День Победы. 9 Мая 1948 года. Тепло. Рассказ отца. Его ранило 1 Мая 1944 на берегу Днестра в Дубоссарах. Ребёнок мог забыть, но 9 Мая бывает ежегодно. Рассказ – заезженная пластинка.

Помнится козочка. Зимой согревали друг друга на остывшей печи. Вредная была. Слушалась только 4-летнего хозяина. Он незаметно спрятался в канавке. Она, осмотревшись по сторонам, быстро бежала домой. Окликнутая маленьким хитрецом, подбегала и изображала радость всеми возможными способами. Лет через 60 автор опишет то время так.

 

Не жалует сегодня на стихире

Ценитель рифмы «роз – мороз».

Смopозите, «замочит и в сopтире».

Проверен временем прогноз.

 

Мне больше трех. Сижу на печке детства.

В углу на потолке мороз.

Голодный год оставил памяти в наследство

Колючий куст горелых роз...

 

В заснеженном окне кусочек неба,

Отец с ружьем от зайчика принес

Обледенелый сладкий ломтик хлеба,

И мне завидовал наш пес.

 

Подарок – хвостик заячий – достался.

Спасибо! Дедушка Мороз!

Пушистый теплый лисий хвост болтался

На ветке у горелых роз.

 

Из теплой печки пахло вкусно зайцем.

Кудесник Дедушка Мороз?

Казалось, машет озорник мне пальцем

Из-за кустов все тех же роз.

 

Красивостью горбатых на стихире

Тoшнит от рифмы «роз – мороз».

Рифмуется в натопленной квартире

«Мороз» с бессмысленным «склероз».

 

Свирепствует, безумствует сирокко*,

Всепоглощающий гламур**,

Средневековьем вздыбилось барокко***

Из стилистических фигур.

 

Модерн? Да, нет! Подобие искусства.

Смог от пожарищ в небесах.

Коробящий образчик стихоплутства.

Пустопорожность. Словеса.

 

*Сирокко – средиземноморский ветер (скорость до 100 м/сек), вызывающий нервные расстройства. Согласно легенде, преступления, совершенные во время сирокко, прощались, так как они совершались в состоянии безумия.

**Гламур – роскошный стиль жизни, внешний блеск, замещающий реальность мифологической убежденностью. Праздность, наглядное потребление того, что представляется лучшим, хотя оно не подтверждено реальными критериями.

***Барокко – стиль аффектов, величия и пышности, совмещения реальности и иллюзии, где человек, по выражению Паскаля, что-то среднее между всем и ничем, улавливающее лишь видимость явлений, но не способное понять ни их начала, ни их конца.

 

После ранения в Дубоссарах следовал рассказ о приказе немедленно ехать на тракторах в сторону Харькова. Немцы заняли Конград (Краснограград), Ивановку, Дьячкову. До Парасковии рукой подать.

Кто-то до этого рассказал, что основали их в 1733-35гг. жители Тулы, Курска, Орла, назвав крепости Белёвская, Св.Иоанна, Орловская, Св.Парасковии. Принимали участие в их сооружении также бывшие жители Дубоссар, насильно переселенные «под Полтаву» после Бахчисарайского мирного договора 1681г. Земли между Днестром и Бугом должны были "оставаться в пустоте".

Теперь это в основном Красноградский, Зачепиловский, Валковский, Нововодолажский районы Харьковской области. До 1961г. был также Староверовский район, состоявший из с. Староверовка и нескольких примыкающих сёл. Сама Староверовка – это четыре ряда домов у речки Берестовая протяжённостью два десятка километров. Из Курской губернии переселили людей для защиты от набегов татар по Муравскому шляху. До 1957 г. в состав Курской области входил город Белгород, который входил в состав одноимённой оборонительной линии, начинавшейся от Сумы. Закладку крепостей начали в 1597г. В 1941г. надеялись, что старые укрепления сослужат ещё делу защиты Отечества.

Заправили трактора. Путь на Харьков. Скорость? Слез, справил нужду, догнал, сел. Ехал, ехал, стал. Топливо закончилось. В селе сообщили, немцы уже с другой стороны Харькова. Заправлять технику нечем.

Что делать? Сжечь трактора, чтобы немцам не достались? А если отбросят немцев назад? Свои расстреляют за вредительство без суда и следствия. По законам военного времени. И невоенного тоже. Загнали трактора глубже в лес, замаскировали ветками. Разошлись по домам.

Об этом после войны вспоминали шепотом. Боялись, кто-то со зла напишет. Загремишь под фанфары. Со своим топором. Или с киркой и лопатой на Волго-Дон-канал.

 

Это – мой сон

Наполовину…

Мама и я

Вместо коня…

Мама моя.

С нами кручина…

Я – и пацан,

Я – и мужчина…

Мамы ладонь...

Вечный огонь…

Пост у огня…

Стоит он не зря!

