Урод
Отвернись от меня. Мне так страшно испытывать взгляд на себе
Твоих черных дурных и уродливых глаз. Каждый раз как смотрю
В твою сторону, я задыхаюсь, смеюсь, умираю, рождаюсь и плачу.
Я вижу тебя, за тобой черный смол безобразно улегся на землю
Узорами страшной старухи с косой. А ее-то ведь не было прежде.
Когда ты убил свою цель и мечту, появились лишь мелкие точки,
Когда изменил своей чести, упавши к рукам утешений – родилось пятно,
А когда ты убил драгоценное, ценности, веру – пятно разредилось.
И когда наконец-то ты выбрал приход, не любовь – проиграл свое имя.
Мне страшно. Я трикстер для жизни. Мой голос
Внутри для меня тоже трикстер. И что подытожить?
Я в Стиксе плескаюсь и мысли мои безысходны.
Экзистенциальный ресурс умер в этих болотах.
Я потерялся средь множеств безродных, бесплодных,
Страдающих и изгнивающих тел. И как сталь мои ребра.
Не в смысле, что скрыть могут самое ценное,-
Слишком громоздкие, чтобы носить их под кожей.
Я задыхаюсь, смеюсь, умираю, рождаюсь и плачу,
Когда ты бесстрастный свой взгляд устремляешь
На грудь мне и будто бы он намекает: Засохни! На плаху!
И в эти момент ты прав, как бы я не пытался на жалость
…Ножом надавить. И я галстук все чаще пытаюсь ослабить,
Что утром беспечного мокрого марта надеть ты заставил
На стертую шею своих импульсивных порывов. Взаправду.
А помнишь, как ты устремлено, уперто метал,
Разрывал, что мешало тебе улыбнуться, руками достать
Все желанное? Что же теперь так ведом? Может просто устал?
Почему теперь даты желаний свелись к ”на потом”?
Крохобор. Собираешь смешные удачи с безумным лицом,
Ретушируешь их, проявляешь изрядно за подвиги. Но
Ты скупыми руками гребешь всякий хлам, унывая, что это – не то.
Зачеркнул все заметки в блокноте с названием “завтра”.
Привел в исполнение страхи. Влюбился. Но в то чего сильно боялся.
Ты помнишь ту девочку, что так любила стрелять
Тебе в голову, дивом тебе, сохраняя остатки дыхания?
Помнишь! Она заслужила навряд ли такого исхода.
Урод! Ты стрелял ей в затылок, пока она ждала, когда ты обнимешь.
Я все понимаю. Страдал, хоть страданий она не желала.
И как ты теперь улыбаешься, смотришь в потухшие стекла
Ее безупречных, наивных, доверчивых глаз. Так возьми же кинжал и
Засунь себе в глотку, чтоб смог ты себя же простить.
Так и знал, не сумеешь. Ты слабый. Ты только лишь можешь убить.
Ты опасен и мерзок, прошу, отвернись, не протягивай руки!
Боюсь, что заразно - то все. И я знаю, ты точно не друг мне.
*Куда-то направил ладонь этот страшный гнилой человек…
Указал он на тень, что чернилась вакхической кляксой за мной.
Я застыл, обернувшись. И тот человек ( я невольно заметил)
Упал своим взглядом на землю, следя за косой.
Я достал пистолет из-за пояса, выстрелив прямо в лицо
Тому ужасу,
в тот же момент меня ранили щепки разбитого зеркала.
Твоих черных дурных и уродливых глаз. Каждый раз как смотрю
В твою сторону, я задыхаюсь, смеюсь, умираю, рождаюсь и плачу.
Я вижу тебя, за тобой черный смол безобразно улегся на землю
Узорами страшной старухи с косой. А ее-то ведь не было прежде.
Когда ты убил свою цель и мечту, появились лишь мелкие точки,
Когда изменил своей чести, упавши к рукам утешений – родилось пятно,
А когда ты убил драгоценное, ценности, веру – пятно разредилось.
И когда наконец-то ты выбрал приход, не любовь – проиграл свое имя.
Мне страшно. Я трикстер для жизни. Мой голос
Внутри для меня тоже трикстер. И что подытожить?
Я в Стиксе плескаюсь и мысли мои безысходны.
Экзистенциальный ресурс умер в этих болотах.
Я потерялся средь множеств безродных, бесплодных,
Страдающих и изгнивающих тел. И как сталь мои ребра.
Не в смысле, что скрыть могут самое ценное,-
Слишком громоздкие, чтобы носить их под кожей.
Я задыхаюсь, смеюсь, умираю, рождаюсь и плачу,
Когда ты бесстрастный свой взгляд устремляешь
На грудь мне и будто бы он намекает: Засохни! На плаху!
И в эти момент ты прав, как бы я не пытался на жалость
…Ножом надавить. И я галстук все чаще пытаюсь ослабить,
Что утром беспечного мокрого марта надеть ты заставил
На стертую шею своих импульсивных порывов. Взаправду.
А помнишь, как ты устремлено, уперто метал,
Разрывал, что мешало тебе улыбнуться, руками достать
Все желанное? Что же теперь так ведом? Может просто устал?
Почему теперь даты желаний свелись к ”на потом”?
Крохобор. Собираешь смешные удачи с безумным лицом,
Ретушируешь их, проявляешь изрядно за подвиги. Но
Ты скупыми руками гребешь всякий хлам, унывая, что это – не то.
Зачеркнул все заметки в блокноте с названием “завтра”.
Привел в исполнение страхи. Влюбился. Но в то чего сильно боялся.
Ты помнишь ту девочку, что так любила стрелять
Тебе в голову, дивом тебе, сохраняя остатки дыхания?
Помнишь! Она заслужила навряд ли такого исхода.
Урод! Ты стрелял ей в затылок, пока она ждала, когда ты обнимешь.
Я все понимаю. Страдал, хоть страданий она не желала.
И как ты теперь улыбаешься, смотришь в потухшие стекла
Ее безупречных, наивных, доверчивых глаз. Так возьми же кинжал и
Засунь себе в глотку, чтоб смог ты себя же простить.
Так и знал, не сумеешь. Ты слабый. Ты только лишь можешь убить.
Ты опасен и мерзок, прошу, отвернись, не протягивай руки!
Боюсь, что заразно - то все. И я знаю, ты точно не друг мне.
*Куда-то направил ладонь этот страшный гнилой человек…
Указал он на тень, что чернилась вакхической кляксой за мной.
Я застыл, обернувшись. И тот человек ( я невольно заметил)
Упал своим взглядом на землю, следя за косой.
Я достал пистолет из-за пояса, выстрелив прямо в лицо
Тому ужасу,
в тот же момент меня ранили щепки разбитого зеркала.
