполнитель, не начальник, который не имеет возможности подписать, а специалист по контролю и весь негатив администрации направляется в его адрес. Я вообще не помню, чтобы в приёмной с нами по-человечески разговаривали, было такое ощущение, что мы, специалисты управлений, для них вообще не люди, а скоты, которые при команде «контроль» должны встать на задние лапки, принести метлу и подставить спины под удары. Я ко всякому делу подхожу ответственно, поэтому, чтобы уметь закрывать контроль самостоятельно, без привлечения других специалистов, и не вызывать на себя гнев приёмной заместителя главы по социальным вопросам я стала продумывать всё на несколько ходов вперёд и вникать во все сферы деятельности управления, начиная от плана по установке фотолюминесцентной эвакуационной системы (ФЭС) и заканчивая выдачей целевых направлений выпускникам для поступления в вуз.

И вскоре моя работа, со специалистами выглядела следующим образом. Я выписывала номера контролей, срок которых истекал в ближайшее время, и прогуливалась в этим списком по кабинетам коллег. Захожу к начальнику центра материально-технического обеспечения:

– Я за контролем. Надо сдать номер 5634.

– Это о чём?

– Жалоба родителей детского сада №14 на то, что их заставляют сдавать на

замену окон.

– Напиши, что все пожертвования добровольные, а денег из бюджета за

замену окон пока нет.

– Когда будет?

– Напиши, что включено в стратегию на 3 квартал следующего года.

– Дальше. Получение главы №507, перенос коммуникаций для

строительства спортивного зала школы №9.

– Ой, тут такое дело, не знаю, как написать. Эти городские коммуникации трогать вообще нельзя. Давай я тебе расскажу об этой проблеме, а ты сама уже как-нибудь отчитайся.

Далее беседа по переносам коммуникаций. Я слушаю, задаю вопросы, улавливаю суть, проговариваю будущий ответ, получив одобрение, продолжаю:

– Дальше, №4562, обращение по вопросу пуска автобуса по улице Менжинского к школе №17.

– Напиши, что дорога на этой улице будет угрожать жизни и здоровью детей, поэтому автобус пускать нельзя.

– Пожарка. Обработка противопожарным раствором деревянных конструкций и демонтаж дверей в школе №16.

– Позвони директору, узнай, выполнено ли это.

С хозяйственным отделом понятно. Направляюсь к дошкольникам.

– У вас №4957, предоставление места в детством саду.

– Напиши, что вопрос будет рассмотрен в период летнего комплектования дошкольных учреждений.

– Поручение помощника главы о проверке питания в садах.

– Так мы же с ней договорились уже, что проверку перенесём на следующий квартал.

– Я очень рада, что вы договорились, но контроль висит. Значит, я пишу, что вы договорили и прошу продлить срок контроля до конца следующего квартала.

– Поручение главы. Выселение арендаторов из части здания детского сада №60. Это надо срочно.

– Вот глава с ними договор аренды заключал сам, а управление образование должно их теперь выгонять. Какая тупость. Не трогай пока это поручение, буду лично разговаривать с приёмной.

Захожу в учебный отдел:

– Надо сдать №4593, жалоба на учителя школы №10.

– Сегодня директор должен принести ответ на флешке. Скажу, чтобы сразу тебе отнесли.

– Идём дальше. Отчёт в департамент, который надо было сдать до 22 числа.

– Так я же его факсом отправила, департамент очень доволен.

– Это хорошо, что доволен департамент, но с контроля снимает не он, а администрация. Поэтому чтобы сняли этот отчёт с контроля, надо то же самое направить в департамент за подписью заместителя главы.

– На, возьми этот отчёт, переделай, как надо.

– Поручение главы об итогах комплексной проверки гимназии №6.

– Так срок до конца месяца!

– Да. Но сегодня позвонили из приёмной по этому поручения и сказали, что хотят видеть это поручение до конца этой недели.

 

Это хорошо, когда я беседовала со специалистами по вопросам, которые непосредственно относятся к деятельности управления. Больше всего меня добивало, когда администрация требовала с нашего управления решать вопросы, которыми надо заниматься на уровне главы или вообще губернатора. Этот принцип вертикали власти, когда всё спускается вниз, не иначе как маразматическим назвать нельзя. И когда управление докладывает вышестоящему чиновнику, что не в состоянии выполнить поручение, поскольку не имеет на то полномочий, вышестоящий чиновник стирает управление в порошок. Так, например, вузы и ссузы не подведомственны нашему управлению, они подчиняются непосредственно департаменту. Но когда налоговая пишет в администрацию о том, что Политехнический институт имеет какую-то задолженность, то почему ответственным за контроль должно быть наше управление, а не директор института. Приходилось мне, чтобы закрыть контроль, связываться с этим директором, которая сначала возмущалась, на каком основании мы к ним вообще лезем, я объяснила, что мы сами возмущены, но контроль повесили на нас. Пришлось директору получать у своей бухгалтерии подтверждение, что всё уже в налоговую оплачено, звонить мне и радовать меня, что можно строчить в администрацию за подписью заместителя главы по социальным вопросам ответ, что всё оплачено таким-то платёжным поручением.

