Поэт и Писатель.
У дверей на суд последний, страшный,
В ожиданье ада или рая,
Разговор вели неспешный, важный,
Философский спор свой продолжая.
Спор, что издавна меж ними вёлся,
Мыслями, всей жизнью, всей судьбою,
Чтобы смысл жизни в нём нашёлся.
Или примирение с собою?
То поэт с крылатою душою,
И писатель опытный и мудрый,
Думали над жизнью прожитою,
И внимал им ангел златокудрый.
— Размышлял я много лет упорно,
— Говорил писатель оппоненту, —
Смысл бытия хотел постигнуть
И блуждал по тёмным коридорам.
Коридорам страхов и сомнений:
Правильно ль иду, иль заблудился?
И на что сознание дано нам?
В чём искать своё предназначенье?
Путь оно во тьме нам освещает
Или ловит в сеть сомнений цепких?
И понять хочу пред этой дверью,
Для чего являлся в этот мир я.
А ещё — что брать нам за мерило?
В чём измерить правильность поступков?
Тяжкой поступью шагаем мы по жизни,
След последствий тянется к потомкам.
Выслушал его поэт с улыбкой
И тряхнул кудрями залихватски.
— Для чего нам, друг, в матерьях зыбких,
Словно в соре курам, здесь копаться?
На Земле мы дети все Природы,
Так же непосредственны и дерзки,
Чтобы жить и наслаждаться чтобы,
Мы порой жестоки, даже мерзки.
Если не поступки, мысли низки,
Мы эгоистичны и спесивы,
Но, порой, презрев расчёт и риски,
Верх берут души у нас порывы!
Хоть в огонь готовы мы, хоть в воду,
Ради тех, кого всем сердцем любим,
Даже за идею, за свободу
Мы умрём, и потому мы — люди!
Разве это, право, не прекрасно?
Прочь расчёт и логику сухую!
Бог иль дьявол в нас живёт — не ясно.
Жизнь я принимаю лишь такую!
— Вы, поэты, будто бы слепые:
На пути, сметая всё, идёте,
Внутрь себя лишь пристально глядите,
Что вам до разбитых чьих-то судеб?
Кратким наслаждаетесь мгновеньем
И живёте лишь души порывом,
Не трудясь задуматься в сомненьях,
Не боясь гармонию нарушить.
В мире есть порядок свой и стержень,
И на нём всё зиждется — поступки,
Наши мысли, и слова, и чувства,
Прошлое и будущность с судьбою.
— Да, живу, дышу я грудью полной!
Наслаждаюсь, потому я счастлив,
Жизнью, настоящей, пусть нескромной.
Мир вокруг и ярок, и прекрасен!
Счастлив тот, кто ловит мои взгляды,
С кем я говорю, кому внимаю,
Осчастливлю тех, кто будет рядом,
Тех, кого люблю и понимаю!
Что мне суд каких-то там потомков!
Что мне блеск идей пустых, бездушных!
Пусть толпы несётся рокот громкий;
Дела нет мне до ханжей всех скучных!
Я лечу на крыльях вдохновенья,
Рею в неге счастья без обузы,
Всё отбросив, страхи и сомненья,
И со мной восторг и лёгкость музы!
Что мне до судьбы, коль миг прекрасен?
Рок иль фатум — не боюсь расплаты!
Выбор очевиден, прост и ясен —
Я живу сейчас, а не когда-то!
Я творю! Стихи мои чрез время
Чьи-то души приведут в движенье!
Сквозь века бросаю чувств я семя.
Может, в том и есть предназначенье?
Бог меня простит, я это знаю:
Я — его дитя и грешен тоже,
Но с восторгом я ему внимаю,
Что холодной благости дороже.
— Вижу, ты удар достойно держишь,
И не так уж прост, каким казался:
Взял под взгляды твёрдые основы,
Чтобы их не разметало ветром.
Даришь людям счастье ты? Прекрасно!
Просто благодетель благородный!
Походя, сам наслаждаясь жизнью,
Всех ты осчастливил, с кем столкнулся.
А не обуяла ли гордыня,
Коли ты у нас источник счастья?
