Судьбы сюрпризы и капризы. Глава восьмая
Книжный рынок для Соколова был дом родной в течение почти десяти лет, когда он начал собирать домашнюю библиотеку. Кроме того отличное знание цен на литературу, приносило солидный доход, сравнимый с тем, что он получал на основной работе. Все вечера после работы он проводил среди своих друзей на рынке, где делились последними книжными новостями, и тем, какие книги приобретены и за какие деньги, что продано и какой получен навар.
За много лет регулярного посещения рынка у Соколова сложился определённый круг друзей. Эти друзья стали товарищами не только на книжном рынке, но стали дружить семьями. Собирались на праздники одной большой кампанией единомышленников. Соколов никогда не афишировал на работе, что он ведет двойную жизнь, никогда не заводил разговоров о книгах и о книжном рынке, где его знала каждая бездомная собака.
Если случайно замечал знакомого с работы, то отходил в сторону, пока этот знакомый не удалится. Глаз на новых людей, появлявшихся на рынке, был наметан не только у Соколова. Это знание было одним из правил техники безопасности на рабочем месте по сбыту и покупке дефицитной литературы. На рынке всегда находилось несколько оперов из местного отделения милиции.
Все они были известны в лицо, чернокнижникам. Если рядом с операми появлялся новый человек, то это мгновенно фиксировалось и передавалось из уст в уста старожилам рынка. Попадались в сети оперов только новички и начинающие алкоголики, пришедшие продать книгу из родительской библиотеки, чтобы принять очередную дозу. Из тех, кто, начинал много лет назад заниматься книгами, в милицию не попадал практически никто. Соблюдались неукоснительно правила техники безопасности!
В конце июля День Рождения Веры Павловны. За несколько дней до Дня Рождения Соколов присмотрел на рынке двухтомник А.К. Толстого. «Книга – лучший подарок». Простенько и со вкусом решил он, уже зная, что Вера Павловна имеет не плохую библиотеку. Двухтомник только вышел из печати и ещё не появился на прилавках книжных магазинов. Это гарантия, что у нее нет книг этого замечательного русского писателя редко издававшегося в советское время.
Где собирается отмечать свой День рождения Вера Павловна, для Соколова пока не известно. Он еще официально не приглашен на торжество. С утра, пока рабочий день не начат, в кабинет Соколова впорхнула, Вера Павловна в праздничном наряде, сияющая, раскрасневшаяся от быстрого бега вверх по лестнице.
- Верочка Павловна, как Вы хороши в этом элегантном платье,- не дав Вере раскрыть рот, чтобы поздороваться, начал с комплимента Соколов, действительно восхищенный Верой.
Он говорил искренне без специальной подготовки все, что чувствовал в этот момент. Прошло несколько минут потока восторженных слов по поводу её неповторимости, что Верочка Павловна не просто хорошеет, а расцветает день ото дня. И что он, Соколов, сражен наповал её обаянием и в знак глубокого уважения просит принять на память от него скромный двухтомник А.К. Толстого, который лежал наготове в верхнем ящике рабочего стола.
Когда Соколов наклонился через стол, чтобы передать книги, Вера Павловна приняла их. И неожиданно губы Соколова обжег самый настоящий огненный поцелуй и Вера Павловна резко отодвинулась от края стола. У Соколова закружилась голова, но он в тот же миг сделал решительную попытку нанести ответный удар, но Вера замахала руками: «Потом, потом, потом!»
Поблагодарив Соколова за подарок, Корнеева официально пригласила на свой День Рождения. Торжество будет происходить в ресторане при Рижском вокзале, это в пяти минутах ходьбы от института. Приглашенных немного около пятнадцати человек, все институтские товарищи. В обед она отметит День рождения со своими сотрудниками, а вечером с близкими друзьями. В их число попал и Соколов.
В обеденный перерыв Соколов сходил на цветочный рынок на углу Сущевского вала и улицы Гиляровского рядом с газетным киоском, в котором торговала газетами мать поэта Евгения Евтушенко.
Небольшого роста худенькая старушка. Евтушенко по фотографиям вылитая мать. Кроме того была табличка с фамилией киоскера. На ней значилось: «Киоскер – Евтушенко З. Е.» Соколов, когда впервые увидел мать Евтушенко, не поверил своим глазам. У знаменитого поэта мать продает газеты! Потом работники института подтвердили, что она много лет работает на одном месте, её одолевают вопросами, почему она работает, почему не помогает известный во всем мире сын? Она отвечала, что не хочет сидеть дома, зависеть от сына, а здесь постоянно общается с людьми и это ей интересно. И все равно Соколову было не понять, как мог Евтушенко допустить, чтобы старый человек, его родная мать, и в зной и в стужу сидела в стеклянной холодной будке и торговала газетами. Евтушенко, как человек перестал для Соколова существовать навсегда.