Было дело, когда закрыли школу-интернат, а на её месте открыли кадетский корпус. Поступали контроли по этому поводу, но что можно было управлению отвечать желающим вернуть интернат гражданам, если мысль создать кадетский корпус была на уровне губернатора, если не выше. Помню жалобу на «горячую линию», заявитель жаловался, что её внуку отказали в поездке в лагерь на том основании, что работодатель не платит на родителей страховые взносы. Мы связались с заявителем, представились как управление образования. Заявитель была в шоке от того, что её обращение попало сюда, она сама понимала, что школа здесь не при чём, что надо разбираться с фондом социального страхования, куда отчисляются страховые взносы. Но при закрытии контроля логика и здравый смысл в расчёт не берутся. Тебе отписали контроль — ты должен ответить. Получается тогда что? Если в обращении заявителя упоминается ребёнок, то сразу письмо в управление образования спускать надо, не вникая в суть вопроса.

В общем, пройдясь по коллегам, и обзвонив некоторых должностных лиц, я себя очередной работой до 23.00 обеспечила. В течение самого рабочего дня меня постоянно кто-то дёргал. А потом, когда официально рабочий день заканчивался, можно было расслабиться, не отвечать на телефонные звонки, звучащие с рабочего телефона и начать строчить отписку за отпиской. Потом всё это укладывалось в папку начальника на подпись. Начальник часам к 21.00 возвращалась с очередного совещания, забирала почту на дом. И после этого я погружалась в мир кадрового делопроизводства. Всё-таки жизнь шла своим чередом, кого-то надо было уволить, кого-то отправить в отпуск или отозвать оттуда, где-то изменилось название образовательного учреждения, надо отразить это в трудовой книжке, кому-то сделать копию и заверить. А тихое ночное время — самое оно для занятий кадрами. В 23.00 я выходила из управления, отправлялась домой, там ночевала, и к 9.00 на работу. Почта, расписанная начальником, была на месте. Я изымала оттуда свои приказы и другие документы по кадрам, контрольные письма, какие были подписаны, снаряжала в нужных экземплярах с оригиналом в администрацию, бывало, что где-то надо было что-то исправить или дописать. В течение рабочего дня, а часто и несколько раз, я относила подписанные начальником письма в администрацию, приносила новые и опять всё начиналось сначала.

 

Исходя из вышеизложенного, получалось, что от специалиста по контролю в низших уровнях канцелярий (в высших уровнях по сути никаких таких умений не требовалось, надо было просто знать, в какое нижестоящее учреждение отписать документ, следить с помощью компьютерных программ за сроками исполнения и в случае необходимости трясти это учреждение, а затем, возможно, и доносить на него в случае отсутствия ответа заявителю, причём содержание ответа никакого значения не имеет), который возник вследствие государственной необходимости, помимо стандартного набора: знание основ делопроизводства, русского языка, физическая подготовка для пробегов в администрацию, требовалась в первую очередь стойкость к маразму и обладание знаниями всего того, чем занимается управление. А это уже подразумевает проживание на рабочем месте. Мне кажется, такого специалиста в любой сфере найти сложно. В доказательство чему приведу примеры. В течение нескольких последних лет мне приходилось обращаться в государственные органы, делала я это в основном через сайт Президента РФ. Я заранее уже знала, какая участь ждёт мои обращения. И неудивительно, что я такой бред в качестве ответов получала. Были даже случаи, когда я обращалась на сайт к Президенту, а месяца через два мне звонили из приёмного какого-то управления, я бы никогда и не подумала, что моё письмо попадёт туда, и жаловались, что им срочно надо мне дать ответ. Я знала, в какую сторону в данном случае повернуть разговор и дала совет, как написать письмо, чтобы им закрыть контроль. Бывало, что мне звонили специалисты по контролю и спрашивали, из какого города я пишу. Я на это отвечала, что специально город не указывала, чтобы не вздумали туда отправить, поставленный мною вопрос исключительно в компетенции их учреждения, так что пусть отвечают сами, после таких моих слов специалист бросила трубку. В общем, через несколько лет после работы в администрации я сделала вывод, что должность специалиста по контролю в государственных органах закрепилась окончательно.

