Там, в Цареграде, дух мой ищет

людей, свободных от оков.

И где-то в тёмной башне нищий,

кого я звал когда-то Бог,

 

с колен безмолвно, тихо встанет,

оправит срамные портки

и ветру нежно скажет:

 

Гонгару: Странник, я ж говорил тебе: не жди. Меня навек сковали цепи, лодыжки режет сталь оков. Лети, премилый странник ветер, забудь, что был я назван бог.

 

Старик умолкнет, грустно хмыкнет

и отвернётся от окна,

ему осталось лишь корыто

и ночь бездонного не-сна.

 

Его мне жаль, но что могу я?

Мне не спасти его никак.

В цепях весь Град, а ветер дует,

неся с собой один лишь страх,

 

неся с собой одну надежду,

что болью режет изнутри.

Сражён мой Бог одним невеждой,

что складно очень говорит.