Третья французская центурия

Далеко не все, у кого есть глаза, умеют видеть.

Марк Твен "Жанна д'Арк"

 

 

 

 

 

Пишу тебе так редко, Жанна д'Арк,

что не достоин глупых оправданий.

Я, сложный человек; простой предатель,

увы, теперь несбыточных учений.

Я в море не жалею живота.

Пока другие корчатся, как челядь

пред теми, в ком хозяйничает Демон -

в твоей душе такая широта,

которая присуща только девам

 

 

 

 

 

и мученицам маленьких земель,

стремящихся напрасно отстоять их.

Нас разделяют сотни обстоятельств

и сотни недосказанных историй.

Прошу тебя, настройся и заметь:

вся жизнь довольно муторна. Не стоит

растрачивать оставшиеся силы.

Вы бьетесь не за золото - за медь.

Вы бьётесь за сомнительную сиплость

 

 

 

 

 

твоих непроницаемых святых.

Ты так же слышишь голос Михаила?

Всё детство ты терзалась, но хранила

его слова в каштановой головке.

Ты помнишь деревенские сады?

В них я шатался грязным и голодным.

(Нет-нет, страна ничуть не виновата).

Ты грозно прокричала мне: садись! -

и протянула гроздья винограда.

 

 

 

 

 

И я вкушал поспешно сладкий плод.

(Потомок непрощенного Адама).

Ты говорила трепетно: а там - вон! -

живёт моё семейство. Хочешь в гости?

Мою, тогда потрёпанную плоть,

держали на себе больные кости.

Как я боялся острого багрянца,

что силился неистово колоть

мои ланиты. Знаешь, не боятся -

 

 

 

 

 

лишь полные глупцы, чей голосок,

на деле, непонятен после смерти.

Пускай, твой путь для многих будет светел,

но я прошу: не бейся за державу!

Судьба проляжет белой полосой.

Последствия пролягут - только ржавой.

Ты - ангельский потомок. Ты - прекрасна.

Вся Англия кружит большой осой,

и норовит ужалить. Средь препятствий,

 

 

 

 

 

не встретишь безыскусных. Сторонись

убийцы Карла - льва, но самодура.

Его головорезы замордуют

любое существо, в котором святость.

Их курс уже намечен: строго вниз.

Прости меня за некую бессвязность,

но в письмах не случается иначе.

Пока здесь не огни, но сотни искр.

Я думаю о горестях. Я начал

 

 

 

 

 

переживать за крепость наших жил.

Война сметает хилых и убогих.

Я очень исхудав, просил у Бога

послать мне усмиренье, что целебно.

Молчанье, молоко, овечий жир.

Запомни, моя добрая царевна,

и передай насущное солдатам.

Мне кажется, здесь маленькая жизнь

неспешно вытекает из сопатки.

 

 

 

 

 

Пишу тебе, а в горле липкий ком,

всё больше разрастается и давит.

Мечтая покорить такие дали,

которыми гордятся капитаны,

я сам себя подбадривал: на ком

Господь поставил метку? Капиталом

успел обзавестись. Так что мешает?

Но знаешь, Жанна, жизнь - арабский конь.

Со смертью проще. Смерть - прозрачный шарик.

 

 

 

 

 

Верней, не шарик - видимость сквозь шар.

Ты там, скорей всего, не отличаешь,

где добрый, а где подлый англичанин,

метя' одной метлой и тех, и этих.

Я знаю, как опасен сильный жар

любви, патриотизма, глупых этик,

которые, как водится, прославят

глухого короля. Тебе не жаль

мирка, что будет попросту просален

 

 

 

 

 

его дрожащей дланью? Почему

ты стала так небрежна и отважна?

Я, дезертир, но - веришь мне!? - от ваших

ничем не отличаюсь: ни нахрапом,

ни тем, что не решаюсь подчеркнуть.

Твои же веселы, когда награбят

иль истребят порядком неповинных.

Не будет лучше пряника, чем кнут?

Такой стезёй падут две половины.

 

 

 

 

 

В умах твоих военных блинный чад.

Прошу тебя: откланяйся и - ходу!

Не выдержишь ты выпущенный холод

из карловых темниц и усыпальниц.

А Францию не вынесть на плечах!

Неужто, битвы держат

там за палец

вычитывают, плачутся, ругают?"

Он сжёг письмо, а в этот самый час,

она пылала в солнечном Руане.