А много думала, кто же всё-таки виноват в том, что в органах государственной власти создалась такая система. Это давно уже было замечено, что «без бумажки ты букашка, а с бумажкой человек». Слова эти постоянно цитируются чиновниками, но вряд кто-нибудь назовёт автора этого выражения, ставшего крылатым. Приоритет бугамотворчества перед живой работой лишает рядового работника сил, разума, стойкости. В результате появляется безразличие, раздражение, ненависть, выпад из системы. Хотя я вообще-то считаю, что хорошо сделать свою работу, а потом хорошо доложить о ней, правильно оформить её — это единое целое, нельзя хорошо работать и при этом не уметь об этом говорить. Но попробуй найти работника, который совмещал бы в себе эти качества. Я, честно говоря, таких не встречала, попадались лишь приближенные к этому идеалу. У нас в управлении были такие полуидеальные работники, но система не давала им развиваться.

Честно говоря, обидно за Россию. Если бы эта должность вписывалась в принцип «толку, как с козла молока, но и вреда, однако, тоже никакого» и создавала лишь видимость, что государство уделяет внимание людям и исполняет закон об обращении граждан, это бы ещё ничего. Но эта должность, множество канцелярий на всех уровнях власти окончательно отдалили власть от народа, слуги народа спрятались за своими канцеляриями, стали глухи к проблемам граждан, потому что крик души гражданина, направленный к представителям власти, перехватывается канцелярскими работниками, которые затыкают этот крик стандартными для официально-делового стиля фразами.

 

 

Моя твоя не понимать

 

Но особенно тяжело было работать с бухгалтерией. Во-первых, они находились в другом здании, поэтому связь по контролю приходилось держать с ними по телефону, что доставляло неудобства. Во-вторых, работники бухгалтерии не были муниципальными служащими, поэтому к контролю относились наплевательски. Ответы приходилось у них что называется «вытаскивать клещами». Помню, в то время, когда городская школа-интернат превращалась в кадетский корпус, были какие-то бухгалтерские действия, что повлекло возникновению контроля. Ответ бухгалтерии на этот контроль был самым загадочным и непонятным за всё моё время работы с документами. Текст изобиловал бухгалтерскими терминами. Ну, я решила, что дело в моей бухгалтерской необразованности, поэтому поступила механически, просто положив письмо начальнику на подпись. Начальник подписала, я обрадовалась, что избавляюсь от этого письма. Но в приёмной заместителя главы письмо вернули и попросили написать на понятном языке. Я передала просьбу заместителя главы бухгалтерии. Они собрали по этому письму мини-совещание и никто не мог сообразить, как переделать текст письма. О чём мне было доложено. Но приёмная заместителя главы и слышать ничего подобного не хотела. Сказала, что если не будет на этот контроль нормального ответа, то виновата буду только я. Пришлось по всём разбираться самой. Я долго беседовала с бухгалтерией, пока не вникла в суть каждого термина и каждого бухгалтерского действия. Потом я набрала на компьютере свой, доступный для уха обычного человека вариант письма, прочитала его по телефону бухгалтерии и спросила, правильно ли я его перевела с вашего элитарного стиля языка на наш, общедоступный. Сказали, что я всё написала правильно. Только так контроль был закрыт.

 

 

Система не приемлет разумных людей

 

Я очень восхищалась своим начальником управления образования. Она показала себя грамотным специалистом, профессионалом своего дела, умеющим работать с большим объёмом информации. Она пользовалась авторитетом среди руководителей образовательных учреждений и среди нас, муниципальных служащих. Она всё успевала, она запоминала каждый контроль, почта всегда была расписана вовремя. При этом она всегда была

приветлива, внимательна, в хорошем настроении. Работать с таким человеком было только в удовольствие. Может, поэтому я сначала и сама не уволилась. Но и долго ли такой профессионал продержался в системе? Система таких не приемлет. Ей нужны безжалостные, злобные маразматики, которым наплевать на всё, кроме вовремя сданных бумаг. Вот замглавы со социальным вопросам вписалась в систему, уже скоро будет 10 лет как она в должности. А мой начальник после года работы в маразме попал в больницу. Даже там ей покоя не давали. Я её несколько раз навещала с переполненной папкой контрольных документов. После больничного начальник ушла в отпуск с последующим увольнением. Думаю, городское образование много потеряло с её уходом, но успокаивает, что теперь она занимает должность директора колледжа. Также ещё до моего увольнения административный маразм загнал на больничную койку двух заместителей начальника, директора центра материально-технического обеспечения образовательных учреждений и одного специалиста.