Конец июля. На рынке море цветов. Соколов собрал большой веселый букет из разных сортов, отнес в кабинет и стал ждать вечера. В ресторане при Рижском вокзале Соколов один раз уже побывал. У одной из его работниц, Ирины, был тридцатилетний юбилей, и весь отдел дружно в обеденный перерыв отметил это событие в ресторане. Большинство торжественных случаев работниками ВНИИАЛМАЗа отмечалось в этом привокзальном ресторане. Помещение большое с колоннами, с очень высокими потолками, к тому же малолюдное. Кормили, однако, лучше, чем в ресторанах на проспекте Мира. Может быть потому, что это Рижский вокзал. Это Прибалтика, а Прибалтика всегда была территорией западноевропейской, которая отличалась и от Москвы и от Ленинграда.
Соколов вспомнил командировку в Резекне, районный заштатный городишко в Латвии. Его поразило обслуживание в столовой, куда зашел днем пообедать. Около него тотчас возникла из ниоткуда молодая латышка в накрахмаленной белоснежной спецодежде. Соколов сделал заказ и попросил принести спички, которые у него кончились. Через полминуты возвращается улыбающаяся официантка с коробкой спичек, открытой до половины и кладет ему этот коробок на салфетку, лежащую рядом. От этой «до половины открытой» коробки спичек, у Соколова отвисла челюсть и он не успел даже поблагодарить, как официантки простыл след. Это был не навязчивый сервис в простой столовой «Общепита» в 70- е годы в городке Резекне.
Соколов решил прийти в ресторан пораньше, чтобы занять место рядом с именинницей. Организаторы были на месте. Соколов уточнил, где будет располагаться Вера, и занял место рядом, положив на стул букет цветов. Сам отошел в сторонку и стал ждать прихода гостей. Гости пришли дружной толпой и стали рассаживаться за один большой стол. Мужики уже навеселе, наверняка начали позволять с обеда, когда Вера Павловна отмечала со своими работниками. Вера оценила маленькую хитрость Соколова и была довольна началом праздничного вечера.
Спиртное и холодная закуска были поданы на стол и можно не теряя времени начинать произносить тосты. Тамадой выступил старый друг Веры Павловны начальник Технического отдела института Владимир Васильевич. На вид старше Соколова года на два, кандидат технических наук, один из самых успешных ученых института и не менее успешный сердцеед среди юных сотрудниц-лаборанток.
Последняя подруга у него была почти на двадцать пять лет моложе. Лаборантка, только что окончившая школу. На юбилее Авакяна Соколов и Владимир Васильевич сидели рядом, и выпили за его здоровье достаточно, чтобы оценить возможности каждого и поняв, что бойцы стоят друг друга. С того застолья Владимир Васильевич стал называть Соколова по дружески – Лев Горыныч. Соколов не обиделся Горыныч, так Горыныч. Больше, правда, никто не решился даже в шутку называть его столь одиозно.
Соколов понимал, что пить придется много, никуда не денешься. Выпить он мог, но еще больше потравить за жизнь после рюмки, другой водки или вина. Он не был шибко разборчив в марках водки, да и вина тоже. Посмеивался, когда отпив глоток коньяка или вина некоторые «знатоки», закрыв глаза глубокомысленно умилялись: «Какой букет!».
Поэтому он перед выходом с работы оприходовал грамм пятьдесят сливочного масла, чтобы весь вечер быть в спортивной форме и держать свои чувства под контролем. Способ проверенный и не подводивший Соколова. Масло быстро обволакивает стенки желудка, мешает алкоголю проникать в кровь и ударять по мозгам. Дурь остается при тебе, не выплескиваясь на публику. Гуляй, Вася! Поглядывай по сторонам и слушай, что у пьяного на языке, авось пригодится.
Первые два тоста выпили за Веру Павловну. Третий тост, традиционный в институте, провозгласил Владимир Васильевич: «За любовь!» За это гусары пьют стоя, добавил Соколов и первый поднялся с места. Повернулся к Вере лицом и повторил: «За любовь, Верочка Павловна!»
Потом были танцы, в перерыве, когда оркестр отдыхал, с удовольствием пели песни до хрипоты, потом опять пили и танцевали. В этот вечер Соколову досталось потанцевать не очень много с Верой, именинница, что поделаешь, все с ней хотят потанцевать. В десять часов вечера, после четырех часов веселья, стали собираться по домам. Беата Петровна пригласила Соколова к себе домой, продолжить игры. Вера Павловна должна была остаться ночевать у неё.
Беата Петровна секретарь директора очень эффектная дама. В ней всего было чуть – чуть больше нормы. Рост, полнота, размер бюста, макияж на лице и даже декольте. Густые длинные каштановые волосы останавливали внимание мужских глаз в первую очередь на них. Она была настоящим украшением приемной директора института. Впервые попавшие посетители, тут же припадали к её руке, с пальцами, украшенными кольцами с драгоценными камнями. По национальности – латышка. Говорила с прибалтийским лёгким акцентом. Мужики обожали Беату Петровну, она их тоже. В ту пору у нее был бурный роман с водителем директорской Волги. Она попросила, чтобы тот подъехал к десяти вечера к ресторану и довез до дома ее и Веру Павловну, которая останется ночевать в Москве. Жила Беата Петровна на проспекте Мира в сталинском доме в двухкомнатной квартире рядом с вестибюлем метро «Проспект Мира».