Может быть, улыбкою весёлой
Ты дитя голодное накормишь?
Может быть, ты просто их не видишь,
Тех, кто сир, убог душой, не телом?
Сколько их влачат судьбу скупую,
Душу их ты пробудить не хочешь?
А не для людей ты пишешь разве,
Что тупой толпой зовёшь ехидно?
Или за людей не всех считаешь,
Ну, тогда ханжа ты самый первый.
— Я толпой зову пустых, послушных,
Особей, что посбивались в стаи,
Растоптать готовых личность, душу,
Тех, кто сами думать перестали.
Те, кто сквозь года идут, как зомби,
С пустотой в сердцах глухих, увядших,
А кто слеп душой, не видит боли
У людей живых и настоящих.
Те, кто счастья не знавал — куда им!
Серы день за днём их жизни мрачной.
Кто замёрз душой и не растает,
Тот любви не знает настоящей.
Ведь для них стихи — лишь только буквы,
Что собой бумагу замарали;
Музыка для них — пустые звуки.
Чувствуют ли боль они? Едва ли.
Счастлив не был — не познаешь горя!
Свет звезды лишь в темноте заметен.
Чувства и душа застынут вскоре.
Что дадут они своим же детям?
— Пусть ты от толпы себя отринул
И вознёс в невиданные выси,
Люди для тебя — туман лишь серый,
И на них ты свысока взираешь.
Стало быть, ты существо их выше:
Сам себя ты приближаешь к Богу.
Это грех, по-моему, немалый,
Но тебе простится, сын природы.
Ведь по недомыслию грешишь ты,
Но достойны памяти потомков,
Кто себя вознёс не от гордыни,
На благих кто помыслах поднялся.
Семя чувств, коль сути не содержит,
А восторг, утехи — лишь пустое,
В коридорах времени завянет,
И тогда предашься ты забвенью.
— Я забвенья не боюсь, ты слышишь?
Угодить потомкам не стараюсь,
Потому — духовно многих выше,
Что казаться лучше не пытаюсь.
Я живу для своего искусства,
Красоту души в слог воплощаю,
Рифмой жаркой распаляю чувства
И сердца глаголом зажигаю.
Пусть сгорю я тоже очень быстро.
Сгинет всё — душа, любовь, сознанье.
Не звездою промелькну, а искрой,
И исчезну в бездне мирозданья.
Я — Творец! И силою таланта
От страстишек отвлекаю лихо
Жулика, развратника и франта,
Призывая думать о великом.
Если б не боролись мы с собою,
Совестью своею век от века,
Были б мы амёбою простою,
Человек бы не был человеком!
— Здесь ты прав, согласен я с тобою:
Цель искусства — мир хоть чуть улучшить
И добро нести в сердца и души,
К совести заснувшей достучавшись.
Что есть совесть? Это божья искра,
То, что с Богом нас соединяет,
И раздуть её пытаться нужно,
Коли не совсем еще затухла.
И в борьбе той никогда не сдамся!
Пусть хоть одного на путь наставлю,
Буду знать, что жил я не напрасно,
Значит, целый мир я сделал лучше.
Целый мир, что уместился в каждом,
В каждом, из живущих во Вселенной!
Мир волшебный, мыслей, чувств, желаний,
Мир мечтаний, грёз — он бесконечен!
Хоть писатель, хоть поэт, но всё же
Мы к одной должны стремиться цели —
Пробудить великое, большое
Человеческое в мелком Человеке!
Замолчали оба ненадолго.
Каждый сонмом чувств обуреваем.
Ясно здесь, что так неважно сколько,
Важно — что потомкам оставляем.
Будто ветерок порхнул над лугом,
Дверь пред ними вдруг приотворилась,
И шагнули оба без испуга
К бездне, что манила и светилась,
К тайне, что покрыта пеленою,
Вечной, мудрой, безвозвратной, ждущей,
Что не познана пока душою
Ни одной из на Земле живущих.
Час пробил решительный и строгий.
Словно две струны, как нити тонких,
Мира два на этом на пороге
Оборвались так легко и звонко…