 

 

На нашей работе без смеха — никак

 

Да, хочу продолжить мысль о влиянии коллектива на работу. Вот прочитала высказывание, что работать можно с тем, с кем можно и посмеяться. У нас в этом плане был замечательный коллектив. Не было самодовольных чёрствых карьеристов, были душевные педагоги. Поэтому разрядить обстановку, посмеявшись над маразмом для нас не составляло труда. А поскольку самая нелепость концентрировалась в моих должностных обязанностях, я каждый раз пыталась творчески преподнести коллегам информацию о контрольных письмах, которые им придётся закрывать, чтобы напоминание вызвало не злость, а улыбку. Помню как-то коллеги дружно воспользовались законным временем на обеденный перерыв. Надо сказать, что принятие обеда, тем более коллективного, было редкостью в нашем заведении: авральный режим не позволял расслабиться ни на минуту. И вот коллеги обедают, естественно, о чём-то беседуют, и вот кто-то так звонко и продолжительно смеётся. Я этот смех услышала, проходя мимо двери кабинета. И сразу вспомнила высказывание Гоголя о том, каким смехом может рассмеяться по-настоящему чистая душа, и решила классика немного перефразировать. Я врываюсь к коллегам в кабинет, становлюсь строго в центр, выдерживаю паузу и, когда внимание всех приковано ко мне, торжественно с пафосом декламирую: «Такой чистый, звонкий, радостный смех может позволить себе только та душа, которая закрыла весь контроль!» Теперь уже звонкий и продолжительный смех охватил всех. Я даже не ожидала, что этот мой выпад ещё долго будут помнить и цитировать.

 

 

Что происходит, когда попадается поручение, которое волнует и тебя, или

нечто о приступах праведного гнева

 

Попало как-то в управление поручение главы, к которому я не могла остаться равнодушной. Поручение заключалось в том, чтобы управление обеспечило прохождение перерегистрации педагогов, нуждающихся в улучшении жилищных условий. Это поручение было отписано в профсоюз. Когда стал подходить срок исполнения, я позвонила туда с требованием ответа о выполнении. Выяснилось, что профсоюз по этому вопросу ещё ничего не делал, поскольку понятия не имеет, что надо делать. Я выразила своё мнение, что надо либо уведомить директоров, чтобы отправили педагогов на перерегистрацию, либо собрать сведения о нуждающихся педагогах и провести с ними беседу. Но моя канцелярская мысль на этом поручения вышла за рамки механического исполнения. Здесь сыграло свою роль, что я по себе знаю, какие перспективы даёт жилищный учёт и какие финансовые и моральные тяготы влечёт за собой прохождение перерегистрации. И я высказала профсоюзу своё мнение. Я сказала, что прекрасно понимаю педагогов, которые отказываются проходить перерегистрацию, потому что, во-первых, они не видят в этом смысла, поскольку стоят на учёте не одно десятилетие, а во-вторых, для прохождения перерегистрации требуются справки, которые стоят немалых денег и ждать их надо месяц. Поэтому я бы, выполняя поручение главы, предложила составить письмо в адрес БТИ и трёх юстиций по городу о выдаче педагогам всех необходимых справок бесплатно и централизованно. Только после этого можно посылать их на перерегистрацию. Профсоюзу моя идея понравилась, и я написала письмо на заместителя главы по социальным вопросам с просьбой подготовить письмо в государственные инстанции за подписью главы о бесплатных справках для педагогов. Получив эту уже не канцелярскую отписку, а реальный призыв к действиям, заместитель главы пожелала немедленно разговаривать со мной, составителем такой дерзости. Как бывший начальник опеки и попечительства, за руку водивший детей-сирот на перерегистрацию, заместитель главы обрушила на меня весь гнев и заявила, что мы обязаны обеспечить явку педагогов. Надо сказать, что во мне никогда не было трепета перед начальством и я не имела страха высказать всё, о чём думаю. Поэтому заместитель главы получала от меня ответную порцию гнева. Я, понижая голос, тем самым делая его грозным, высказала, что сироты в 18 лет в нашем городе получают ключи от квартир, поэтому есть смысл их водить за руку. А педагоги десятилетиями только стоят на учёте. Кому они нужны? Чиновникам квартирно-правовой службы для отчётности, чтобы показывать, что они типа работают? Или просто за счёт перерегистрации педагогов решили казну государственную пополнить? А в заключение я сказала, что пора делать что-то для людей, а не для бумаг.

