СНЫ И СИНИЧКИ
Осень. Птицы улетели,
Только бойкие синицы
Бьются в окна, как в бойницы
От выкуренных сигарет першило в горле, Фёдор отхлебнул из стакана сладкого чая и вновь приник к монитору. В голове титрами поплыли слова: свистели, недели, капели. Можно так.
Укрываясь от метели.
Не годится. Как они укроются, если окна закрыты?
Что они спросить хотели?
Так лучше, но что они спросить могут? Закурить?
Фёдор откинулся на спинку стула и помассировал виски. Чёртовы стихи.
Писать он начал ещё в школе. Его весёлые куплеты нравились одноклассникам и, особенно, одноклассницам, и это окрыляло. Едва исписав тоненькую тетрадь в клеточку, он явился в районную многотиражку. Фёдор представлял свои произведения отпечатанные чётким шрифтом, пахнущие типографской краской и у него кружилась голова. Редактор, пожилой усатый мужчина, внимательно полистал тетрадь, пометил в ней что-то карандашом и отложил в сторону.
- Недурно. Пожалуй мы возьмём два-три стихотворения. Только это, молодой человек, аванс. Берёзки и соловьи хорошо, но нам нужен человек, человек труда. Этакий герой-тракторист или комбайнёр с комсомольским задором. Искусство должно помогать людям и жить, и строить, как в песне.
После разговора с редактором Фёдор стихи забросил. Армия, семья, дети. Долгие годы он не вспоминал о юношеском увлечении. Но вот дети выросли, жена сбежала ещё раньше, забот поубавилось, и Фёдор, неожиданно для себя, взял в руки перо. Как несправедливо устроен мир. Все пользуются одними словами, но у одних они сплетаются в тонкий узор, звучат музыкой, а у него гремят пустыми консервными банками. И рифмы нормальные, и ритм есть, а стихов нет. Чёрт-те что.
Он взял с принтера заветную папку. Весна-красна, осень-просинь. Э-хе-хе. Одно слово - убожество. В издательстве только посмеются, а Фёдор хотел книгу. Тоненькую, никому не нужную брошюрку с его именем. Хотел страстно, до боли в груди. Ни славы, ни признания - просто книгу.
Часы пробили полночь. Поэзия поэзией, а завтра на работу. Уже в постели вспомнил, что не запер входную дверь. В потёмках наткнулся на стул.
- Чёрт,- выругался Фёдор, потирая ушибленное колено.
Ночью ему приснился чёрт. Он сидел на опрокинутом стуле и весело поглядывал на Фёдора. Пахло дымом и комната освещалась неровным светом, как от далёкого костра.
- Зачем явился,- спросил Фёдор грубо.
- Сам звал, а не замечаешь. Я даже стул на дороге поставил, а ты мимо прошёл.
-Нужен ты мне. Провались, откуда пришёл.
- Дерзишь. А я ведь помочь могу.
-Чем?
-Книгу издать.
- В аду типография открылась?
-Их и на земле полно. А издатели почти все - наши люди.
-Взамен душу потребуешь?
-Она и так наша. Вспомни, почему жена ушла, дети редко наведываются.
-Замолю.
-Безответственное заявление. Ты не знаешь, сколько тебе осталось. А ты к тому и людей убивал.
-Я присягу давал.
-Ты клялся Родину защищать. Твоя Родина в Кабуле?
-Ладно. Что там ещё?
-Вот контрактик подмахни. Чистая формальность. Для подстраховки. Христос сентиментальничает, прощает грешников гужом.
-Мне вены резать?
-Мы не вурдалаки, нам капельки хватит. Вот булавочка.
Чёрт подал Фёдору золотую английскую булавку.
