СПАРТАК

«Раб, довольный своим положением вдвойне раб,

потому что не одно его тело в рабстве, но и душа его»

Л.Н. Толстой, русский писатель (1828 – 1910)

 

Знали ли довоенные дети что-нибудь о сталинских репрессиях? Трудно сказать. Всё зависело от возраста ребёнка. Конечно, подростки, чьи семьи подверглись репрессии, и они в том числе, отлично понимали, что это такое. Что мог понимать я, шестилетний пацан, когда однажды взрослые стали осторожно шушукаться между собой, что ночью какие-то люди увезли с собой двоюродного брата моей мамы, дядю Мару. Он работал на одном заводе города крановщиком. За доблестный труд был награждён орденом Трудового Красного Знамени.

Из тайных разговоров взрослых я понял, что его обвиняют в шпионаже. Перед войной он был отпущен домой. Я его всегда помнил высоким добродушным мужчиной с густой шевелюрой чёрных волос. Когда его увидел после освобождения из заключения, то не узнал, потому что он стал совершенно седым. У него оказались расплющенными кончики пальцев рук. Он их показал маме, сказав, что тот, кто его допрашивал, пальцы вставлял в дверную щель и сдавливал дверью, отчего ему было очень больно. Но он так и не признался в шпионаже. Мама меня предупредила, чтобы я навсегда забыл обо всём, если подслушал. Я никак не мог понять, почему кто-то хотел моего дядю сделать шпионом. Вместе с родителями я их видел в некоторых советских фильмах.

С началом войны дядя был призван на фронт. Возвратился невредимым с боевыми наградами. Через год встретился со своей женой тётей Натой, угнанной во время оккупации немецкими захватчиками в рабство, в фашистскую Германию. Началась их жизнь, как и всех советских граждан. Они жили на улице Ленина, а наша семья на улице Айвазовского. Праздники с многочисленными другими родственниками отмечали то у них, то у нас. После нескольких рюмок все обязательно пели разные советские песни. Иногда спорили о политике. Но никогда никто не вспоминал о том, как допрашивали дядю Мару. Как-будто этого никогда не было. А я этот случай запомнил на всю жизнь. Теперь очень жалею, что будучи юношей, не уговорил дядю Мару рассказать о подробностях его задержания и жестоких допросах.

Память о несправедливых действиях людей через несколько лет сыграла со мной злую шутку. После войны трудно было достать художественную книгу. Дети читали всё, что им попадало в руки. Моя мама очень любила читать. Она умудрялась читать даже во время оккупации немцами нашего города. Как-то она принесла роман итальянского писателя Джаваньолли «Спартак». Зная, что я тоже люблю читать, она сказала, что этот роман только для взрослых, и потому мне не следует его читать. Конечно, тайно от мамы я его прочёл. Из романа, где много написано о любви, я сделал вывод, что несправедливость вызывает у людей ответную реакцию. Именно поэтому рабы во главе с гладиатором Спартаком подняли восстание против своих угнетателей.

Первой моей школой была семилетняя школа №19 на улице Красноармейской, ныне Самойленко. Все дети были дружны между собой. Меня, как справедливого пионера, выбрали председателем Совета пионерского отряда. Мы через год завоевали переходящее Красное знамя, а я был награждён путёвкой в знаменитый пионерский лагерь «Артек». Но однажды спокойная жизнь пионера была прервана по моей вине. Как-то классная руководительница Мария Сергеевна проводила собрание родителей вместе с детьми. Разговор шёл о соблюдении школьниками дисциплины. Выступила Мария Сергеевна и двое мамаш. Собрание проходило в спокойной обстановке. Неожиданно Мария Сергеевна предложила выступить ученикам. Первым руку поднял я. Все родители и ребята сразу зашевелились. Я до сих пор не знаю, что меня заставило произнести пламенную речь о справедливости. Я коротко рассказал о Спартаке, поднявшим восстание против несправедливости. Закончил свою речь выводом, что такое может произойти в любом государстве, в том числе, в нашем, если оно будет ущемлять интересы своих граждан, действовать несправедливо. После этих слов в классе повисла гробовая тишина. Мария Сергеевна поблагодарила меня за выступление, и предложила сесть. Но меня нельзя было остановить. Чтобы подтвердить мною сказанное о несправедливости, я начал рассказывать о том, как моего дядю хотели сделать шпионом. Тут некоторые родители, схватив своих детей, пулей выскочили из класса, не забыв громко заявить, что они ничего не слышали. Мария Сергеевна объявила о закрытии собрания. Все дружно помчались по домам. Классная руководительница, с глазу на глаз, пару минут о чём-то поговорила с мамой.