Итак, я не боялась таким образом разговаривать с сильными мира сего. Самое страшное, что меня ожидало — это увольнение. Но для меня это было бы самым прекрасным. Тем не менее увольнять меня никто не собирался. А после этого разговора с заместителем главы поручение по педагогам крутилось в управлении, но меня от него технически отстраняли. Ну, что скрывать, и меня охватывала всеобщая раздражительность от системы. Я тоже могла позволить себе приступы гнева. И даже отметилась памятным броском бумагами в лицо помощника заместителя главы, но это уже было после моего официального увольнения из управления.

 

 

Как всё закончилось, или «Карету мне, карету!»

 

Помню в институте на лекции по психологии творчества преподаватель, что-то объясняя, заговорил о пьесе «Горе от ума». Одна студентка при упоминании этого произведения уныло процитировала: «Карету мне, карету». Преподаватель обратил наше внимание, что эта ассоциация, вызванная у студентки после произнесения названия «Горе от ума» содержит в себе информацию, как современный читатель относится к литературным произведениям. Современному читателю, по эмоциональному утверждению нашего преподавателя, не интересны художественные тексты, он не может наслаждаться изображёнными жизненными ситуациями, диалогами и вообще языком художественной литературы, читатель ждёт только одного, когда всё закончится, когда, наконец, Чацкий произнесёт «Карету мне, карету» и уедет прочь.

Вот так и у меня было с работой в управлении образования. В условиях, созданных нашей администрацией, здравомыслящему и адекватному человеку очень сложно работать. Но я терпела, добросовестно исполняла обязанности, однако иногда проявляла признаки бунта и несколько раз писала заявление на увольнение. Но всё же я вытерпела чуть больше года. Без сомнения, главная причина моего терпения — это тот факт, что я знала, когда всё закончится, я знала точный день, когда мне подадут карету и я на ней уеду из этого маразма прочь. Думая о скором приближении заветного дня, финала, я черпала в себе силы, чтобы вырабатывать стойкость к бесполезному процессу работы. Меня принимали на работу по срочному трудовому договору на время отпуска основного работника по уходу за ребёнком до 3-х лет. И вот срок договора истёк. Я была свободна. Но, надо признаться, меня не обошла стороной участь многих перед увольнением, у меня тоже возникли небольшие проблемы со здоровьем. До больницы, слава Богу, не дошло, отошла в домашних условиях. Но тем не менее вырваться из этого болота в день увольнения не удалось, я ещё месяц приходила в управление и работала по инерции. Дело в том, что за несколько дней до выхода основного работника в управление поступили два контрольных документа по целевым местам в вузах, по этим направлениям в управлении последнее время работала я, поэтому владела большим объёмом информации и мне было проще приходить в течение месяца и выполнять работу, чем кому-то долго всё передавать на словах и бумагах, а потом ещё отвечать на телефонные звонки, потому что обязательно будут вопросы в процессе работы.

Вышедший из декрета работник был в шоке от того, что происходило в администрации. Когда она уходила в декрет, она занималась в основном только кадрами, контроля как такового практически не существовало, а сейчас ей приходилось заниматься этим бумаготворчеством. Каждый раз после посещения приёмной зама главы по социальным вопросам она, придя в управление, первым делом мыла руки с мылом, иногда со слезами на глазах, очень уж грязное впечатление было от соприкосновения с вышестоящими чинами и их бумагами.

И вот уже моя работа по инерции была закончена, я выполнила всё необходимое по целевым местам и была уже окончательно свободна от всего этого безобразия. Но через месяц позвонила мне вышедшая на моё место работник и сообщила, что её заявление на увольнение уже подписано и она приглашает меня вернуться на своё место, на контроль. Я, естественно, смеясь, отказалась. С нового учебного года я устроилась работать в колледж. А через месяца четыре мне позвонила специалист по кадрам, сообщила, что она также увольняется и предлагала мне опять-таки вернуться на своё место, по кадрам. Я сказала, что не вернусь, уж больно тяжело было вырываться из этого болота. Потом ещё несколько недель мне названивали с предложением вернуться в управление заместитель начальника и начальник, уже новый, во время моей работы в управлении она была директором школы. Когда стала начальником, я поинтересовалась у бывших коллег, как она в качестве руководителя управления. Коллеги заметили, что за пару недель работы юбка с неё стала спадать. Да, работа в системе нашей администрации истощает многих. Эта начальник вскоре снова стала директором покинутой ею школы.

А я вскоре случайно уехала в другой город, в котором всё было по-другому. Так я навсегда разорвала свою связь с муниципальным учреждением «Управление образования».