Утром он проснулся с тяжёлой головой. Приснится же такое.Хорошо бы в мозги видеокамеру вмонтировать - такие сюжеты пропадают. Потрогал рукой подбородок. Надо побриться, на службе начальник коситься будет. Под краном умылся горячей водой, взял пену и бритву, повернулся к зеркалу. Под ложечкой неприятно заныло. Фёдор коснулся пальцами стекла. Холодок пробежал по руке и прокрался внутрь. Сердце захолонуло. В зеркале Фёдор не отражался.
Работа сегодня была Фёдору не в радость. Теоретические занятия он отменил, но и в спортзале чувствовал странное оцепенение. При показе простейшей комбинации, потерял нож. Такого с ним не случалось даже с жуткого похмелья. Помучившись минут двадцать, разбил курсантов на пары, приказал отрабатывать приёмы самостоятельно и ушёл в свою каморку. Мысли путались, а тело ломило так, словно он всю ночь разгружал вагоны с цементом. Надо бы отпроситься, но начальник умчался в область и вернётся только вечером. Он достал из тумбочки початую бутылку коньяка, вытряхнул из пакета на стол горсть карамелек.
От выпитого полегчало. Приятное тепло разлилось по венам. Фёдор уселся в старое кресло, отбитое у несгибаемого завхоза, и потянул к себе стопку газет, таинственным образом проникавшим в его келью. С цветных страниц на него смотрели телезвёзды, звёзды шоу бизнеса, звёзды эстрады. Лица, лица, но чаще сиси и попы. Прикрытые, чуть прикрытые и вовсе не прикрытые. Вот мочалка из весёлых кудряшек. Композитор Укупник. Чудны дела твои, Господи. Моцарт, Шостакович и Укупник. Сороковая симфония Укупника ! Певица Бузова. А кто тогда Нетребко?
Фёдор брезгливо отодвинул на угол пожелтевшую пачку бумаги, плеснул в стакан из бутылки.
- А сам-то, - неожиданно кольнуло его в сердце.
На сайте, где он размещал свои литературные потуги, чётко значилось - поэт Васин Ф.С. От необъяснимой тоски хотелось взвыть.
Дверь открылась и вошла техничка Маруся, женщина лет сорока.
- Вот ты где, Семёныч, спрятался. А твои охламоны без дела шляются. Хотела в раздевалке притереть, а они туда набились и регочат, как жеребцы.
- Да, пусть их, отдыхают. Минут через десять выйду, поймаю кого с сигаретой или пивом, они раздевалку до блеска вылижут. Посиди со мной. Коньячку выпьешь?
- Посижу, а пить не стану. Мне ещё второй этаж мыть да в лаборатории прибраться.
Она сняла резиновые перчатки, сунула их в карман халата и присела на стул сбоку стола.
- Захапистая ты, Маруся. Чуть не всё здание моешь, ещё и лабораторию прихватила.
- Куда деваться? Официально моя зарплата восемь тысяч. Только за коммуналку отдать. Мужа вот-вот уволят. Он водителем на"скорой". Фельдшеров уже сократили.
Она, неожиданно, взяла стоявший перед Фёдором стакан с коньяком, выпила, и, помахав ладошкой у рта, сказала сквозь выступившие слёзы.
- Мама твердила, - Учись дочка. а то будешь в подъездах полы мыть. Вот и выучилась.
Лицо её порозовело, глаза прояснились и стали похожи на майское небушко. Не годы старят наших женщин. Повседневные заботы и быт, словно вши, разъедают их жизнь.
- Девяностые ругают. Я в девяносто шестом на комбинат пришла технологом. Денег не было, продукцию бартером меняли на сырьё. Выстояли. А сейчас предприятие искусственно обанкротили и продали китайцам за пять копеек. Семьсот человек на улицу вышвырнули.
Фёдор положил свою пятерню на её руку.
- Ты в Бога веришь, Маша?
Она испуганно отдёрнулась.
- Крещёная я.
Помолчала не долго.
- В церковь хожу иногда. Помин заказать, свечи купить. А так... . Некогда думать об этом.