Когда мы возвращались домой, я наслушался много упрёков из-за моей болтливости. Мама сказала, что если я и дальше буду говорить, не думая, то она может оказаться в тюрьме, а я в детском доме для беспризорников. Она взяла с меня слово, что я больше никогда не буду рассуждать о похождениях Спартака и об аресте дяди Мары. Но до меня не доходило, почему я не могу говорить правду, которой она меня всегда учила.

Вскоре мама сообщила, что меня перевели в школу имени Володи Дубинина, в которой учились только мальчики. Она сказала, что в этой школе мне будет спокойнее учиться, так как в ней никто не знает о моём выступлении о Спартаке. Я быстро перезнакомился со всеми ребятами. Многих хорошо знал по городу. Один пацан носил фамилию своего прадеда, который до Октябрьской Революции был в нашем городе крупным знаменитым фабрикантом, носившим не русскую фамилию, греческую. У другого паренька, с которым я подружил, была еврейская фамилия. Однажды классная руководительница во время урока сообщила, что фамилии обоих учеников были ошибочно неправильно записаны в документах школы и в классном журнале. Она назвала их настоящие фамилии, чисто русские. Оба парня встали и подтвердили слова учительницы.

Надо мной снова грянул гром среди ясного неба. Учительница истории задала какой-то вопрос, и тут же, обращаясь ко мне, спросила: «Готов ли товарищ Спартак ответить на этот вопрос?» Я от страха онемел. Но потом собрался с духом и что-то пытался пролепетать. На перемене ребята стали расспрашивать, почему меня учительница назвала Спартаком. Сказал, что, видимо, это была её неудачная шутка, так как я к гладиатору Спартаку не имею никакого отношения.

Дома, о случившимся в школе, я рассказал маме. Услышанное её очень расстроило. Через несколько дней она сказала, что смогла меня перевести в школу имени Желябова, недавно ставшей смешанной школой, для мальчиков и девочек. До этого была женской гимназией. В восьмом классе «В» я оказался единственным мальчиком. Через полгода ко мне присоединился ещё один паренёк, Саша. В таком составе мы закончили школу. Мама была довольна, что за три года никто мне ни разу не напомнил о Спартаке и о моём выступлении о восстании рабов. О том, что мне всё-таки пришлось и в новой школе столкнуться с этим именем, не стал маме говорить, боясь того, что она снова переведёт меня для безопасности в другую школу города.

Когда я перешёл в школу имени Желябова, то записался в кружок художественной самодеятельности, которым руководил преподаватель математики Алексей Арсеньевич. Он сам сочинял маленькие сценарии, которые мы после долгих репетиций разыгрывали на школьной сцене. Однажды он объявил, что написал сценарий о знаменитом Спартаке, организовавшим восстание рабов, которое стало провозвестником восстания рабочих и крестьян России в 1917 году. От услышанного у меня по телу побежали мурашки. Я подумал, что Спартак из-за моего болтливого языка будет преследовать всю жизнь. А когда Алексей Арсеньевич объявил, что роль Спартака буду играть я, мне стало дурно. Подскочив, как ужаленный змеями, прокричал, что ни за что не буду играть эту роль, так как мне очень не нравится Спартак из-за его любовных похождений во время восстания. Алексей Арсеньевич сказал, что артист не сможет хорошо сыграть роль, если она ему не нравится. Её он отдал другому пареньку, который очень гордился оказанным ему доверием сыграть роль знаменитого Спартака. Однако постановка не состоялась, так как нами перед этим был сорван спектакль о подпольщиках – комсомольцах Краснодона. После скандального неприятного случая кружок художественной самодеятельности перестал существовать. С возрастом я стал постепенно забывать о своём выступлении в детстве на родительском собрании, которое очень напугало маму в то неспокойное советское время, когда лагеря были переполнены осуждёнными гражданами после подобных выступлений.