Рабы войны. Рассказ 23

Дулинец (Конюхова) Мария Ивановна

 

1937 года рождения

 

Я не знаю, когда родилась. Уже после войны врачебная комиссия поставила годом рождения 1937 год. И из своего горемычного детства мало что помню, а то что знаю, рассказали мне люди с которыми свела судьба в те далёкие жуткие годы. Память только на подсознательном уровне сохранила тот ужас, и я до настоящего времени холодею от слова "концлагерь".

Знаю, что наша семья попала в Слуцкий концлагерь из деревни Свиты Смоленской области. Нас было четверо, мама и трое детей: старший брат Петя, я и младший брат Витя. Что было в Слуцке, почти не помню, осталось только ощущение ужаса, голода и ледяного холода, когда весь цепенеешь, и не хочется шевелиться. Но время, когда на из Слуцкого лагеря перевезли в Шарковщину, это городской посёлок в Витебской области, в памяти осталось. Помню, как нас, узников, на эшелоне привезённых в этот посёлок, выгрузили из"телятников" и местные стали нас разбирать в качестве рабочей силы. Маму никто не хотел брать, потому что детей трое. Она плакала, становилась на колени, просила, чтобы взял её с детьми кто-нибудь, потому что боялась, что если никто не возьмёт, то семью нашу вернут в лагерь, а там верная смерть. Ямы с умершими и расстрелянными в Слуцке рядом с лагерем были, на глазах у всех по несколько дней открытыми стояли, пока их не заполняли до верха, а потом узники их закапывали и маскировали сверху дёрном. Это был конвейер смерти, иначе никак не назовёшь то, что там происходило.

Маму пожалел старый хозяин по фамилии Святский. Взял с двумя младшими детьми. А старшего,Петю, взял его сосед, Саманович фамилия, в качестве пастуха. Было это в 1943 году в д. Новосёлки.

У хозяина Святского мы прожили несколько месяцев. Мама работала за троих и тяжело заболела. Саманович, хозяин у которого работал мой старший брат, повёз её в Глубокое, будто-бы к врачу. Вернувшись рассказал, что около дома его родича в Глубоком, который у немцев сотысом* работал, маму кто-то застрелил. Рассказала мне потом женщина, что я всю ночь ту проплакала, как чувствовала, что никогда я маму больше не увижу. Так и получилось. А сама я той ночи не помню. Мне кажется, что я все ночи проплакала будучи в рабстве.

А назавтра старшего брата Пётра забрали в Германию. И только после войны узнала я, что отправке в Германию подлежала дочь Самановича по спискам, но вместо неё он завёз в комендатуру нашего брата. Маму они убили, чтобы не помешала их плану. Может и ещё кого тогда заменили из свих родни и знакомых за взятку на таких вот беззащитных рабов, как мы. После войны говорили, что такое было не только с нашей семьёй. И Петю мы больше не видели никогда, погиб в Германии.

А нас, меня и младшего брата, после смерти мамы, наш хозяин Свяцкий повёз в детский приют. Но на дороге нас встретил Юзеф Вертинский. Он забрал меня в качестве няньки для своей маленькой дочки. Так и с младшим братом Витей нас разлучили. Говорили потом люди, что оторвать нас друг от друга не могли, точно мы прощались с ним на век. Его в приют отвезли, там он и затерялся, немцы кровь у детей брали, умирали они там десятками. Витю после войны ни среди мертвых в списках не нашла, ни среди живых. Может так и лучше... может выжил он, думается мне и кто-то взял его, а он маленький был, ему два года было, когда нас в Слуцкий лагерь привезли, не знал кто он и откуда. Может в его судьбе добрые люди нашлись, вырастили. Я знаю, что сейчас можно какое-то ДНК сделать, вот хочу сделать такой анализ, может братик меня искать будет, или ищет где, и пусть даже меня уже не будет, то всё равно он сам или его дети узнают, какого они роду - племени и откуда.

А я осталась в семье Вертинского. Что-то около года прожила у них, а потом пришла Красная Армия. И Юзеф Вертинский с семьёй в Польшу уехал. Меня снова передали в другую семью, хозяйка было двоюродная сестра Вертинскому. Ананич Евгения Рафаиловна её звали. Жили они в деревне Пялики, тоже в Шарковщинском районе. Они меня приёмной дочкой называли. С шести лет себя помню то в огороде, то в сарае: полола сорняки, свиней пасла, овец, коров доила, жала зерновые, бельё стирала. В школу только два года ходила, читать, писать, считать научилась. А больше не пустили. Их дочка Лариса училась, а я работала, ещё и куском хлеба попрекали и грозились снова в лагерь отправить, если жаловаться кому буду. Лагеря я очень боялась, потому и молчала. Но когда подросла, разъяснили мне люди, что свободная я, и никто меня не может никуда отправить. Вот тогда я и ушла от них. Добрая женщина Красовская Галина Игнатьевна, в пекарню привела, работать устроила, общежитие мне дали. И в вечернюю школу ещё два года ходила. Учиться очень нравилось, но в пекарне работа тяжёлая, уставала очень, так только начальное образование я и получила.

В 23 года замуж вышла, сына вырастили с мужем, Петром назвали. Сейчас на пенсии, время есть на воспоминание, да только не хочу жизнь свою горестную вспоминать. А всё война... Отняла она у меня семью, детство и всю судьбу поломала.

 

**Солтыс — в Германии назначаемое должностное лицо, для наблюдения за исполнением представителями той или иной общины своих обязанностей.