Вечером Фёдор пытался занять себя делом. Но какие дела у одинокого мужика? Накормил собаку и кота, пожарил себе яичницу с колбасой. Включил компьютер. На дисплее уныло висели его "синицы".
Милые синицы,
Что же вам не спится?
Ему показалось что кто-то за спиной хмыкнул. Так и есть. Чёрт сидел на углу комода и качал ногой обутой в копыто.
-Ты теперь всё время у меня над душой висеть будешь?
-Служба. Я вроде твоего куратора. Кстати, загляни в электронку.
Только сейчас он заметил маячки в углу экрана. Щёлкнул клавишей. Два издательства предлагали свои услуги. Фёдора бросило в жар.
- Мои книги появятся в магазинах?
Чёрт заёрзал на комоде.
- Ты же не хочешь разорить издательства? Тираж в сто экземпляров тебя устроит. Друзьям подаришь, на работе похвалишься.
-Я разве не стану писать лучше? Как Есенин или Рубцов?
Чёрт почесал кудлатую голову.
- Видишь ли, талант от Бога, а мы только пристроить можем то что есть.
- А как же Паганини?
- Паганини уже был Паганини до всякого контракта.
Фёдор сжал тяжёлый кулак.
- На хрена тогда ты мне нужен?
- Да я и не навязывался, сам позвал.
Фёдор прошёл на кухню, поставил на плиту чайник. Чёрт объявился тут же за столом. Взял из вазы конфету и, прямо в фантике, сунул её в рот.
- Развернуть лень?
- Мне без разницы. Ни вкуса, ни запаха я не чувствую, как и твой ангел.
- У меня ангел есть?
- Как у всякого. Вспомни снайперскую пулю в Ведено. Броник прошила , а в жестяном брелке застряла.
- На излёте была.
- Все бывшие прапорщики такие тупые? Со ста метров - на излёте?
Фёдор обиженно засопел.
- Ты тоже, чертяка, с прибабахом. Сидишь тут, ангела мне расхваливаешь. Ты за кого вообще играешь?
- Ни за кого. Вас не подтолкни, вы так и будете киснуть, как лягушки в болоте. Ни добрых дел, ни злодейства не дождёшься. Скучно с вами.
- А контракт?
- Подумаешь, "северный поток-2". Ты ещё даже с издательством не связался.
На следующий день Фёдор на работу не пошёл. Сослался на здоровье, и начальник разрешил пару дней "отлежаться". Со здоровьем и впрямь было неважно. Грудь словно камнями завалило, левая рука онемела. как будто он её отлежал. От головной боли в глазах плавали чёрные круги. В дверь позвонили.
- Кого ещё чёрт принёс, - выругался Фёдор, ковыряясь в замке.
- Я тут ни при чём. Твои гости, - послышалось из угла.
На крыльце стояла соседка, Лидия Михайловна. За руку она держала внука, трёхлетнего Егорку.
- Выручай, Фёдор Семёнович, ЧП у нас. Котёл прогорел, зять бригаду вызвал. Отопление отключили, грязи натащили. Можно, мы у тебя посидим, пока они там бесчинствуют?
- Проходите. Места хватит.
- Ты не беспокойся, Фёдор Семёнович. Егорша у нас не капризный, не хлопотный.
Фёдор смотрел, как ловко соседка сдёргивает с внука многочисленные одёжки.
- Сапожки тоже сними, - посоветовал он. - У меня полы с подогревом.
Он принёс из кладовки огромную пластмассовую машину, пощёлкал кнопками. Аккумулятор ещё не сел, и игрушка засияла разноцветными огнями, забибикала весело. Малыш тут же вцепился в руль, оседлал её и с радостным визгом помчался по просторной кухне.
- Ох, зря ты Фёдор Семёнович ему такую красоту доверил. Мы его и вдвоём с неё не стащим.
- Зачем стаскивать? Пусть на ней домой едет.
