Проститься и простить, всего хорошего.
...Вокруг тебя — знакомый до последнего
Кусочка паззла, маленький район.
Вокруг тебя темно. Ничто не светится
В кромешном мраке. Только вот идешь
Зачем-то ты — опять к ней. Раз пятнадцатый
За две пустых недели. Пустота
В твоей груди плющами разрастается
На месте ярко-алого цветка
И душит — и тебя, и чувства светлые,
Сминает их в бесформенный комок,
Пока ты поднимаешься по лестнице,
Пока ты тихий слушаешь звонок.
Пока входная дверь не отпирается —
Полоской света в склизкой темноте.
...Вот только пустота все разрастается,
ВторЯ в окне занявшейся зиме.
***
...Она — родная, теплая, домашняя,
Чуть сонная, но, в общем-то, своя.
— Ты заходил вчера. Тебе не кажется...
— Не кажется.
— Как знаешь, — засмеясь.
И вот. Опять перед твоими мыслями:
Из чувством развороченной груди
Ты видишь: она душу свою выскребла
И руки к тебе тянет: «Вот, бери»
Ты думаешь — нет, ты уверен в этом, — что
Такая жертва для нее — пустяк.
Алтарь любви — того от нее требует,
Что отобрать не может у тебя.
...В ее глазах — спокойное смирение,
Ты смотришь на нее. И ничего
Не чувствуешь.
Стоишь в оцепенении.
И понимаешь: было, но прошло
Все ярко между вами полыхавшее
Горячим, обжигающим огнем.
Собрав в себе все самое бесстрашное,
Ты говоришь: «Мне имя вот твое
Не нравится. И никогда не нравилось» —
Она молчит: ты перебил ее.
И продолжаешь: «Чувство мое слабится
Сильнее и сильнее с каждым днем.»
— Я понял: не люблю. Быть может, раньше, но...
Теперь уже меня — не потрясешь
Ты со своими чарами дурманными... —
Ты говоришь. И понимаешь: ложь.
Она — не понимает. Огорошена,
Закусывает тонкую губу.
Ты раньше бы сказал: «Не плачь, хорошая,
Иди сюда, тебя я обниму.»
...Но сердце твое — снегом запорошено.
— И знаешь, может нам пора теперь
Проститься и простить.
Всего хорошего, —
Бросаешь сухо в запертую дверь.
Уходишь от квартиры. Лифта кнопкою
Становится весь мир твой.
Лишь на миг,
Но этого хватает, чтобы робкою
Надеждой озарить твой мрачный лик...
Хотя... Какой надеждой? Что ты, что же ты?
Ты этими руками только что
Сломал и раздавил ее.
«Ничтожество!»
И грезишь еще светлою мечтой!..
И что-то гложет душу.
Гложет — медленно,
И остро гложет.
Так, что до кровИ...
Костяшки пальцев, сбитые намеренно
О штукатурку грязную стены
Саднят.
И кровоточат.
Только боли нет.
А хочется, чтоб боль была и чтоб
Быстрее очутиться в пыльном городе.
И хочется, чтоб стало хорошо,
Вот только так — не будет, и не сбудутся
Твои желанья — ни одно из двух.
Ведь ты еще все отделен от улицы —
Пятнадцатый этаж...
И то — внизу.
И лифт скрипит... И движется медлительно.
И ты стоишь, приблизившись к стене.
Под светом лампы — видимо-невидимо
Узоров грязных пятен на окне.
Всмотревшись в них, ты вдруг увидел странное —
Знакомый тонкий профиль. И вздохнул.
Дыхание — колеблющеся-рваное,
Как блеск снежинок в меркнущем свету.
А лифта нет. А под тобой — громадные,
В пятнадцать этажей — дома, дома...
Ты нервничаешь. Оправляешь мятые
У своего пальто вдруг рукава.
Мерцает свет. И тень дрожит на лестнице —
И ты осознаешь: она — твоя...
С глубокого колодца дна подъездного
Доносятся чужие голоса.
А ты стоишь. Знакомой дверью темною
И номером покошенным «семь-пять»
И фразой незаслуженной, упреками...
А ты стоишь. Решаясь — открывать,
Меняя или — нет, судьбы коварные
Пути, что может вам пройти дано.
Но сердце, полосуемое шрамами,
Болит сильнее, чем грядущий рок,
Который — не пугает с той же силою,
Как тот момент — пускай и сквозь века
Судьба несет проклятье темнокрылое...
Ты думаешь.
И слышишь трель звонка.
***
Через минуту комната распахнута, —
Как и ее хозяйка, — пред тобой.
В слезах лицо чудесное, печальное
И в злых глазах, не омраченных тьмой
Застывшее мгновение — жестокостью
Своей пронзает вдруг, как острый нож.
Ты говоришь. А что — уже не помнишь, но
Она молчит.
И смотрит —
Ты уйдешь?
В глазах напротив — остро и искрошенно
Осколками — прозрачное стекло.
— «Проститься и простить?»
Всего хорошего. —
Она сипит, и смотрит тяжело.
И ладно б на тебя — на ручку двери, чтоб
Поймать момент, когда ее закрыть.
Ты взял ее за руку неуверенно.
Она стоит и просит: «Уходи.
Я не желаю... Знаться с тобой более
И не желаю видеть я тебя.»
И зло уходит вглубь просторной комнаты.
А ты стоишь. И думаешь: она
Святая доброта и милосердие:
Прощает идиота каждый раз...
Когда в горячке виснущий на двери, ты
Вдруг разбиваешь новенький витраж.
Когда кричишь, когда срываешь злобное,
Хмельное настроение — на нее...
Она прощает. Потому что добрая.
«И потому что любит, идиот.»
А ты ее не любишь?.. Может, любишь, но
Твоя любовь — жестокая игра,
Чьи правила тобою не изучены
Почти за год до самого конца.
...Ну а пока — подъезд. И тень на лестнице.
И дверь закрыта к ней. И лифт скрипит.
...И только створки лифта вместе съехались,
Ты понял:
В этот раз ей не простить.
///
2.01.16.