 

Войны всегда

Отцов половинят…

Спят вечным сном

Порой на чужбине…

В крыше звезда,

Сарай без скотины…

Всюду руины.

Бандам малина.

Гулкий вокзал –

Бандам причал.

Чуть зазевал,

Груз полегчал.

 

Манят меня

В снегу всё оконце

И на стекле

Мороза седины…

Мама моя

Задолго до солнца,

До самого донца,

Войны кляня,

Будит меня

Ни свет, ни заря…

Мама моя –

Раба в Украине.

 

Пил молоко

Козы нашей Зины,

Масло несли

Всегда на продажу.

Эх! Хорошо б

Яйцо из корзины...

Хочется, но…

Опять же…

Туда же…

Смерть без вины.

Стон тишины.

Жизнь без цены.

Окоп у сосны …

 

Из глубины

Осень весны.

Дети войны

Осуждены,

Обручены

С лямкой мошны…

Чьи-то штаны

Малой длины…

Судьбы полны

Горем войны.

Гитлер подлец –

Сын Сатаны.

 

Мы – храбрецы.

Мы – сорванцы.

Где ты, отец?

Детству конец.

Степь Украины.

Костыль и руины.

Вместо коня

Пашем поля

Мама моя,

Мама и я…

 

Это - мой сон

Наполовину…

Мама и я

Вместо коня…

Вместо коня

Мама и я...

Мама и я...

Вместо коня.

 

ПОЧЕМУ Я АТЕИСТ?

 

Что запомнил о войне?

Был счастливым в детстве?

Одинокий гриб на пне,

За плетнём соседским.

Как солдат пришёл с войны,

Нет ни дома, ни жены

Только пепелище.

Люди полунищи,

Можно на кладбище,

И везде ворище.

 

А я в дырочку в окне

Горы вижу на луне

С думою: согреться.

Думал даже о вьюне.

Дай мне, вьюн, погреться

Рядом на сковороде!

А иначе, Боже, где?

Ближе, козлик, ляг ко мне!

Ты прислал морозы

И калекам слёзы?

 

А зимою о весне,

О цветущей вишне

Мне привиделось во сне.

Где же ты, Всевышний?!

Ты не видишь? Я замёрз!

И поесть нелишне.

Ты не видишь женских слёз,

Что с войны без мужа?

А на печке стужа!

 

Я не верю, что Ты есть

Самый прехороший,

Раз не можешь уберечь

От несносной дрожи.

В чём я провинился?

А война тебе зачем?

Люди с думой о зерне…

Засыпают на рядне.

Я зачем родился?

Может, СТОП! сказать брехне?

 

С тех времён я атеист.

Скажешь, я душой не чист?

Нееет! Религия – то свист!

Нет религий, Бог, во мне,

Если мир горит в огне,

Человек лежит на дне,

Горе топит он в вине

С горькой думой о блине!

Места нет богам во мне!

 

Услышал я впервые о Боге до школы, кажется, на кладбище. На пасху, возможно или проводы. Женщина молилась. Бога прославляла. Какой он хороший, рассказывала. На мой детский вопрос, кто приносит горе людям, она назвала меня богохульником. Умнее придумать ничего не могла.

Лет через 55-60 написал...

 

Всевышний право выбора всем дал?

Одним – убийцей быть?

Другим – невинно убиенным?

Одним – от горя выть?

Другим на горе то взирать со скал

И первого считать презренным?

Давить детей невинных, как удав,

И незабвенным слыть,

Построив мир криминогенным,

В нём проявляя прыть

Лишь ради вожделеннейших забав?

И Ты, ГОСПОДЬ, – Благословенный!?

Предельно буду откровенным

И даже очень дерзновенным

(И скажут пусть – несовременным

И апокрифом отреченным).

Скажу Тебе я непременно

С любовью к людям незабвенной

Не раз, не два, а неотступно:

– Такой Ты, Боженька, – преступник!

 

ВСЕВЫШНИЙ! ВОЙНЫ ПО ВОЛЕ ТВОЕЙ?

 

Войны бедой безразмерной всегда

Дружат с могилой, жестокой руиной...

Дом без хозяев, сарай без скотины,

В крыше звезда, с братом вражда,

Слёзы любимых, смерти невинных...

Радость убийцам и подлым шутам

Скорби, печали, объятья кручины,

Стоны в подвалах безногих, беспалых,

Деться куда? Жизнь не свята?

Лица усталых – старых и малых…

Ты – Вседержитель? Тебе всё подвластно?

Боже! Взираешь на мир беспристрастно?

Или внутри Ты – есть изверг ужасный?

Волей Твоей с ликом зверей

Мир пред Тобою? Та, что с косою?

Всевышний? Мира такого творец?

Ты – Благодетель? А кто же – подлец

По воле Твоей?

 

Продолжение следует