Предание о Серафиме Саровском-15
ПРЕДАНИЕ О СЕРАФИМЕ САРОВСКОМ
Роман в стихах
ЗЕМНОЕ СЧАСТЬЕ, СЛОВНО ПТИЦА…
(Глава десятая)
Земное счастье, словно птица —
Взмахнуло крыльями и вот
Уже готово раствориться
В твоих просторах, небосвод.
Как ждал Исайю наш отшельник!
От напряжённого труда
Одно лишь было отрешенье,
Всевышним данное, — когда
Послушники из «колесницы»
В затвор введут духовника
И тот присядет у божницы,
И дух переведёт слегка,
И, улыбнувшись, скажет тихо:
«Ну что же, брат? Поговорим»,
И вот уж от святого лика
Глаз не отводит Серафим.
Но улетело счастье-птица
Земным страстям наперекор,
И разве в Боге повторится
Их задушевный разговор.
* * *
Когда случится путь нелёгкий
В обитель неземных забот,
Походкой скованной, неловкой
Пустынник на погост придёт.
У обихоженной могилы
Устало сядет на скамью,
Представит друга с прежней силой
И душу выложит свою.
Бессловно скажет: «Здравствуй, отче!
Я знаю — это грех большой,
Но по тебе скучаю очень,
Жду единения с тобой.
А впрочем, ждать не так уж много.
К тому же между нами связь
Окрепла — не оборвалась.
Поскольку мне твоя безногость
Как лучший дар передалась.
Есть славный повод — дверь на клюшку,
Лет на пяток оставить речь.
Пустопорожнюю болтушку
Полезно иногда отсечь…»
Потом, вздохнув, пойдёт в обитель
И, совершив свои дела,
Спешит к себе, пустынный житель,
Где встреча с Господом ждала.
* * *
Он сам, пожалуй, не заметил —
Когда погостом проходил,
В своей печали скорбной светел,
У дорогих ему могил
Молиться стал. Чтоб Всемогущий
Простил ушедших — всех подряд.
Чтоб каждый в благодатных кущах
Всегда Христу служить был рад.
Так за ушедших он молился
Под сенью сосен вековых,
Пока пророчески не сбылся
Тот хмурый день в скорбях своих,
Когда последних сил не стало
Одолевать двенадцать вёрст —
К монастырю с денницей алой
И в пустыню до первых звёзд.
* * *
Движенье — жизнь. Но и моленье —
Оно не в меньшей мере жизнь.
Оно не только в даль стремленье,
Но и в Божественную высь.
Пустынник знал уже какою
Тропою узкою пойдёт,
И не давала лишь покою
Сквозная боль — что целый год,
А может больше, на погосте
Друзьям придётся без него
Зимы и лета слушать поступь,
Хранить молчанья волшебство.
Какая чёрная разлука!
Но, самый светлый наш святой,
Находишь выход ты — а ну-ка
Поспорь здесь кто-нибудь с тобой!
Лишь только новый посетитель
Надумает покинуть скит,
Ты скажешь: «Если захотите
Прийти ко мне от зол мирских,
Прошу. Но прежде заходите
В обитель сродников моих.
Что посвежей — могилки их.
Молитесь Богу за спасенье
Их душ. Без этого ко мне
Я не даю благословенья».
С тех пор в пустынной стороне
Порядок строгий укрепился.
И, говорят, один лишь раз
Его не выполнить решился
Саровский инок. В ранний час
Он перед старцем объявился
Сияющий. Но вмиг угас,
Услышав словно с неба глас:
«Вернись, любезнейший, к погосту.
За всех ушедших помолись».
Убавилось в мальчонке росту.
Но такова святая жизнь.
* * *
Всё это было накануне
Большого подвига его,
Когда от речи-говоруньи
В нём не осталось ничего.
Теперь паломников встречал он
Обидно-жгучим, как скандал,
Непроницаемым молчаньем.
А чаще — келью покидал,
На свой топорик опираясь,
Спешил в лесные тайники,
И, если всё-таки встречались
Охотники и грибники,
Святой плашмя на землю падал,
Пережидал, когда уйдёт
Очередной с пугливым взглядом
Лесной скиталец. Правда, тот
Оглядывался то и дело,
Монаха чувствуя спиной —
Как будто вслед ему глядела
Злодейка с гибельной косой.
Но вот и вечность подступала
Сквозь наважденье суеты.
И начиналось всё сначала:
Сиянье вечной высоты,
Доступность Истины Господней,
Познанья радостный пожар.
Но кроме этого сегодня —
Предвиденья ужасный дар.
В привычном белом балахоне
Он на коленях день-деньской
Усердно молится иконе,
Царице Неба Пресвятой.
И голос чисто-родниковый
Светло журчит в его душе:
«Ты на пороге жизни новой»…
И вот ты в тех краях уже…
Но нет, пустынник! Предсказанье,
Оно на много лет вперёд.
Твои последние деянья
Ещё Россия жадно ждёт.
Ещё последний венценосец
Не скоро у твоих мощей
В молитве покаянной спросит
О горестной судьбе своей.
Но и о большем он узнает,
Что через сто кровавых лет
Над родиной безбожной встанет
И засияет новый свет.
Взойдут разрушенные храмы,
Поднимется пропащий люд,
И на бесчисленные раны
Колокола елей прольют.
* * *
Не то чтобы игумен злился
За неудачный разговор,
Который хоть и не забылся,
Но притупился с неких пор,
Однако пастырской надежды
Он всё же Нифонта лишил:
Наивно устроитель прежде
Считал, что непомерных сил
В отшельнике не много. Был
Неправ, однако. И решил:
Постановлением собора
Наставить гордеца на путь
Полезный всем и из затвора
В Саровский монастырь вернуть.
Зане в молитвах чтобы частых
В непоправимый грех не впал,
А то ведь даже причащаться,
Как доносили, перестал…
Не знаю, как бы шаг суровый
Воспринял отче Серафим,
Когда бы в это время снова
Не совершилось чудо с ним.
Вновь Богородица явилась
С Петром и Павлом: «Милый друг!
Прими от нас Христову милость —
Духовных испытаний круг
Сомкнулся. Дело ждёт в Сарове.
Забытую припомни жизнь.
С каликами пути земного
Господним даром поделись,
Во славу матушки России
И во спасенье падших душ.
Я дам тебе ушедшей силы
Преодолеть лесную глушь».
* * *
Когда его увидел Нифонт,
Поцеловал в испуге крест.
«Куда, — подумал, — древним мифам
До наших будничных чудес».
Он не был богословским мэтром,
Порой не там предвидел зло.
Он с удивлением заметным
Воскликнул: «Вот уж, брат, зело!
Ты как в селенье нашем ветхом?» —
«Да вот, отец, попутным ветром,
Или твоим моленьем светлым,
Меня в обитель занесло».
Игумен Нифонт рассмеялся:
«Зайди поздней — поговорим.
Давно с тобою не общался». —
«Зайду», — ответил Серафим.