Соколов, Вера и Беата собрали груду цветов и отнесли их в машину, сами едва разместившись в кабине. Подарки Вера оставила на работе. Через пять минут оказались возле подъезда Беаты.
В половине одиннадцатого продолжили «праздник на лужайке» в шикарной квартире Беаты, быстро накрыли вдвоем с Верой стол в большой комнате. Беата достала две бутылки армянского коньяка три звездочки и, не дожидаясь прихода, мужа Беаты Петровны начали пить армянский коньяк за здоровье Веры.
Через час появился муж Беаты Петровны, одетый в форму пилота гражданской авиации, работающий на международных авиалиниях. Беата представила Соколова как друга Веры Павловны, чем очень обрадовала пилота.
- Верочка, очень рад за тебя, наконец- то покончила со своим гордым одиночеством, только не говори, что никому не нужна. Знаем, знаем, как не умеете Вы играть в шашки,- искренне обрадовался муж Беаты, оценивающе оглядев Соколова
- А вот за это надо непременно выпить,- продолжил он, явно одобрив выбор Веры.
Соколов чувствовал, что ему пора уходить. Пересадка в метро должна скоро закончиться. Он решительно встал и стал прощаться, Беата Петровна предложила остаться ночевать и Соколову, но он твердо решил откланяться. Спустился на первый этаж. Подъезд находился рядом с вестибюлем метро, это он помнил точно. В метро прошел, не обратив на себя внимания милиции, которая караулила подвыпивших одиноких вечерних пассажиров, чтобы они поделились с ними своей радостью и деньгами.
Соколов отъехал от проспекта Мира на две остановки, и вдруг какая-то неведомая сила подняла его с сиденья, он в последнее мгновенье успел выскочить из вагона, перешел на противоположную платформу и поехал обратно, чтобы забрать навсегда Веру к себе домой. Выйдя из метро Соколов осмотрелся. Подъезд он нашел, но вот какой этаж, и какая квартира, для него было загадкой. Тогда он решил, что пусть судьба сама решит, если в лифте он вспомнит на какую кнопку надо нажимать, тут все и решится. Соколов, войдя в лифт, решительно ткнул пальцем в одну из десяти кнопок, лифт остановился на шестом этаже. Также решительно он подошел к одной из дверей на площадке и нажал кнопку звонка. Дверь открыла изумленная Беата Петровна.
-Я пришел забрать Веру Павловну навеки, отдавайте мне её, как-то сразу опьянев, заговорил Соколов
Вера, услышав шум в коридоре, вышла и увидела совершенно пьяного улыбающегося Соколова, который пошел к ней с распростертыми для объятий руками.
- Верунчик, солнышко, собирайся! Я забираю тебя навсегда, никаких возражений, берем такси и едем ко мне домой. Беата Петровна провожать нас не надо, я стекл, как трезвышко! – продолжил Соколов, обнимая, и целуя в губы ошарашенную вконец таким оборотом событий Веру.
Вышел муж Беаты Петровны, увидел жизнеутверждающую картину и тут же выдал: «Господа, за это нужно выпить!»
- А мы не возражаем, правда, Верунчик?- тут же поддержал Соколов пилота гражданской авиации, не выпуская из объятий Веру Павловну.
Вернулись в комнату, которую полчаса назад покинул Соколов и так неожиданно для себя и для других в неё вернулся обратно. Что это было? Неужели Соколов покидал эту квартиру?
-За возвращение блудного сына,- произнес Соколов, опрокинул коньяк и занюхал кусочком лимона, положив лимон на место.
-Ребята, клянусь, ни черта не помню, как я добирался в метро, сколько станций проехал, и после, как сумел безошибочно найти дверь квартиры, здесь не обошлось без помощи демона на договоре Данилова, - заговорил, протрезвев после выпитой рюмки коньяка Соколов, обращаясь к друзьям с не понятной речью. Какой демон? Какой договор? И кто такой Данилов?
Вера смотрела и смотрела на Соколова, не веря своим глазам и ушам, что перед ней живой, но пьяный Соколов, который забирает её навеки - вечные не спрашивая согласия и не обращая ни на кого внимания.
- С тобой Лёвушка, хоть на край, хоть за край света,- шептали зовущие губы Веры Павловны на всю квартиру, и она смотрела, и смотрела на Соколова, не веря своему счастью. Выбери меня, выбери меня, птица счастья завтрашнего дня!
Поблагодарив Беату за гостеприимство и за то, что два одиночества стали парой с её легкой руки, забрав охапку цветов в одну руку, а другой рукой подхватив Веру, Соколов покинул судьбоносную квартиру на проспекте Мира.
Рядом с метро стоянка такси. Сели в очередную машину, стоящую на стоянке. Через двадцать минут езды по безлюдной ночной Москве оказались в районе метро «Войковская», где жил Соколов со своими родителями и, которые в это время отдыхали на даче.