- А если сломает? Дорогая игрушка.
- Не дороже денег. Старшая сестра обещала с внуком приехать в гости, да так и не собралась. Пусть Егор катается. Сейчас зарядник от аккумулятора поищу.
Фёдор подошёл к шкафу, потянулся открыгь антресоли, но покачнулся и опёрся о стену. Сел на стул и сказал виновато.
- Голова кружится. Потом найду.
- Не нравишься ты мне, Фёдор Семёнович. Зрачки расширены, аж белков не видно . Дай руку.
Она взяла его запястье .
- Ты врач что ли.
- Врач не врач, а медсестрой больше тридцати лет в кардиологии проработала.Отделение закрыли, а меня на пенсию выпроводили. У тебя аптечка есть?
- На фига она мне? Я не болел сроду.
- Воля твоя, но я вызову "неотложку".
Фёдор хотел возразить, но непонятное равнодушие овладело им. Он привалился к спинке стула и прикрыл глаза.
Желтогрудые синицы,
Желтогрудые синицы...
Пронеслось у него в голове. Он попытался встать и рухнул на пол.
Яркий белый свет залил кухню. Откуда-то сверху Фёдор видел: он лежит пластом, а Лидия Михайловна, сложив ладони крестом, давит ему на грудь. Маленький Егорка испуганно смотрит на бабушку и ревёт. Раз, два, три , четыре - и губами к губам. Это походило на кадры старой кинохроники. Ни страха, ни удивления Фёдор не чувствовал. Появился молодой мужчина в белом халате поверх лёгкой куртки. Он что-то сказал соседке, и она торопливо, срывая пуговицы, расстегнула на Фёдоре рубашку. Попыталась разорвать футболку от ворота, но не осилила и, выдернув из брюк, закатала её по самые плечи. Мужчина опустился рядом на колени. В правой руке он держал шприц с длинной стальной иглой. Левой он ощупал тело, и , примерявшись, с размаху, как гвоздь, всадил иглу в грудь. Взрыв адской боли потушил свет, и Фёдор услышал свой хриплый вдох.
Фёдору чудилось, что его несёт по бесконечной чёрной реке. Медленное течение прибивало его то к одному, то к другому берегу. Он пытался выбраться, но невесомое тело не находило опоры, и он плыл дальше. Вдруг над ним появилось светлое пятно. Фёдор вгляделся и различил женское лицо. Волосы убраны под смешную полупрозрачную шапочку, марлевая повязка оставляла открытыми только глаза. Они смотрели внимательно и чуть удивлённо.
- Лев Моисеевич!!! Он очнулся.
Фёдор опять провалился в темноту. Но теперь это был глубокий сон.
- Как ты нас напугал, папа. У меня самой чуть сердце не остановилось.
Дочке было тесно в палате и она ходила от тумбочки к двери и обратно.
- Как вы узнали?
- Соседка, Лидия Михайловна, пробила твой телефон и обзвонила всех. Коля вечером в городе будет, а Ромка через Москву добирается. Прямого рейса из Иркутска нет.
- Чего переполошились? Обычное дело.
- Умереть в пятьдесят два - обычное дело? А внуков кто нянчить будет?
- Дождёшься от вас внуков. Слишком собой заняты.
Ирка прикусила губу. Она заканчивала второй ВУЗ и замуж не собиралась.
Она присела у тумбочки и в сотый раз стала перебирать кульки, пакеты, баночки. Достала два яблока.
- Врачи говорят, тебе всё можно есть. Объяснить толком не могут, что с тобой. Распрашивали про контузию. Не заговаривался ли, не бредил. А я про контузию первый раз слышу.
- Не удивительно. Тебя тогда на свете не было.
Глаза слипались. Клонило в сон. Ирка заметила и подошла к окну задёрнуть шторы.
- Синички в секло стучатся. Холодная зима будет.
- Перезимуем, - подумал Фёдор засыпая.
