Легенда рода

 

Не прошло и часа, как рыцари, отправленные в дозор, вернулись. Обоз продвигался медленно, Владек приказал всем соблюдать тишину, шум колёс сливался с шумом леса, и только следопыт, опытный лесной человек, мог их обнаружить.

– В полверсте отсюда ватага разбойничья, у них три пленника, и, похоже, они собираются их сжечь, – сказал дозорный. – В ватаге насчитали человек двадцать. Дозоры не выставлены, по повадкам – мужичьё.

– Да что ж за разбойники такие – свою инквизицию устраивать? И что за пленники, удалось разглядеть?

– Да, заросшие, в исподнем драном, с зевниками* все трое, только мычали, их к столбам прилаживать начали, мы и вернулись.

Владек долго не раздумывал, оставив Чарторыйского и пять человек охраны, выведя карету княгини вперёд, несмотря на её протесты, на случай, если на обоз нападут и им придётся спасаться бегством, хотя вряд ли может быть две ватаги в одном лесу, Владек взял остальную стражу, сопровождавшую обоз, и приказал кольцом окружить разбойников.

Ватага расположилась на небольшой поляне. Посреди – три кола, к ним привязаны пленники, вокруг сложена гора хвороста. Главарь выделялся: чёрный кафтан на нём, он что-то говорил пленникам, но ветер доносил только отдельные слова. В руке он держал факел, ещё минута – и он подожжёт хворост. Владек не медлил, круг рыцарской стражи рысью выехал одновременно и стал быстро приближаться к ватаге, держа наготове луки, нацеленные на разбойников. Те от неожиданности растерялись, но через минуту пришедшие в себя человек пять рванулись к дубинам, пара разбойников луки зарядить намерилась, да не успели, упали, стрелами сражённые. Кто сквозь круг бежать попробовал – не получилось: от меча опытного стража не убежишь. Остальные подняли руки. Владек велел освободить пленников, но как только у одного из них вытащили зевник, Владек услышал речь прусаков, вперемешку со славянскими ругательствами и, к огромному изумлению, узнал Генриха фон Плауэна. Вопросом мелькнула мысль: «Как же он попал сюда, давно должен был быть у себя в Пруссии»?

Рот крестоносцу снова заткнули, хотели к общему цугу привязать, разбойников уже связали, но они воспротивились, обратившись к Владеку:

– Помилосердствуй, пан рыцарь, лучше сразу убей, но не равняй с этими вурдалаками.

Прусаков связали отдельно и вернулись к обозу. Но здесь разозлённая Альжбета стала выдавать выговоры, и Владек весело подумал: «Может, и ей зевник в рот сунуть».

Но вывод сделал: «Старый Лялюш совсем распустил жену, ладно сватовство, её любимое занятие, но это дело женское, а вот в мужские дела даже король королеве не позволяет вмешиваться. Впрочем, придётся мириться с ней, у них общие внуки. Только её вмешательства в свои дела он больше никогда не допустит».

Обоз двинулся дальше и ещё медленнее, пленники задерживали движение. Владек подъехал к главарю, отрезал конец верёвки от общей связки и привязал к своему коню.

– Поговорим, – обратился он к разбойнику. – Где-то мы встречались с тобой, человече, чувство у меня такое.

Усмехнулся пленник:

– Может, и встречались, да давно это было. Ты, я вижу, на самую вершину поднялся, а я, как видишь, в разбойниках хожу.

– Не хочешь говорить, кто ты, не говори, но объясни, как к вам эти ироды попали.

– Так мы их около Ошмян спящими захватили, потом гонца за выкупом отправили, а нам голову гонца прислали, не стали за них выкуп платить.

«Странно – подумал Владек. – Рыцарей такого ранга должны были выкупить: богаты, два брата у Генриха, сам он исполнял обязанности Магистра ордена. Что-то здесь не так».

Но этот вопрос он обмозгует позже. Сейчас Владек должен решить судьбу членов ватаги. И его узнали, и он вспомнил некоторых из тех погорельцев, которые помогали ему у крепости Ошмяны. Жили они на королевских землях, крестоносцы их дома и скарб сожгли, семьи загубили, некуда мужикам деваться, королю до их нужд, как дереву до неба. Вот и стали мужики разбойниками поневоле. Да и «птицу», Плауэна, они весьма важную захватили, хорошо, не успели сжечь. Олельковичу этот сюрприз понравится. Король даровал Владеку Бельмонты и двести душ крестьянских. К ним он и эти души, разбойничьи, тоже засчитает как дар короля*. Поселит на своих землях. Если ему присягнут, конечно. Не захотят – тогда воевода их судьбу решать будет. Только уверен был Владек, что согласятся мужики, привычный крестьянский труд не поменяют на жизнь подневольную, острог и изнурительные работы в порту.

Лишь вожак разбойников ему покоя не давал, Владек пытался вспомнить, ощущение, что они знакомы, не покидало его. И совсем не обратил внимания, на то, что, когда увидел Кшиштоф Заборский вожака ватаги, побледнел, а сам вожак застыл на мгновение, но быстро справился с собой и больше в строну молодого учителя не обернулся. А Кшиштоф задумался о чём-то и часто останавливал свой взгляд на человеке в чёрном кафтане. Но эту перемену в учителе, который нравился ему всё больше и больше, заметил только Ромка.

_____________________

*Зевник – кляп.

*Дар короля – король выдавал грамоту на определённое количество душ с припиской: «И на всех беглых». Это означало, что, поймав беглого крестьянина из королевских владений, которые до этого считались свободными людьми, но обязаны были работать на государство, обладатель грамоты мог или сдать их на каторжные работы, или поселить в своём уделе и тот не имел права покинуть своего помещика. Конечно, большинство выбирали крестьянский труд. Так зарождалось крепостное право. А сам королевский указ – это фактически первый документ о тунеядстве.

 

Продолжение следует